«Лейтенант» закатил глаза и облокотился на закопченную колонну.
Акоман, назвался тот, кто раньше был Чумным Доктором, и от его голоса повеяло огнями в каменных чашах, широкими площадями, полными кричащих грешников, и гнилыми расщелинами, курящимися зловонием, отравленной землёй, покрытой язвами войны, и ещё напомнило об обмане невинных и порченных мыслях, будто слизняки ползущих по земле. Я никогда не понимал, почему христианская геенна должна меня страшить. Да я состарился раньше, чем они начали сочинять свои смешные мифы!
Мы все здесь не из седьмого поколения, надменно произнёс «Клэм». В его мерцающих глазах отразились поваленные статуи, истлевшие деревья, пересохшие колодцы, страшные крики умирающих птиц, иссохшее море, разделенное на сине-зелёные треугольники, и белое небо, в котором нет глубины, но есть граница. Время от времени при взгляде на него казалось, что из-за безупречно чёрного костюма топорщатся четыре сверкающих крыла. Меня зовут Пазузу, и я старший среди демонов ветра.
Алабасандрия, кроваво-красные губы Лейтенанта разомкнулись, но за ними не было зубов и языка, только мёртвые младенцы, женщины с разорванными вздутыми животами, спрятанные в корнях деревьев ухмыляющиеся лица, ряды колоколов, не умеющих звонить, и ряды металлических знаков на древних табличках, чей смысл смутен, а расшифровки утеряны. Давненько мне не приходилось гулять на свободе.
Постой! Пазузу хихикнул. Ещё недавно ты носила совсем иное имя. Обизут!
Я не люблю его, тело ковбоя содрогнулось. Если хотите, называйте меня Сандри.
Дзи, проронил кто-то внутри десантника. Раз уж мы тут решили сокращать имена, это будет вернее других.
Он мог бы ещё рассказать о пронизывающе-холодных алых рассветах, которые застал с затянутых туманами холмов, об одиночестве потерпевшего кораблекрушение, о кровавых комках правды, что изблевывают оранжевые монахи, отчаянии альпиниста, увидевшего разрыв на страховке, морщинах на лицах людей, которые без остановки кричали несколько лет, замурованных в золотые горы праведников, слишком опасных для этого мира. Но не сделал этого. Ничто на самом деле не имело значения.
А Карниван? Акоман оглянулся. Я видел его в движущейся тюрьме.
Ему не хватило тела, брат, Сандри хрустнула чужой шеей, но он на свободе, радуйся!
Ты не будешь? Дзи, маневрируя огромным телом, пристроился у ближайшего трупа, схватил его за шею и, виновато поглядывая на товарищей, принялся пожирать. В стороны брызгала кровь, раздавалось громкое чавканье, но потерянные души делали вид, что это их совсем не занимает.
Извините, сказал Дзи с полным ртом. Я и сам не рад этим припадкам. Просто как подталкивает что-то
Ничего, сказал Пазузу с усмешкой. За их спинами помещение галереи понемногу заволакивалось серым дымом: огонь не был побеждён, он просто ушёл вглубь конструкции и сейчас медленно подтачивал здание. Даже у того мальчишки, в чьём мясе я сейчас живу, было полно секретов куда хуже, чем твой. Мы все тёмные души, живущие в океане удобного незнания. Все до единого.
Нужно двигаться дальше, сказала Сандри, неумело хмурясь. Её пальцы уже выглядели как обугленное дерево потрескавшиеся, чёрные внутри. Ракшасы разрушали тела-носители, чрезмерно черпая из них чуждую для человеческой природы энергию. И быстро. Прежде чем эта крыша рухнет нам на голову или нас снова поймают экто-ловушками и обменяют на какого-нибудь не вовремя сдохшего писаку, маляра или музыканта.
В XXII веке такой способ возврата признанных гениев из Чистилища был весьма распространен и имел широкое общественное одобрение. Воскрешенные гении не всегда оставались в своем уме (по правде говоря, довольно редко), но это всё равно считалось выгодной сделкой с руководством нижних планов бытия.
