Главный апотекарий Фабий никогда не стремился угождать, ответил Олеандр и вдруг невольно вспомнил встречу с демоном Канатарой. А что, если предупреждение Фулгрима не было ложью? Не это ли имел в виду Саккара, когда говорил о ножах и алтарях?
О, я это прекрасно знаю. Но ему следует объяснить, как важно умение опускать голову и преклонять колено. Наши с ним судьбы должны быть связаны, иначе все Туманно. Неопределенно.
В неопределенности есть своя прелесть, сказал Олеандр.
В определенности ее больше, Олеандр.
Поэтому вы отправили с ним Савону? спросил он, Для большей определенности?
Разумеется. Она проследит за тем, чтобы он смог вернуться ко мне в целостиболее или менее.
А если он не захочет?
Мы должны показать ему, что братствоэто его путь вперед. Или заставить это увидеть. Метод мне не важен. Я получу свою армию монстров, Олеандр. Я получу свой рукотворный мир и свой апофеоз, как обещал Слаанеш. А Фабий Байл поймет, где его место. Иначе я проломлю ему череп и заставлю тебя съесть его мозг. Его гениальный ум будет служить Третьемутак или иначе, Его рука больно сжалась на голове Олеандра. Понятно тебе?
Я Да, милорд, ответил Олеандр, морщась от боли. Арлекины, Фулгрим, Слаанешвсе они хотели подчинить Байла. Приковать его к былому легиону, опутать цепями долга. Но зачем? Он не стал гадать. Это не имело значения. Он выбрал свой путь. Может, если Байл возглавит Двенадцатую роту, ответы сами найдутся.
Блистательный отпустил его.
Прекрасно. А теперь отправляйся к своему второму повелителю и скажи ему, чтобы он явился ко мне. Я хочу еще раз поговорить с ним перед тем, как мы бросимся в пучину сладостной войны.
Что не живет, по-настоящему умереть не может, произнес Байл, Так говорил какой-то древний бумагомаратель. Простые слова, но верные. Меня нельзя назвать живым, какое определение ни используй, а потому я не могу умереть. Я есть, я держусь, я существую Но живу ли? Нет. Не больше, чем ты, мой бездумный друг.
Сервитор не ответил. Он занимался своими делами, двигаясь медленно, хотя и эффективно, и только поршни его шипели и щелкали. Немногочисленные участки плоти были изрезаны вульгарными надписями, а металлические конечности были окрашены в кричаще-яркие цвета, но его не беспокоили ни эти косметические изменения, ни отсутствие механодендритов. Байл смотрел, как дергаются на его боках ржавые обрубки, тщетно пытаясь исполнять свои функции, и, несмотря на все повреждения сервитора, ясно видел, с каким мастерством он когда-то был изготовлен.
Внутри бурлила боль. Одна из лап хирургеона вылетела вперед и вонзила ему в шею шприц. Байл с шумом выдохнулно скорее из-за холодной иглы, а не от боли. Он даже не заметил, когда его начало лихорадить. Должно быть, остаточная инфекция от раны в боку. Сама рана наконец-то затянулась.
Байл мысленно упрекнул себя за посторонние мысли. Режим был фундаментом дисциплины, а дисциплина представляла собой стену, отделяющую живых от мертвых.
Он рассмеялся:
Ты уж извини, что отвлекаюсь. Я колю себе множество препаратов, чтобы моя туша ковыляла как можно быстрее, сказал Байл, когда поршень шприца с шипением опустился, В основном стимуляторы. Остальноеэто очистители, разжижители, загустители, различные реагенты.
Он поднял руку. Пальцы едва заметно дрожали, но под его взглядом дрожь унялась. Сжав кулак, он удовлетворенно кивнул.
Я живу на последнем издыхании. Мои тела поражены скверной. Они гниют, и все, что я из них выращиваю, тоже гниет. Продолжительность их работы сокращается, органы умирают, что было цельнымрушится на части. Он встал и подошел к краю платформы, Я воплощаю саму сущность Хаоса, явоплощенная энтропия. Твоим хозяевам никогда этого не понять.
Сложив руки за спиной, Байл стал наблюдать за рабами, которые далеко внизу готовили «Сорокопута» к полету. Десантно-штурмовой корабль был старкак и сам Байл, он был ветераном более славной эпохи. И ему, как самому Байлу, еще многое предстояло сделать, прежде чем придет время уходить на покой.
