Привел, посвистел по-особому леший и вылез.
У Мальца душа в пятки ушла, как увидел. Огромный, мехом, словно медведь, оброс. Да и с медведя ростом. Зенки круглые, красные, так и горят в темноте. Колдун рядом с ним крошка. А уж о Мальце и говорить нечего. А вонь от страхолюдины!..
Га! Ты! ухнуло чудовище. (Малец так и подпрыгнул: ишь ты, по-людски разговаривает.) Кушать? и лапищу к Мальцу.
Цыть! цыкнул Дедко. Я те дам! Мой!
Га-а-а разочарованно проворчало чудище.
Но лапа убралась.
Присядь, велел Дедко, пущай он на тебя поглядит.
И страшила послушно опустился на корточки, а Малец в очередной раз преисполнился гордости за своего хозяина. Одно дело зверьми повелевать, а другое нелюдью.
Потрогай его, приказал Дедко. Да не бойся, давай, за шерсть подергай, ну! Во, вишь, теплый, живой!
Шерсть у лешего оказалась не грубая, как у медведя, а помягче. Наподобие лисьей.
Страшила терпел, пыхтел только.
Кушать! напомнил он.
Дедко порылся в сумке, достал завернутую в лист медовую лепешку. Страшила сцапал какой быстрый, однако, и сожрал. Морда стала довольная. Дедко же в нору заглянул, принюхался
Опять собак таскал! сказал строго.
Кушать! отозвался лешак.
Я тя! Дедко замахнулся, страшила, оскалясь, отпрыгнул назад. На корточках он был аккурат в один рост с Дедкой.
Помнишь, из Мшанки мужики вчерась приходили? повернувшись к Мальцу, спросил ведун. На энтого жалились. Просили: изведи нечисть.
Страшила еще более втянул башку в плечи.
Гляди! строго сказал ему Дедко. Не балуй! И ученику: Пойдем, Малец.
Ну, спросил ведун, когда отошли подале, страшный?
Угу!
Дурень! Энтого одни дураки боятся. А нам
Малец насторожил слух. Но Дедко боле ничего не сказал. Все же по особому его молчанию Малец догадался: есть такие, кого и ведуну нужно бояться. Вот это жалко! Не выйдет, значит, всех сильней стать.
* * *
Бурый вздохнул: да уж. Есть кого ведуну бояться. Ох есть. И каждому срок отмерен.
Но не ему. Если только он, Бурый, решится. И не идти ему по той дорожке, по которой Дедко ушел. И Дедкин Дедко, о котором Бурый только один раз и слышал. Когда однажды Дедко взял Мальца за левую руку, положил на стол да рядом свою пристроил. Тоже левую, но без двух пальцев. Такие же култышки. Только две, а не одна.
Мой-то Дедко построжей был, сказал тогда ведун. А может, и не строжей. После сам решишь. Через три лета.
Почему через три? спросил тогда еще Малец, а не Бурый.
Срок мой такой. Как уйду к своим, так и уяснишь: добрый я был иль злой.
Как это уйдешь? озадачился Малец. Куда?
Помру.
Ты? Малец удивился и испугался. Рази ведуны мрут?
Все мрут, отозвался Дедко. Но иные просто мрут, а иные уходят. Знамо куда.
А куда? с жадным интересом спросил Малец.
Дедко покачал головой.
Ты ж ведун! крикнул Малец. Ты ж все знаешь!
Знаю, согласился Дедко. Но я ж еще не помер.
А я А я Никогда не помру! Вот! запальчиво заявил Малец.
Дедко поглядел на него внимательно и промолчал.
Потому что ведал.
Глава десятая
В начале месяца травня, когда снег повсюду уже сошел, кроме вовсе лишенных света овражков, когда заструился под нежной березовой корой сладкий сок, Дедко повел Мальца в дальнюю сторону. Пешком повел, седла не признавал.
У Мальца в ту пору нога была целехонька, но поспевал за ведуном еле-еле, хоть и умел по лесу ходить получше иного охотника.
Дедко пер, будто лось по весне. Напрямик, без тропок, по липкой, влажно чавкающей прошлогодней листве, по пружинистой хвое, шел, тьмы и света не разбирая, молча. Только что разок показал ученику мелькнувшую в разрыве крон синюю прибывающую луну:
Притомишься у ней силу бери.
Спали мало, в середине дня. И даже во сне перед глазами Мальца маячила белая спина Дедкина полушубка. Днем, ночью
На третьи сутки Малец окончательно из сил выбился, ноги путались, цеплялись за всё подряд. Малец падал, вставал и снова падал, вымок весь, себя не чуял. На луну уж и глядеть перестал: без толку. В последний раз упал, решил: не встану. Уйдет Дедко, пускай.
