Весьма обидно, но я тоже, сознался в неведении Паласар. Подозреваю, что сарматский, но для него нетипично
Мельхиор не узнал, что нетипично для сарматского языка, потому что в одном из ходов мелькнул свет, который заставил Паласара прервать разъяснения. Блики колыхнулись на стенах и исчезли. В тишине товарищи услышали тихие удаляющиеся шаги.
Теперь ты иди первым, предложил Мельхиор, и Паласар, вздохнув, протиснулся в узкий лаз.
Через несколько шагов он снова различил на стенах отсветы чужого фонаря и почувствовал запах горящего масла. Присутствие за спиной Мельхиора придало рассказчику историй уверенности, и он бесстрашно преследовал ведущий в ловушку отблеск чьего-то фонаря. Скоро он увидел конец лаза, за которым было еще одно маленькое, не больше первого, подземелье. Паласар вылез из каменной кишки, пробитой парсами, и обнаружил, что лаз привел его в тот же каземат, где он изучал надписи на стенах.
У стены, держа в руках фонарь, стоял наглухо завернутый в холщовую одежду прокаженный. Вслед за Паласаром из лаза выбрался волшебник.
Вот и гости, сказал волшебник, и словно по приглашению из всех четырех проходов появились люди. Не бойся, рассказчик, это те, на кого надеялся, а не кого опасался.
Как и первый гость, они были плотно закутаны в одежды из грубого полотна. В подземелье стало тесновато. Прокаженные на это и рассчитывали, но Паласара с Мельхиором не так просто напугать.
Мир вашему жилищу. Паласар соединил руки и наклонил голову в почтительном приветствии.
Оставь свое обхождение, чужак, отрезал человек с фонарем и медленно повернулся к Мельхиору. Встретившись глазами с волшебником, он спросил:
Что привело вас двоих в обитель отверженных?
Хочу знать, почему ваших людей вдруг потащило на поверхность.
Некоторые из нас предпочитают быструю смерть, ответил прокаженный, сделав шаг вперед и приблизив фонарь к своему лицу. Паласар увидел, что тот был слеп и смотрел на волшебника белесыми бесцветными зрачками. Чужим нас не понять.
Это не причина, столь же резко ответил Мельхиор, держи нас за чужаков, но не за дураков.
Может быть, ты и прав. Что у тебя на уме, незнакомец?
Иди-ка сюда. Мельхиор схватил прокаженного за грудки и привлек к себе так близко, что слепец почувствовал на лице его дыхание. На уме у меня то, что в городе над нами происходит нечто странное, и вы, лезущие изо всех щелей, одно из звеньев в этой цепи странностей. Теперь подумай хорошенько. Ты можешь рассказать мне, что знаешь, и я помогу вам, если это в моих силах, а можешь остаться здесь живым или мертвым, ибо ни я, ни мой спутник не в вашей власти. Спрашиваю еще один раз: что гонит вас на поверхность?
Некоторых гонит страх, ответил прокаженный и рассмеялся.
Он схватил Мельхиора за запястья и легко стряхнул цепкие руки волшебника со своей одежды. Силы ему не занимать.
И чего могут бояться и так живущие одной ногой в могиле?
Одной ногой, повторил прокаженный и усмехнулся: Это хорошая шутка, чужак. У многих из нас в могиле побольше одной ноги. Он рассмеялся своей шутке сквозь сжатые челюсти. Сквозь сдавленный смех Паласар услышал скрип зубов. Они пришли недавно. В ущелье. Тех, кто не успел уйти, убили. Нас они не боятся. Мы их тоже, но нам пришлось покинуть обжитые места.
Кто это был? О ком ты говоришь?
Я их не видел, снова рассмеялся прокаженный через закрытый рот и приблизил фонарь к своим невидящим глазам, но если ты хочешь помочь нам, я могу отвести тебя к нашей королеве. Смешно, что у нас тоже есть королева, вы не находите?
А ты тут весельчак, недовольно пробурчал Мельхиор. Ладно, веди. У меня нет времени для шуток, ответил Мельхиор. Он не разделял веселого настроения нового знакомого, но понимал, что для того смех, может быть, единственный способ переносить нынешнее жалкое состояние.
