Разумеется, все картины вывешивались тоже вертикально, а чтобы увидеть их вблизи, следовало подняться на соответствующий уровень на левитационной платформе или проделать тот же путь по изящным минималистичным лестницам и мостикам. Это было неудобно физически, но крайне престижно считалось, что такова цена восприятия истинного искусства.
Поскольку в Городе-минус-один технически не была предусмотрена возможность солнечного дня, в стены встраивались малозаметные прожекторы, работающие на вдохновении душ почивших авторов картин, а также термальной энергии, выработанной критиками в ходе их созерцания. Наладку инфраструктуры обеспечивали организации, принадлежащие мистеру Свету. Авторам, будь они живы и в состоянии раскрыть свои мескалиновые глаза, наверняка очень понравилось бы такое решение.
И я могу объяснить, почему мне приятно это, продолжил «десантник», скрипя обвесом. Дело в том, что посмертие сильно зависит от тех обстоятельств, при которых вы расстались с жизнью. Обидно и глупо умереть в какой-нибудь гнилой канализации, окруженным лишь червями да разлагающимися трупами. Другое дело отправиться в небытие, будучи окруженным ценителями прекрасного, посреди бессмертных шедевров из золота, мрамора и холстов. В этом есть благородство, не так ли? Достоинство. Будь моя воля, я умирал бы так каждый раз.
Его голос гулко разносился по всему огромному помещению, улетал вверх, под самый шпиль, отражался от свода и возвращался вниз, словно эхо бога. Посетители заволновались. Всегда ощущаешь неловкость, когда при тебе говорит о смерти обвешанный стволами орангутан.
Но мы, кажется, теряем время, прервал его «Клэм». Белая рубашка на груди и брюки в мотне вздымались, он был явственно возбуждён. Давай-ка возьмемся за дело!
И верно! согласился десантник, ловким движением выворачивая из-за спины окутанный волнами жара огнемёт. Он сделал это очень быстро, но всё равно опоздал. Толпа ахнула: Чумной Доктор стремительно, словно сороконожка из сожранных кислотой земных джунглей, вскарабкался на призмообразную мраморную колонну, мгновение помедлил и прыгнул вниз чёрной кляксой, растопырив каким-то чудным образом удлинившиеся руки.
Ва-а-а-а-агх! заорал «Бад», утопив кнопку огнемёта. Ревущий поток пламени прошил людей и ударил в противоположную стену. Россыпь светлячков в резной банке из камня так это выглядело со стороны. Воздух загудел, воспламенился и наполнился воплями; ракшасы принялись веселиться. Это было то действо, в котором они понимали лучше всего.
Чумной Доктор, разумеется, не стал гореть энергетическая сущность внутри него не позволила органике бездумную трату ресурса. Тёмная фигура плясала во пламени, растопырив длинные лапы, шипя и рассекая воздух и плоть. Во все стороны летела требуха из вспоротых шей и животов. Десантник время от времени добавлял остроты, терзая огнемёт. Пылающие посетители метались по ограниченному объему зала, пытаясь найти выход, но выхода не было: основной был загорожен демонами и огнем, а пожарный оказался иронично замурован. Владельцы галереи рационально подсчитали, что на его место поместятся ещё две картины.
Остановитесь, глупцы! закричал «Бад» и довернул ствол огнемёта. Десятиметровый факел окутал лестницы и разлетелся на десяток струй поменьше. Люди горели, бежали и падали. В огне ревела и металась странно изменившаяся фигура Чумного Доктора, под высокий купол со свистом улетали клоки дыма, длинные искры и хрип людей, которым нечем было кричать. «Бад» подхватил одного на руки, словно невесту, и огромной ладонью вырвал у него язык и гортань.
Из динамиков продолжала играть музыка автоматический разум заметил повышение температуры и громкие крики, и по ограниченной машинной тупости решил, что аудитория требует танцев. Он переключился на кавер-ремиксы электронных перепевок классики начала XXI века; музыкальная индустрия Города-минус-один оставляла желать лучшего:
«В бледном закате гаснут злые огни, скачет безумная тройка, сильным голоском выводила умершая от старости десятилетия назад певичка. Кровавым кругом горит звезда, и нет на небе больше той. Пир во время чумы Куда же вы? Звон копыт! Крик боли! Свист и визг беснующихся в агонии! Чудесный день! О, что за славный день!».
