Будиволна и Бессараб только плечами пожали. Оба старались иметь как можно меньше дел со стражей Пролетарской революции.
Этопредатель и враг народа Гневомир Милорадов, уже больше двух лет как приговорённый заочно к высшей мере. И у него хватает наглости заявиться в расположение нашей армии, да ещё и обвинить в измене меня.
В избе повисла напряжённая тишина.
Крыть Гневомиру было, откровенно говоря, нечем. Он не знал о вынесенном заочно приговоре, однако понимал, что находится на родине в розыске после нападения на секретный объект на Катанге. Вот только никак не мог подумать, что тут найдётся тот, кто может узнать его в лицосумел его в этом убедить Ратимир. А выходит, всё не так гладко, и противник им попался намного умнее, чем они предполагали.
Теперь либо самому выхватывать револьвер, и пытаться прорваться к аэроплану вместе с Готлиндом, либо сдаваться. Оба варианта развития событий не сулили ничего хорошего.
Меня решили топить по всем правилам, добавил Хлад. Подослали человека якобы с той стороны, и тут же отправили к вам, товарищи, ещё пару подставных с новостью о моём предательстве. Вот не найди меня бойцызавтра же меня в расход пустили бы, и слушать не стали. Верно я говорю, товарищ Будиволна?
Командарму ничего не оставалось кроме как признать правоту начальника штаба.
И доказательство сейчас сидит в нашей гауптвахте, завершил свою обличительную речь Хлад.
Завтра будем со всем разбираться, поднялся со своего стула Бессараб. Он мельком подозрительно оглядел Хлада, но сказал лишь:Скоро утро, и бой с Болботуном. Всем надо выспаться перед ним.
И то верно, поддержал его Будиволна. Завтра после боя будем с этими провокаторами разбираться, он тоже поднялся на ноги и добавил, усмехнувшись в роскошные усы:В городе.
Бойцы, велел Хлад, сопровождавшим его молодогвардейцам, обезоружить этих двоих и проводить на гауптвахту.
Сопротивляться Готлинд и Гневомир не сталидля чего лишний раз злить конвоиров. Ведь могут ненароком и прикладом приложить, пока ведут. Однако ничего подобного делать молодогвардейцы и не думали. Знакомый уже комвзвода быстро обыскал обоих, побросав на пол револьверы и пару ножей, что припрятал Гневомир. А после их вывели из дома, занимаемого командармами, и отвели в сырой погреб, служивший местной гауптвахтой. Правда, использовался он редкодаже самым отъявленным дебоширам и нарушителям дисциплины хватало одной ночи, чтобы надолго заречься. Вот и теперь в погребе сидел только один «постоялец»и им оказался не кто иной, как Ратимир.
* * *
И снова Бушуй опередил меня. Мои пальцы только расстёгивали кобуру, а у него в руках уже были оба его револьвера. Но в этот раз на нас никто не кидался, а потому стрелять он сразу не стал, а жаль. Перестрелка положила бы конец всем переговорам и как нельзя лучше сыграла бы на руку нам. Хотя я слабо представлял себе, кто такие эти мы. Ведь с гипотетическими врагами нашего мира боролись сейчас лишь я, Гневомир и Готлинд. Да и борьбой наши хаотические метания вряд ли можно было назвать.
Давайте обойдёмся без резких движений, предложил примирительным тоном генерал Хлад. Духовлад, что вы имеете против летуна, сопровождающего нашего гостя?
Это враг народа и нашего дела, заявил отлично знакомый мне командир чоновцев. Его нужно немедленно прикончить. Я гонюсь за ним от самой Катанги.
Вы не запутались в риторике, Духовлад? полуобернулся в его сторону генерал. Сложно быть одновременно врагом народа и нашего дела.
У него получается весьма неплохо, усмехнулся Духовлад.
Ну, столь интересный экземпляр я не имею права отпускать, снова повернулся к Бушую Хлад. Я вынужден реквизировать вашего летуна до выяснения, так сказать.
Есть только одно обстоятельство, которое мешает нам, заявил в ответ Бушуй. Я не умею водить аэроплан. Среди вас есть кто-либо готовый сесть за его рычаги и отвезти меня обратно?
Револьверы он при этом опустил, однако в кобуры возвращать оружие явно не торопился.
Я выделю вам пятерых конных разведчиков, пообещал генерал Хлад. Они проведут вас мимо гайдамацких разъездов и выведут к городу едва ли не скорее, чем добрались бы туда на аэроплане.