Сервитор за спиной продолжал работать, жужжа бесполезными механодендритами.
Мы с тобой так похожи Оба созданы для определенной задачи и оба не можем остановиться, пока эта задача не будет исполнена, сказал Байл сервитору, когда тот протопал мимо, как бы мы ни хотели это изменить.
Он замотал головой, злясь на себя.
Меланхолияпервый признак умственной дегенерации, заявил он вслух.
А привычка говорить с собойвторой?
Байл обернулся. Рядом стоял Олеандр. Одну руку он держал на мече, а выражение лица было напряженным.
Что тебе, Олеандр?
Лугганат в пределах видимости. Блистательный хочет поговорить с вами на мостике прежде, чем мы начнем атаку. Я могу проследить за работой тут, если хотите.
Игори и ее товарищи справятся, ответил Байл и собирался пройти мимо, когда Олеандр остановил его. Он тут же отдернул руку под взглядом Байла.
В чем дело, Олеандр? Хватит дергаться, говори. У меня уже терпения не хватает на твои ужимки.
Мне кажется, терпения у вас куда больше, чем вы показываете.
Байл рассмеялся:
Пожалуй, тебе повезло.
Только ли в везении дело? Вы ведь решили помочь мне еще до того цирка в аудиториуме на Уруме, так ведь? сказал Олеандр.
Байл покосился на своего бывшего студента.
Допустим.
К чему была эта игра?
А зачем ты солгал, что действуешь по приказу Блистательного? парировал Байл. Олеандр отвел взгляд в сторону. Байл хмыкнул, Я вижу тебя насквозь, Олеандр. Ты никогда не был амбициозен, да и теперь амбициозность тебе не к лицу. Апотекарию не пристало тратить время на суетные заботы. Знание должно быть твоей единственной целью.
А чтобы добывать знание, нужны живые люди. Помощники, ординарцы, солдаты, Олеандр взволнованно махнул рукой, Вы сами меня этому учили. В конце концов, что такое Консорциум, если не ваша личная армия?
Онивымои студенты.
Когда вам это нужно. А в остальное времямальчики на побегушках. Мы для васвсего лишь инструменты, главный апотекарий Фабий. Материалы. Такие же, как ваши драгоценные гландовые ищейки.
Он собирался добавить еще что-то, когда отсек затрясся от злобного механического воя. Байл обернулся, опуская руку к игольнику.
Что это было?
Древний Диомат и его товарищи, ответил Олеандр.
Между тем толпа рабов поволокла по палубе богато украшенные саркофаги из металла и плоти. Исступленные маньяки внутри них оглушительно ревели и так метались, пытаясь выбраться из гробов, только благодаря которым и были живы, что саркофаги ходили ходуном. Их до самой отправки держали отдельно от бронированных оболочек, чтобы они не устроили побоище раньше времени.
Блистательный уже несколько десятилетий собирает дредноутов. Коллекционирует их. Они для негосимвол могущества, как флот.
Сколько их?
Дюжина в различной степени обветшалости. Помните Диомата? Он был с нами на Вальпургии.
Помню, тихо отозвался Байл. Он не хотел примыкать к Хорусу. На Истваане мы заковали его в цепи и бросили в грузовом отсеке. Маленькая шутка Фулгрима.
Олеандр кивнул:
От него немного осталось. Блистательный не дает ему умереть. Я работал с ним. Он иногда плачет. Выпрашивает смерть, как дитя.
Байл смотрел, как саркофаги втаскивали на абордажную торпеду.
Героизм легко ломается под весом вечности, промолвил он.
Некоторые бы сказали, что он заслуживает лучшего.
Меня это не касается, ответил Байл.
Да, вы говорили.
Я вижу, что ты чем-то расстроен, сказал Байл, разглядывая его. Что тебе нужно, Олеандр? Чтобы я извинился за все, что произошло? Но я едва ли виноват в нынешнем состоянии Галактики.
Олеандр замотал головой:
Я хочу, чтобы все было как раньше. Когда-то мы были легионом, братьями по оружию и по крови. Мы могли вновь им стать. Вы ведь командовали нами до Града Песнопений. И сейчас можете. Остальные капитаны сами прибегут к вам, как только вы покажете им, что готовы на это. Вы последний