В этот раз менять не будут, мрачно сказал Акоман. Его клювастая маска треснула и сочилась густой, тёмно-красной жидкостью, а зелёные растрёпанные волосы лезли во все стороны клоками. За побег, групповую одержимость и массовый геноцид нас без суда пустят на топливо для реакторов.
Ракшасы поёжились. Вечная не-жизнь под колпаком «Объединенных энергосистем Преисподней», аккуратное выкачивание жизненных сил в течение столетий ровно столько, чтобы не убить, но и не дать вырваться на свободу это было куда хуже гуманного развоплощения.
Есть идея, проскрипел Пазузу, трепеща своими призрачными крыльями. Я пошарил в памяти своего мясного костюма, он работал в Институте Реальности. Понимаете, что это значит?
Нас пустят внутрь, сказала Сандри и облизнула сухие губы. Её лицо казалось обветренным, покрасневшим. Мы сможем получить доступ к операторской?
Контроль Института Реальности над жизнью цивилизации имел свои ограничения и не включал модификацию базовых физических законов Вселенной, но остальные параметры можно было изменять в достаточно широком диапазоне при определенной сноровке не воспрещалось даже отправиться в прошлое и откорректировать его на свой вкус. Находясь в фиксированной точке во времени, Институт всё равно продолжил бы существовать.
Рискованно, сказал Дзи, с трудом двигая гипертрофированными челюстями. После сеанса импровизированного каннибализма они здорово подросли и сейчас больше напоминали осиные жвала. Если и прорвёмся, то с шумом и треском.
С каких пор тебя стал пугать шум, дух? фыркнул Акоман. Несомненно, под его маской больше не было лица Фикуса. Точнее, именно маска с выпученными стеклянными глазами и загнутым клювом и стала его новым лицом. Демоница Геллер могла бы оценить иронию. Эти тела пока ещё достаточно сильны. Мы сметём охрану и пробьёмся в чертог, откуда можно менять миры, словно старое платье.
Охраны может быть слишком много, медленно сказала Сандри. Наши способности хороши, и я возбуждаюсь каждый раз, когда вижу их в деле, но в этот раз разумнее будет воспользоваться абсолютным оружием.
Демоны нахмурились.
Я не уверен, что мой носитель знает, где находится ближайшее хранилище ядерных бомб, сказал Пазузу. Думаешь, Акоман сможет погрузить их в безумие? Он велик этой славой, не так ли?
Я имела в виду другое, сказала Сандри, сдвигая шляпу набок. В этом городе есть мастерская, где производят яды. Невидимые, летучие, но способные отнять души у сотен человек за раз. Мы устроим на неё налет и завладеем этим богатством, а после обрушим его на Институт Реальности. Я не думаю, что мастерскую охраняют столь же усердно.
Мне нравится, промычал Дзи, вращая глазами. Было ясно, что скоро ему понадобится ещё одна доза свежего мяса. Если только я смогу заставить повозку снова ехать.
Если потребуется, мы вынем из неё электрический дух и вольем туда твой, пообещал Акоман. Это тело умеет так делать, а значит, и я тоже. Я думаю, план Сандри может сработать, особенно если мы поспешим: мне кажется, наши аватары протянут недолго. За мной, если только вы не решили медленно превращаться здесь в копчёное сало!
Четыре не вполне человеческие фигуры покинули пожарище и заняли места в «Призраке». Тот недовольно рыкнул, но смирился с присутствием внутри себя странных форм жизни, взвыл на высокой передаче, тут же спрыгнул на автопилот, а потом резким звериным движением рванулся вперёд и унёсся прочь. Город-минус-один продолжал жить, не подозревая о растущей внутри себя гибельной опасности как обычно бывает и с городами, и с людьми.
Часть 5
Налёт на химическую лабораторию в памяти Лейтенанта не остался: видимо, нынешняя хозяйка тела оказалась слишком занята и не сочла нужным пропускать картинку в тот постоянно сужающийся островок сознания, что ещё занимал ковбой. Это походило на одиночную камеру в высокой башне: повсюду ровные ряды кирпича и крохотное окошко в потолке, через которое в удачную погоду можно следить за окружающим миром. Следить да, но не контролировать.
В каком-то смысле сидеть в полумраке, не видя происходящего, оказалось даже легче всегда можно было убедить себя, что ты ни при чём.