В твердыню ордена я не ступал, но мой товарищ ее навещал до нашествия духов.
Что же ты вы, поправился рыцарь, обращаясь теперь к обоим гостям, можете знать об этом?
Я даровал духам огня, которых ты видел уходящими в бездну, дружине могучей Хмурого Бруза, свободу из заточения древнего. Сделкой коварной меня обманул их король. Не было в Брузе желания честного с миром покинуть наш мир, возвратившись домой. На погибель роду людскому решил он вновь обретенную жизнь устремить. Нападает с дружиной, открывая проходы в наш мир.
Абаддон это не Абаддон, на самом деле это Хмурый Бруз, дух огня. Он вроде демона, большая шишка в мире огня, мире, который соседствует с нами. Теперь Бруз с нами в войне, Мельхиор перевел на человеческий язык речь Ремли.
Кто же слова твои подтвердит? поинтересовался сэр Калибурн. Ремли был не первый, кто отказывался принимать ангелов за ангелов. Иные трактовали события проще, ссылаясь на мудрого Оккама. Но этот пришелец говорил не проще, а сложнее. Рыцарь решил разузнать, что известно Ремли, потому что он много знал про Орхус, хотя это еще ничего не значило. Сэр Калибурн не скрывал, что видел бездну в твердыне ордена паладинов, и эти сведения гости могли почерпнуть из рассказов самого сэра Калибурна.
Не единожды Бруз к нам являлся. И кроме Орхуса были земли и замки, что каре подверглись. Есть другие свидетели. Один ходит с нами, поведал Ремли.
Кто таков ваш свидетель? спросил сэр Калибурн. Рыцарь не поверит словам простого бродяги, крестьянина или ремесленника.
Это Уитби шотландский, заочно представил их свидетеля Мельхиор. Местоблюститель сэра Кормака, элдормена и тэна, знатного рыцаря, чей замок упомянутый нами Бруз также разрушил, не оставив в живых никого, как это случилось у паладинов, где ты сам все видел.
Я много слышал про славного сэра Кормака. Рыцарь впервые показал на лице признаки интереса. Так ты говоришь, он был убит в собственном замке? с печалью в голосе спросил он.
Увы, сэр Калибурн, брат твой сэр Кормак погиб жестокою смертью, подтвердил Мельхиор. Вы знали его?
А что сын его? Джон. Калека. Тоже убит? спросил сэр Калибурн, не услышав вопроса.
Средь живущих нет и его, поведал Ремли о судьбе Джона Кормака. Но не с родителем сын разделил грустную участь. Джон погиб раньше. Сэру Кормаку выпала скорбь пережить его.
Я не знал старого сэра Кормака, но знал молодого сэра Джона Кормака, ответил сэр Калибурн. Мы вместе странствовали в земли палестинские. Потом я слыхал, он геройствовал в Акре, потеряв ногу. Через него я слыхал об отце. Уитби, со слов его, я тоже припоминаю. И он путешествует с вами?
Мой спутник устроит вам встречу, если хочешь лично его расспросить. Ремли поднялся. Все ж оруженосец тебе, сэр Калибурн, пригодится. Славному воину, повелителю схваток, железных мечей господину негоже юницу держать при себе, коль речь не об отдыхе, а о подвигах ратных. Теперь я займу ее место.
Ну, попробуй! усмехнулся сэр Калибурн. Мой оруженосец в конюшне, и, если он согласится, я не против. Я смотрю, вас не удивляет этот невинный маскарад с переодеванием?
Есть много причин женщине выдавать себя за мужчину, ответил Мельхиор. Некоторые становились монахами, и, ходят слухи, из тех девиц выходили даже епископы.
Да, это правда, согласился сэр Калибурн. Забавно, что бывали случаи, когда таких переодетых монахов впавшие в похоть, но отвергнутые женщины обвиняли в изнасиловании, и только перед судом те монахи открывали свое женское естество.
Ремли согласно кивнул и жестом показал Мельхиору продолжать разговор с рыцарем, пока он навестит оруженосца. Голова после удара щитом болела нещадно. Ремли положил руки на голову, заклинанием унимая гудение. Он вышел на улицу и направился к конюшням. Пока с сэра Калибурна достаточно его внимания. Теперь рыцарь с Мельхиором поболтают о том о сем, вспомнят паладинов. Волшебник отведет рыцаря к Уитби. Рыцарь познакомится с бывшим управляющим, они поговорят о прошлом, о Джоне и о его последних днях. Джон, как по волшебству, станет не тем полудохлым пьяницей, каким он встретил смерть, а таким удальцом да красавцем, что хоть мощам поклоняйся. Потом они с Уитби обсудят спорные места из доказательства бытия Бога Ансельма Кентерберийского и сыграют в кости или даже в шахматы. Потом сэр Калибурн, не подавая виду, что расстроен проигрышем, покачает на руках внука сэра Кормака и забудет на вечер про конец света, и все будет по-семейному добро и весело: пиво и вино, еда из трактира, новые свечи, чистая скатерть. Тишь и спокойствие среди бури невзгод, мир и уют на пороге бесчисленных бедствий.
