Да ты, знаешь ли, тоже не лучше выглядишь, огрызнулась я, проходя в комнату и наливая себе успокоительных капель. Вот сейчас выпью, высплюсь и завтра тебя здесь уже не будет. Потому что люди не разговаривают с птицами. Точнее, люди-то могут с ними говорить, но птицы совершенно точно не должны им отвечать!
Хорошо, я могу поухать, если тебе от этого полегчает. Но ты не человек, а ведьма. И должна принять свою силу, Эбигейл!
Слушай. Стоп. Стоп. Если ты намерен тут ошиваться, и не привиделся мне, давай договоримся о двух вещах. Ты не разговариваешь при посторонних это раз. И не называешь меня Эбигейл. Я Элизабет Торнтон, все понятно?
Понятно-то понятно, да вот только кроме тебя меня никто не слышит. Все будут думать, что ты сама с собой разговариваешь и споришь с птицей, которая молчит.
Это явно похоже на какой-то дурной розыгрыш, поэтому, не имея больше ни малейших сил ожидать, какие еще сюрпризы мне принесет сегодняшний день, я выпила капли и прямо в платье упала на постель и предалась беспробудному сну.
Разбудило меня мое воспаленное сознание в виде белого филина, бесцеремонно усевшегося на подушку, что лежала рядом, и теребившего крылышком мой нос. Я три раза громогласно чихнула, отчего птица едва не свалилась с кровати, но, тяжело похлопав крыльями, уселась обратно. Закрывшись подушкой, я под собственные гневные сопения старалась продолжить нагло прерванное занятие.
Вставай, соня, клюв пробрался под теплый полог. Проспишь первый учебный день!
О боже и правда. Сегодня же первый учебный день. Я недовольно выглянула из-под подушки и воззрела на птицу. Он был красивый: белоснежные перья без единого вкрапления других цветов, с огромными глазами цвета баклажана, взирающими на меня настолько осознанно, что стало страшно, изогнутым крючком клювом и большими красными лапками. Кажется, несмотря на то, что я все отрицаю, происходящее со мной не игра воспаленного сознания. Я сурово сдвинула брови.
А, пришло, наконец, осознание? понял филин.
Ты не исчезнешь просто так, да? устроившись удобнее на подушке, спросила я.
Не просто так, а никогда. Все, дорогуша, допрыгалась. Тебе присвоили хранителя, а, значит, мы с тобой теперь не разлей вода и лучшие друзья, филин, совсем как человек, развел крыльями и сам развалился на подушке.
То есть совсем-совсем никогда?
Совсем-присовсем. Но, я не собираюсь тратить свое хранительское время на лентяйку, которая отрицает то сокровище, которое ей досталось, он демонстративно повернулся ко мне задом и переместился на спинку стула.
Какое сокровище, Филя?
Какой еще Филя? возмутился филин.
А как мне к тебе обращаться? Филимон? Филентий? Филион?
Я хранитель Филимон Маврус!
Значит Филей будешь, вот и славно поговорили, я сладко потянулась в кровати и села, впервые оглядев комнату, а также напрочь игнорируя недовольное сопение Фили. Раз он теперь мой новый питомец, то буду называть его так, как мне вздумается. А, к слову, комната была отличная. Лучше, чем я смела надеяться. Выполнена в светло-сиреневых тонах. На обоях выдавлены цветы сирени, которые также украшают белоснежную тюль. Тяжелые шторы темно фиолетового цвета спадали до пола воланами. Рядом с окном двуспальная кровать с шерстяным одеялом, мягкой периной и огромным количеством нежнейших подушек в мелкий цветок сирени. На всю эту постельную красоту я навалилась прямо в шерстяном платье, которое изрядно помялось от такого непотребства. У подножья кровати стоял светло-вишневый комод для одежды, а напротив него письменный стол и стул, на котором восседал мой новый друг-хранитель. Кроме этого, справа от входной двери располагалась небольшая гостиная зона, в которой стоял шкаф для верхней одежды с зеркалом во весь рост на дверце, а также книжный шкаф, как ни странно, уже заполненный книгами и, в основном, по моей новой специальности 1 курс, магия стихий. Как тут заботятся об адептах. Рядом со шкафом мягкое кресло с высокими пушистыми подлокотниками. В таких очень уютно вечером в промозглый день сидеть под пледом, поджав под себя ноги, наслаждаться чашечкой горячего травяного чая, читая интересную книгу, вкусно пахнущую деревом и кожей. Прямо как в детстве, когда отец привозил из Астории новую любопытную историю. Непременно нужно будет этим заняться, когда появится свободная минутка. Перед креслом низкий кофейный столик, для завтрака или чаепития. И тут я заметила ее еще одну дверь. Но не в коридор. Надеюсь, что она ведет да. Она вела в собственную душевую комнату. Неужели все адепты университета живут как в раю? Здесь ведь тысячи человек обучаются, на них не напасешься отдельных комнат. А сколько магической энергии необходимо потратить, чтобы согреть воду на всех, кто решит помыться? Посчитав, что все это не мои заботы, я стянула платье и залезла под обжигающие струи воды. Хорошенько смыв с себя остатки вчерашнего дня, я укуталась в пышное, но весьма маленькое зеленое полотенце с эмблемой университета, услужливо оставленное на крючке и вышла в комнату, посчитав, что хоть Филя в некотором роде и мужчина, но щеголять перед ним едва прикрытыми бедрами вполне допустимо.