Парадоксальным образом примитивный компьютерный разум, лишенный способности понимать контекст, выдал своё самое точное решение за годы работы. Жаль, отметить этот выдающийся успех было некому.
Но где же Клэм и Лейтенант? Неужели они решили пропустить всю потеху?
Отнюдь. Словно истинные гурманы, они ожидали, пока жар спадёт, чтобы оценить и отобрать себе на тарелку лучшие куски. Когда это случилось (противопожарная защита в галерее всё же сработала), и торчащие из стен медные лица роботов исторгли из себя облака углекислоты, пламя приникло к полу, согнав с мест тех умников, что сообразили оказаться как можно ниже с самого начала. Теперь, окутанные белым туманом, они с криками переступали через чужие обугленные тела и наугад шарили по сторонам, пытаясь определить направление до дверей. Глупцы наивно полагали, что самое страшное уже позади.
Здесь-то на сцене и появились новые фигуры: брюнет в чёрном костюме, с отсутствующим выражением на пустом лице, и высокий парень в длинном плаще и сдвинутой на затылок шляпе, с плавными, немного манерными движениями. Они не выглядели так уж страшно, и в первую секунду выжившие решили, что бежать от этой парочки не стоит. А больше секунд у них не оказалось.
Костюмированный брюнет вдруг дёрнулся, будто его выворачивало изнутри, взмахнул руками и исчез, чтобы через долю секунду появиться в полудюжине шагов за спинами людей. Взметнулись и заколотили по воздуху чёрные перчатки. В дымном воздухе резко запахло озоном видимо, заработал мощный источник ультрафиолета.
Людей начало ломать. Это напоминало движения самого «Клэма», только здесь всё было усилено, будто над имуществом конкурента издевался злой кукловод. Посетителей подбрасывало в воздух, растягивало за конечности, пока одна из них не отрывалась, скручивало, как тряпки, выворачивало наизнанку. Клэм визгливо смеялся, захлёбывался чужой кровью и кусал свои руки. Стоял многоголосый вой, хруст костей и суставов, на пол летели разодранные куски тел, воняло холодной химией и смертью.
Парень в плаще и шляпе наблюдал за происходящим с блаженной и доброй улыбкой, словно заново переживая приятные воспоминания. Время от времени он поднимал руку, складывал пальцы «пистолетом», наводил на очередного несчастного, пытавшегося спрятаться в последних клубах дыма, или полумраке, или на площадках высотной лестницы, и ласково говорил: «Паф!» После этого слышался слабый шум, и сверху валился человек без головы.
У «Бада» с «Чумным Доктором» закончились цели и горючая смесь в огнемёте, так что их забава подошла к концу, и ракшасы присели отдохнуть. «Клэм» продолжил развлекаться ещё пару минут, переключившись на сгоревшие тела. Но обугленные фигуры разламывались легко и скучно, как сухое печенье, так что вскоре брюнет присоединился к отдыхающим. Лицо у него оставалось всё таким же невыразительным, только из носа неостановимой струйкой текла тёмная слизь видимо, побочный эффект насыщения чужим страданием.
К группе танцующей походкой подошёл «Лейтенант». Он почти не изменился: лицо стало чуть тоньше, губы перемазаны красным, как у клоуна, а пальцы на правой руке казались матово-чёрными. Глаза у ковбоя были шальные и веселые.
Славный аперитив, томным голосом сказал тот, кто теперь обитал в его теле, но это только начало. Я скучаю по былым временам, когда человечество гадило под себя, и плату всегда брали кровью. Отчего бы не продолжить веселье? Конечно, кровь не сравнится с огненной водой, но она тоже питательна. Меня влечёт это безумное и сладостное приключение, а вы, трое светлых и чистых братьев, составите мне компанию? Например, как там тебя здоровяк?
Я думаю, мы забыли познакомиться, пророкотало нечто внутри Бада. Его мясистое лицо подёргивалось, будто контроль за мышцами установился не полностью. Мне было бы проще называть вас, братья, по вашим истинным именам, раз уж нам повезло вырваться из Ада и наслаждаться свободой в этом летающем мире.