В отличие от людей, которые могли забыть хотя бы на вечер, Ремли никогда, ни на секунду, ни на миг бодрствует он или спит, сидит или мчится, думает или расслаблен, не забывает, что Баал приближается, что конец вправду близок; ближе, чем даже сэр Калибурн себе представляет, и никому, кроме Мерлина, Баала не остановить. Пока Мерлин жив никому. Если он погибнет или подчинится овладевшей его силе, тогда останавливать придется кому-то другому, их шансы будут меньше, чем у Ремли, но их будет достаточно. Люди всегда справлялись, всегда каким-то чудом выживали и, как травинки в щелях мощенной камнем дороги, пробивались к новому солнцу. Если не Ремли, то, может, Тед Карвер? Где он сейчас? Ремли не мог знать, что Тед уже в Муспелльсгейме и готовит племена саламандр отражать дружину духов огня, но чутьем он догадался, что охотник не останется в стороне.
В конюшне, куда в поисках оруженосца явился Ремли, пахло конюшней: лошадиным потом, навозом, сеном, овсом и, если совсем внимательно принюхаться, жиром, которым пахли в амуничнике смазанные от влаги уздечки и подпруги. Оруженосец Калибурна проверял крепления на седлах: все ли ремни и ремешки в порядке, не перехлестнулись ли неверным манером, когда седла снимали и раскладывали; все ли пряжки крепки, не разъела ли железо коварная ржа, не нужно ли что заменить, сбегать в кузницу или к шорнику.
Твое лицо мне приглянулось знакомым. Где мы могли бы встречаться? обратился Ремли к оруженосцу.
Змея тебя знает, колдун, с чего ты меня узнаешь, ответил, не поворачиваясь, оруженосец.
И голос твой я слышал давно, но звучал он иначе. В чем же загадка? Где же память моя? Куда подевалась? Как тебя зовут?
Ним. А тебя?
Ремли.
Ремли? Странное имя, будто сказочный Мерлин решил за ним скрыться, да не придумал ничего получше. Оруженосец удивил Ремли меткой догадкой. Он первым отгадал нехитрую перестановку букв в имени Ремли и того, кто за ней скрывался.
Может, и так, не стал отпираться Ремли, но откуда нам знать?
Ты, верно, знаешь, ответил Ним.
Кто твои родители?
Я вырос в приюте святой Ядвиги Силезской. Родителей нет.
Где мы где Силезия! изумился Ремли.
Сэр Калибурн странствовал во многих землях. Заглянул на пути из Орхуса.
Как сэр Калибурн узнал тебя?
Он спас наш приют от тевтонцев. Ты же слышал, как крестят тевтонцы? Даже прежде крещенного разденут, привяжут к колесу, познают да заново перекрестят. Я сам мог за себя постоять, но нас, детей, было много. Сэр Калибурн нас спас.
Не слышал об этом, но подвиг его славен, раз ты так говоришь. Все же мне не понятно, с чего ему подбирать тебя? спросил Ремли.
Его оруженосца убили тевтонцы. Потом они с рыцарями замирились. Тевтонцы подарили ему стихотворный Апокалипсис Генриха Геслера или Хеслера, со многими странными картинками на полях, и с той поры, как он его прочитал, сэр Калибурн уверовал, что видел ангелов истребителей рода людского. До той книги он пребывал как в тумане.
Да не может же быть! вдруг вспомнил эту девочку Ремли. Ты не Ним, ты Ниам! Именем этим Брес-отец и мать Фанд тебя нарекли, я ж стоял тогда рядом!
Откуда тебе стоять рядом или помнить об этом, когда ты немногим старше меня? Ниам не выдала своего волнения. Лишь по тому, как замерли пальцы, ощупывавшие ремень в поисках невидимых изъянов и трещин, Ремли понял, что вспомнил верно.
Отгадку я знаю! Ты пила молоко древней волчицы, которой заботу о тебе я поручал. От ее молока пищи могучих мужей и воинственных дев детство твое миновало быстрей, чем у прочих детей. Ты сама это знаешь, хоть не подашь вида! Я же сам старше, чем с виду кажусь, объяснил Ремли. Но если имя Ниам твое урожденное имя, ошибки не может быть.