Дедко вернулся, отыскал в темноте да и огрел клюкой поперек спины. Враз силы у Мальца прибавилось.
Теперь ведун шел позади, а Малец трусил первым. Дедко то и дело его направлял. Словом, а чаще клюкой. Приговаривал:
Меня земля сама носит. И тебя понесет. Сколь надо, столь и пройдешь. Ныне легко, ныне земля проснулась и всей грудью дышит. Чуешь как?
На седьмой день Малец уразумел, что есть «земля дышит». И сам с ней задышал. Тогда стало легко. Малец обрадовался и едва не побежал.
Молодец, похвалил Дедко.
И опять пошел первым.
Пришли на одиннадцатый день. Деревья вдруг отшагнули назад, и Малец увидал большую поляну. А на поляне огороженную тыном избу. Тоже большую. Луна, полно округлившаяся, висела в небе, и в сизом свете ее отрок разглядел: на заостренных кольях тына надеты черепа. Звериные и человечьи.
Малец враз перетрусил, но Дедко уверенно подступил к воротам и забарабанил клюкой.
В ответ раздался свирепый лай и еще более свирепое рычание.
Не собачье кого-то покрупней собаки.
Дедко заколотил еще неистовей.
Поначалу по ту сторону никто, кроме бесновавшегося зверья, не отзывался. Однако время спустя бедлам затих и голос, не понять, мужской или женский, проскрипел:
Кого лихо несет?
Открывай, колченогая! взревел Дедко, и псы за воротами вновь зашлись от ярости.
Нишкнить! прикрикнул на них тот же скрипучий голос.
Застонал отодвигаемый засов. Ворота, однако ж, остались неподвижны. Отворилась махонькая калиточка. Дедко пихнул Мальца вперед, тот с разбегу влетел в калиточку, запнулся и упал бы, кабы не сгребли его две мощные мохнатые лапы. Вонючий хищный дух жаром обдал лицо. Малец увидал над собой раззявленную пасть и заорал от ужаса.
Брось, Топтун! Брось его! раздался окрик, и медведь с очень большой неохотой отпустил отрока.
Затворяй, любезная моя! веселым голосом гаркнул за спиной Дедко.
Малец во все глаза глядел на распатланную старуху, шуганувшую мишку.
А старуха, подбоченясь, глядела на Дедку.
Раскомандовался! вороной каркнула она. За чем пожаловал, старый?
От те и здрасьте! закричал Дедко еще погромче и веселее. Мы с дороги, устали, а ты!.. Ни воды помыться, ни еды поесть. Пшел, мохномордый! Дедко замахнулся клюкой на медведя. Зверь так и шарахнулся. Не клюки испугался, ясное дело, а ведуна. Этакую зверюгу не то что клюкой, оглоблей огреешь не заметит. Здоровущий. Такого в лесу встретить лихое лихо.
Помыться вам проворчала старуха.
Иль не старуха? Малец никак не мог взять в толк, сколько ей лет. При луне-то много не разглядишь
Помыться Сама он сколь не мылась, а иные, знаш, вон и вовсе не моются и ничё!
Сёдни помоешься! заявил Дедко. Вишь, кого я привел? Дедко подтолкнул Мальца наперед. Видный отрок!
Не больно-то виден! буркнула хозяйка. Только визжать здоров. Мало не оглохла!
В дом веди, старая! повелительно сказал Дедко. Хорош лясы точить!
Да уж как прикажете, гости нежданные! Старуха фыркнула и, поворотясь, пошла к крыльцу. Заметно прихрамывала. Колченогая.
Дом был старый-престарый. И большой. В сенях на полке горела толстая свеча. Хозяйка взяла ее на ходу и похромала вверх по лестнице. Малец углядел: стены да перильца сплошь покрыты затейливой резьбой и черным-черны. Закопчены, что ли?
Холодно у меня! недовольно сообщила старуха.
Ничё! бодро отозвался Дедко. Отрок протопит, коли дрова есть.
Дрова есть, да печь холодна!
Ничё! Он у меня мастак!
Малец слушал эти речи и чуял: за обычными словами что-то упрятано. Словно бы и слова эти заранее сговорены, кому что сказать
Что-то мягкое прижалось к ноге. Малец аж подпрыгнул от неожиданности. И застыдился, углядев кота. Кот, черный, жирный, пушистый, тоже шарахнулся от Мальцева прыжка и фыркнул недовольно.
Старуха тем временем отворила новую дверь, впустила Дедку с учеником в просторную комнату, поставила свечу.