Они прошли узкими ходами и вскоре вышли к подземной реке. Все ходы были рукотворными, но пещера оказалась природной. Ее освещала тусклая масляная лампа, света которой едва доставало, чтобы человек с поверхности мог различить очертания пещеры. Глаза прокаженных привыкли к темноте, а за время нахождения под землей обвыкся и Паласар.
Где вы берете масло? спросил Мельхиор.
Там, ответил прокаженный, указав пальцем вверх, ждите здесь, я соберу остальных.
Друзья остались у подземной реки, а их сопровождающие исчезли в ходах. Новые ходы вели много глубже подвала парфянского храма. Их пробили не парсы, а тысячелетняя работа воды, которая, судя по следам на стенах, когда-то поднималась так высоко, что затопляла пещеру целиком и, ища выходы, размывала узкие трещины до такой ширины, что теперь по ним могли передвигаться люди.
Неуступчивый малый, заметил волшебник и сел, скрестив ноги.
Его зовут Хафар, сообщил Паласар. Пока они пробирались к пещере, рассказчику историй удалось перекинуться с ним парой слов, и на этот раз Хафар оказался не против его обходительности.
От дальнейшего повествования о Хафаре Паласар воздержался, потому что волшебник закрыл глаза и, по предположению рассказчика историй, погрузился в медитацию. Решив не отвлекать спутника от столь важного занятия, он прошелся вдоль реки.
Пещера оказалась интереснее, чем ему сперва подумалось. Во-первых, по ней гулял сквозняк, и по реке можно было куда-то выбраться. Мельхиор, слившись с подземным ветром, изучал именно это. Во-вторых, парсы поработали над пещерой. В стенах были выбиты ниши, которые использовались или как кельи для отшельников, или как склепы для захоронения. Сейчас в нишах лежали тряпки и мелкие вещицы прокаженных, облюбовавших эту пещеру за легкий доступ к питьевой воде.
Он рассказал тебе, откуда они берут масло? внезапно спросил Мельхиор, очнувшись от медитативного оцепенения.
Оттуда же, откуда и еду. У многих наверху остались родные. Они сообщаются через храм. Обычно не видятся. Родственники оставляют еду внутри у входа, а те потом забирают и делят.
Можно было легко догадаться, упрекнул себя волшебник. На какое-то время ему показалось, что, поняв тайну сообщения отверженных с миром, он приблизится к разгадке происходящего, но в этот раз взял ложный след.
Измерив пещеру шагами и получив двадцать пять в той части, где высота позволяла ходить, не сгибая спину, Паласар перебрался на другой берег реки. Сильным прыжком он с запасом преодолел водную преграду. С другой стороны шагов вдоль берега набралось двадцать шесть. А в стенах он разглядел новые вырубленные ниши. В одной из них, согнувшись в три погибели, лежал человек. Паласар хотел заговорить с ним, но, прислушавшись к дыханию, предпочел не тревожить хозяина келейки. Тот доживал последние часы, и если ему повезет, то он отойдет в иной мир во сне.
Из ходов показались люди. Паласар прыгнул обратно к волшебнику и стал разглядывать собравшихся. Всего набралось человек шестьдесят. Хафар вел под руку старую женщину. По легкой тени почтения, с которой на нее смотрели остальные, легко было догадаться, что это королева и есть, причем особого пиетета, кроме самого формального, ее подданные к ней не испытывали. Когда королеву усадили на камень, покрытый затертым до дыр персидским ковром, она окинула пронзительным взглядом голубых глаз окружавшее ее собрание и, обращаясь к Мельхиору, спросила:
Вы и есть те самые чужаки с поверхности?
Вопрос риторический, ваше величество, ответил Мельхиор.
Бросьте ваш придворный этикет, уважаемый, остановила его королева. Резкие нотки ее голоса очень напоминали Хафара. «Родственники?» подумали Мельхиор и Паласар одновременно.
Когда я была в силе, факиры вроде вас ползали по полу и целовали мой перстень, прежде чем получали разрешение заговорить.
Какая резкая перемена, усмехнулся в ответ Мельхиор. Эта женщина стала ему симпатична, в ней чувствовалась сила. Смею заверить, что если бы ты хоть раз встретила факира вроде меня, Мельхиор подчеркнул свою значимость, выделив эти два слова, то твоя судьба сложилась бы более счастливо.
Тебе ли под силу изменить ход колеса Судьбы?