Но я должен как-то объяснить отсутствие летуна князю Росену.
Похоже, драться за меня он не собирался, и просто искал удобный выход из сложившей ситуации.
Сообщите, что его забрал к себе Духовладкомандир отряда ЧОН из Усть-Илима, князь поймёт.
А аэроплан послужит нашему делу, усмехнулся Хлад. Все вопросы решены?
Я терпеть не могу лошадей, бросил Бушуй, пряча револьверы.
Но в седле-то держитесь? спросил у него Духовлад.
Яофицер Гвардейского конвоя, отрезал Бушуй ледяным тоном, и не просто умею держаться в седле. Но лошадей всё же терпеть не могу.
Простите уж, развёл руками Хлад, но авто вам отдать не сможем. Вряд ли вы на нём минуете позиции гайдамаков столь же скрытно, как верхом.
Я просто поставил вас в известность, отмахнулся Бушуй. Где ваша лошадь? Я и так потерял слишком много времени, к рассвету мне надо быть на докладе у князя.
К рассвету вряд ли будете, покачал головой Хлад, но что до полудня успеете, это можно гарантировать. Верно? он обернулся к молодому человеку в тёмном полушубке и гусарских чакчирах.
Верно, кивнул тот. Если, действительно, хорошо держится в седле.
Бушуй тут же ожег его ледяным взглядом, но парню в полушубке было всё как с гуся вода.
Идёмте со мной, пригласил он Бушуя, и тот вежливо попрощавшись со всеми разом ушёл куда-то во тьму.
А этого надо немедленно спалить, подступил ко мне Духовлад. Он слишком опасен
Я же сказал, что забираю его с собой, отмахнулся от него, как от назойливой мухи генерал Хлад. Вы ещё чином не вышли, чтобы командовать мною.
Духовлад вынужден был отступить, и я понялу меня появился шанс. Призрачный, но всё же. И пока мне стоит быть как можно покладистей, чтобы, действительно, не угодить в костёр. Я дал разоружить себя и сам сел на заднее сидение автомобиля. С боков меня притиснула пара дюжих ребят в пехотных шинелях, винтовки он пристроили между ногамии стволы их воинственно торчали вверх. Правда, без примкнутых штыков, те, как и положено, покоились в лопастях на поясах бойцов. Генерал Хлад уселся впереди вместе с шофёром. А Духовлад с ещё несколькими бойцами последовали за автомобилем верхом.
Ехали мы медленно, потому что ночью иначе никак. Дороги видно не было совсем и перед нами то и дело выскакивали, попадая в свет мощных фар автомобиля, ямы, рытвины и колдобины, которые приходилось объезжать. До лагеря Народной армии однако добрались ещё затемно.
Всё те же двое дюжих народармейцев по приказу Хлада проводили меня на гауптвахтув сырой, холодный погреб. Сколько мне тут сидетьнеизвестно.
Я откинулся спиной на стенку, в который раз дивясь собственным ощущениям. Я понимал, она сырая и очень холодная. Она тянет из меня тепло, точнее должна была тянуть, будь я жив. Однако сейчас тело моё никак на пронизывающий холод не реагировало.
Сколько времени прошло за этими пустопорожними рассуждениями и попытками понять, кем же или чем же я стал, я представлял слабо. Но когда дверь гауптвахты отворилась снова, и внутрь втолкнули сразу двух человек, с той стороны ещё царила ночная тьма.
Я без особого удивления узнал в них Готлинда и Гневомира. Да и рассказ их о неудачном разоблачении генерала Хлада меня тоже не удивил. То ли из-за холода, то ли ещё по какой причине, но я впал в глубокую апатию. Даже выведи меня сейчас в расход с обещанием непременного костра, и то, наверное, никак бы не отреагировал.
Глава 4
Они выехали в поле ранним зимним утром. Всё было как в песнях поётся и говорится в сказках. Из засыпанной снегом рощицы появлялись один за другим конные гайдамаки. Заросшие, давно не мывшиеся и подавно одежды не стиравшие они были похожи на лесных чудищ из бабкиных сказок. Такими только детей пугать. Но лошади и оружие у всех пребывали в идеальном состоянии. О себе они могли не заботиться вовсе, зарастая коростой грязи, покрываясь вшами по всему телу, однако никто не забывал вычистить коня и до блеска наполировать шашку, перебрать и смазать винтовку, карабин или револьвер. Ведь от этого зависела жизнь и смерть гайдамацкая.