На этот раз Гневомиру пришлось как следует приглядеться. То, что взгляд опытного летуна обнаружил сразу, он увидел лишь спустя пару минут. Что-то большое, даже громадное, то и дел закрывало подсвеченные снизу багровым пламенем костров облака и виднеющиеся в частых просветах между ними звёзды.
Никак не меньше крейсера! пояснил Готлинд.
У гайдамаков и аэропланов-то не было, что уж говорить о целом небесном крейсере.
А вот и лётное поле!
Оно было отмечено чередой ярких костровпромахнуться просто невозможно.
Нас будут встречать! крикнул Готлинд. Ты готов?!
Всегда! в подтверждение своих слов Гневомир продемонстрировал ему оттопыренный большой палец.
И тут с земли ударил луч мощного прожектора. За ним ещё один. И ещё. Их аэроплан угодил в классическую паутину, став идеальной мишенью для зенитного огня. Однако никуда уходить Готлинд не собирался. Он заложил плавный вираж, направив аэроплан к земле. Теперь уже всем там должна быть видна их боевая раскраскачерепа и кости эскадрильи «Смерть». Правда, они частенько красовались на бортах у самых разных летунов, весьма популярная символика. Потому и не спешили открывать по ним огонь. Мало ли кто это может быть? Расстрелять всегда успеем. Какую угрозу может представлять для такой силищи всего лишь один аэроплан. Тем более, на небесном крейсере на всякий случай сыграли тревогу, и его прожектора присоединились к тем, что бьют с земли. Теперь уже точно возможному врагу никуда не деться.
Однако Готлинд с отменным хладнокровием завёл аэроплан на посадку, и опустился точно на указанное место. К нему тут же сбежалось несколько десятков человек, однако всех любопытствующих быстро оттеснили крепкие ребята в новеньких шинелях, с винтовками наперевес. Командовал ими парень не сильно старше, на рукаве шинели его красовались знаки различия, говорившие что это комвзвода.
Кто начал было он, но выбравшийся из аэроплана Гневомир перебил его.
Стража Пролетарской революции, заявил он, сходу сунув под нос комвзвода основательно потрёпанную красную книжечку служебного удостоверения. Я должен немедленно видеть командармов Бессараба и Будиволну. Дело государственной важности.
Комвзвода был явно ошарашен таким напором, да и корочка говорила, что перед ним сотрудник стражи такого ранга, что вполне может среди ночи поднять и командарма. А утром, вполне возможно, поставить его к стенке. Так что, по большому счёту, выбора у него не было, он мог только подчиниться этому странному человеку, свалившемуся буквально всем на головы.
Идёмте со мной, кивнул комвзвода. А вашего летуна проводят
Он тоже идёт с нами, отрезал Гневомир, и это не обсуждается.
Комвзвода только плечами пожал. Ему, в общем-то, было всё равно, один ли отправится нежданный гость к командармам или же вместе со своим летуном.
Оба командира делили единственную в округе жилую избу. Центром лагеря набирающей силу армии стал пожжённый не то гетманцами, не то гайдамаками, не то народникамитеперь уже и не разберёшь кемхутор. Он и до того был невелик, а сейчас от него осталась всего одна изба да остатки не то конюшни, не то коровникане поймёшь. Вот в избу, более-менее приведённую в порядок, и заселились оба командарма. Они честно разделили невеликие её помещения поровну, поставив пару кроватей да сундуки с личными вещами. Вещей тех у обоих было не так чтобы сильно многои Будиволна, и Бессараб были из тех, кто не привык таскать за собой, подобно царским генералам целые сонмища прислуги и возы разнообразных, и весьма «нужных» в походе вещей. Гражданская война приучила все к мобильности, когда частенько приходилось бросать всё и идти в атаку, отбивая неожиданно прорвавшегося противника или, к примеру, спешно отступая перед сильно превосходящими силами, которые опять же неожиданно прорвали фронт.
Вот в эту-то избу и привели Гневомира с Готлиндом. Командармы были полностью одеты, хотя лица их выглядели какими-то помятыми, ясное дело, обоих подняли с кроватей. Только фронтовая привычка спать вовсе не в исподнем выработалась и у Будиволны, и у Бессараба. Поверх слегка помятых рубашек оба накинули мундирыБессараб даже застегнулся на все пуговицы. Будиволна же предпочёл остаться таквнешний вид его никогда особо не беспокоил, по крайней мере, пока он находился на фронте.