Филя, у меня возник вопро Господин Рейнгард? я едва не обронила полотенце от неожиданности, хотя оно и без того не особо меня прикрывало. Насколько помню дверь на ночь я запирала. Окно закрыто. Если ему не Филя открыл, то я Великая Княгиня Западных земель!
Доброе утро, адептка Торнтон, он с ироничной ухмылкой склонился, намекая, что сделал выводы с нашей прошлой встречи. Не очень утруждая себя, я сделала намек на реверанс и возмутилась. Хотя, стоит отдать должное, мужчина не разглядывал меня пошлым или непотребным взором. Он сделал вид, словно на мне не полотенце, а вполне себе полноценный наряд.
Увы, в моих апартаментах нет часов, но насколько могу судить лекции еще не начались. Если вы пришли лично меня арестовать сделайте милость, приходите вечером, ну, а если нет в таком случае не пристало человеку вашего положения находиться в комнате адептки, которая, к тому же, еще и не одета.
Значит все же адептки? он расплылся в довольной ухмылке, от которой, впрочем, у меня по коже мороз прошел и оставил без внимания остальную часть моей блистательной тирады. Я посмотрела в его глаза холодные, безжизненные Они вселяли ужас и одновременно бесконечную жалость. Весь запал растерялся. Возможно, и в его жизни была потеря, не меньшая по силе, разрывающей душу, чем моя. Лишь заклятье, наложенное на меня ведуньей, не позволяет утонуть в бесконечности душевной боли. Срок его действия истекает и процедуру необходимо будет повторить. Она причиняет сильнейшую физическую боль, но эта боль ничто по сравнению с той, которая заставляет душу бесконечно истекать кровью. К реальности меня вернула следующая фраза мужчины. Я знал, что помимо прекрасной внешности природа наделила вас и сообразительностью.
Значит, все же глазел, и разглядел-таки «прекрасную внешность», торчащую из-под полотенца.
Вы либо слишком неумело делаете комплименты, господин Рейнгард, либо обладаете особым умением тонко унизить человека. В первом случае вам следует подучиться, иначе многоуважаемая кронпринцесса вскоре к вам охладеет, а во втором случае я бы попросила вас покинуть помещение!
Мужчина продолжал смотреть на меня холодным взглядом, улыбаясь лишь одними губами. Только сейчас я обратила внимание, что на нем парадная военная форма. Белоснежный камзол с черными блестящими пуговицами и запонками, и такие же брюки. На камзоле нашивка в форме щита, внутри которого два поднятых вверх крыла обрамляют меч. Волосы мужчины пшеничным каскадом рассыпаны по плечам. Они подчеркивают его мужественные скулы и акцентируют внимание на бесконечно голубых, цвета застывших во льду незабудок глазах. Мне почему-то стало не страшно, осталась лишь жалость.
Уф, уф, просвистел филин, явно привлекая мое внимание. Да, действительно, я подозрительно пристально разглядываю без пяти минут женатого мужчину, во много раз превосходящего меня по положению и по возрасту годящегося в отцы, а то и дедушки. Но насколько он молодо выглядит! Наверное, мне все же стоит быть более учтивой, даже несмотря на то, что он ничем не может меня шантажировать.