Ну и по какой такой надобности к нам стража заявилась? поинтересовался Будиволна, когда комвзвода доложил о неожиданных визитёрах. Сам молодой командир предпочёл тут же покинуть избу, дабы не навлечь на себя лишнего гнева.
В вашей армии готовится предательство невиданных масштабов, сходу заявил Гневомир. Он отлично понималинформация, которую он сейчас сообщает настолько невероятно, что поверить в неё практически невозможно. И потому выдавать её надо не дозировано, а разоми в лоб, чтобы собеседник не мог анализировать факты, и вынужден был принимать на веру всё сказанное. Во главе его, скорее всего, стоит ваш начальник штаба или человек, занимающий столь же высокую должность.
Хлад, сволочуга! тут же воскликнул, перебив Гневомира, Будиволна. Кто же ещё, как ни этот царёв выкормыш?
И какую должность занимает в армии бывший царский генерал Хлад? тут же поинтересовался Гневомир.
Да вот аккурат, как ты сказал, товарищ, начальник штаба он у нас, контра. Ну ничего, мы его теперь на чистую воду выведеми поставим к стенке!
Надо отправить за ним бойцов, куда спокойнее произнёс Бессараб. Вся эта история может быть вражеской провокацией.
Да ну, брось ты, товарищ Бессараб, отмахнулся Будиволна. Это ж сразу видно, товарищ из стражи, с документами по всей форме.
Но и Хлада надо сюда пригласить, гнул свою линию Бессараб, сразу становилось ясно, его вовсе не устраивала роль второго медведя в берлоге, ему давно уже было тесно. Нельзя сходу обвинять людей в измене, даже Хлада. Ведь его проверялии проверяли крепко. И когда он пошёл на переговоры с нашими людьми в эмиграции, и когда назначали преподавателем в Академии, да и теперь, когда на фронт отправляли. А тут является незнамо кто, и кричит о предательстве.
Тут и пыл Будиволны несколько приутих. Он понял, что возможно и лишку хватил, решив сходу поставить Хлада к стенке, и объявив его врагом и контрой. Он сам подошёл к окну и кликнул часового, охранявшего ночью избу. Велел ему как можно скорее привести сюда Хлада.
Если наша информация верна, заявил Гневомир, то Хлада в его палатке не будет. Как раз сейчас он сговаривается с врагами предать народное дело.
Если всё так, кивнул Бессараб, то от него быстро мокрого места не останется. В расход пуститьэто несложно, но сейчас не Гражданская, когда мы людей шлёпали почём зря. Это дело и тогда не было оправдано, а уж теперьи подавно.
Подождём, поддержал его успокоившийся уже Будиволна. А вы пока садитесь, товарищи, садитесь. Ждать нам, конечно, недолго, но всё-таки неудобно как-томы сидим, а вы перед нами навытяжку.
Стульев в избе хватало, а потому Гневомир и Готлинд тут же последовали совету, хотя после длительного перелёта сидеть ни одного особо не тянуло. Тело и так сильно затекло после пребывания в тесной кабине аэроплана.
Ждать, правда, пришлось недолго. Хлад явился в окружении нескольких бойцов в новеньких шинелях с красными разговорами. Он по привычке держал руки в карманах, и не вынул их даже в присутствии командармов.
Ну скажи-ка нам, товарищ Хлад, снова первым заговорил Будиволна, что ты скажешь на то, что тебя тут товарищи из стражи в предательстве обвиняют, и в сговоре с врагами народа, засевшими в городе, на который мы со дня на день выступить должны? Уж не потому ты нас задерживал, чтобы дать им там в силу войти, а?
И вы считаете, что я сейчас из карманов выхвачу по револьверу, и начну в вас палить, чтобы обезглавить армию? усмехнулся своими тонкими, бескровными губами Хлад. Он нарочито медленно вынул руки из карманов шинели и сложил их на груди. Славную провокацию против нас учинили предатели. Я ведь бывший царский генерал, уж как тут не поверить в моё предательство, уж кому предавать как ни мне? Ведь нет мне веры, и не будет никогда. А вы знаете, кто тут сидит и размахивает служебным удостоверением?