Не вели, княже, казнить за нехорошую весть
Говори, потребовал Гостомысл.
Казце кивнул в сторону так и лежащего с петлей на шее человеку в черном плаще.
Нам сильно не повезло, княже. Этовоевода Жань.
Мне это имя, признаюсь, ничего не говорит, усмехнулся Гостомысл. А что касается того, кому сильно повезло, кому не очень, а кому вообщенет, то, на мой взгляд, этого воеводу Женя трудно считать любимчиком судьбы.
Жаньвоевода князя Изавлада. Он прибыл сюда с наемным отрядом булгар. Послал его сам князь Изявлад, чтобы пригнал на городские работы местных плотников. Это обычные действия нашего князя. Он никогда не нанимает работников. Он их просто захватывает в рабство из своего же народа, и заставляет несколько лет работать на него бесплатно, только за то, что он их кормит. Да и кормит-то так, что добрая четверть, говорят, с голода умирает. Сам Изявлад говорит, что это такой налог, за то, что он защищает поселения от набегов врагов. Но на деле он никогда при набеге за городские стены со своей дружиной не выходит. За стенами отсиживается. У Ростова стены высоки. А Изявлад решил их еще выше нарастить. Ему нужны плотники-строители. Вот он и решил целое поселение плотников в рабство забрать.
Своих же людейв рабство? удивился князь-посадник, ранее с подобным не встречавшийся. А сами люди куда смотрят? Нечто плотницкий топор для боя непригоден? Наши плотники только черенок на топоре меняют, длинный и прямой ставят, и с теми же топорами в сечу идут. У них каждый удар выверен. Один удар, и врага больше нет.
А что сделаешь, когда княжеская дружина вместе с булгарами налетает, никого не спрашивает, селение сжигает, а людей угоняет. Да и рука у многих против своего же князя не поднимается. Мы же народ по природе своей мирный. Так богами задумановолхвы нас учат. Не все, конечно, волхвов слушать хотят. Но многие слушают, верят им.
Я видел, как вы, мирные, приготовились мой отряд встречать усмехнулся Гостомысл.
Так, точужой отряд шел. А здесь свой князь
Попался бы он мне под горячую руку, перестал бы князем быть, сказал сотник Бобрыня. Как можно свои же поселения жечь!
Проводник Казце посмотрел на сотника с испугом, ожидая, видимо, что князь-посадник резко осадит сотника своей дружины, соблюдая княжескую солидарность. Но Гостомысл задумался, глядя, как по берегу поднимаются, опустив печальные головы, к своим сгоревшим домам местные жители.
Наконец Гостомысл что-то осмыслил, и спросил проводника:
И что, так и собирается ваш народ в рабстве у своего князя жить?
В минулую осень старосты разных поселений собирались, советовались, как дальше жить. Терпение у всех кончается. Но не всем так вот помощь приходит, как здесь. Так ни до чего и не договорились. Со своей земли нам податься некуда.
А вы с землей вместе подайтесь, подсказал сотник Русалко.
Это как? не понял Казце.
А просто. Перейдите всем селением под руку князя Бравлина! неожиданно для себя предложил вдруг князь Гостомысл. Еще мгновение подумал, и направил коня на берег, чтобы посмотреть на погорельцев в их селении. Поехали, Казце. С людьми там поговорим. Мне есть, что им сказать
Проводник, кажется, воодушевился словами князя-посадника, и, поскольку сам он за конем подниматься в гору не успевал, а сотник Русалко направился вслед за Гостомыслом, Казце снова ухватился за хвост игреневого коня, и, таким образом, не отстал.
Как всякое селение, и это имело свою небольшую площадь, где обычно происходили сходы общины. Правда, раньше площадь окружали дома, а теперь только обгорелые остовы. Обычно площади окружены самыми богатыми домами. Но такие грабят и сжигают в первую очередь. Там, в окружении этих остовов и собрался народ. И высокий, сухощавый, но все же широкоплечий мужчина средних лет говорил всем что-то на своем языке. Русалко узнал того человека, который набросил петлю на шею княжескому воеводе Жаню, а потом дал команду другим пленникам тащить веревку. Среди толпы появились и женщины, и дети, но многие из них были еще привязаны к одной общей длинной веревке.
Гостомысл спросил Казце.
А женщины с детьми что? С ними что произошло?
Проводник обратился к местным жителям. Ему объяснили. Казце, скрипнув зубами от злости, перевел:
Женщин и детей воевода Жань отдал за работу княжеским булгарам. Просто подарил, словно вещь из своего кармана вытащил. Их, булгар, у князя Изявлада больше тысячи служит. Постоянно людей в рабство угоняют. Караванами отправляют к себе, в Булгар. Этих только связали, отогнать не успели. Увидишь, княже, Изявлада, скажи ему, что у народа терпение не вечное. Мы его предупреждаем. Так люди говорят. Вон, староста местный говорит от лица всего народа, что больше княжескую дружину они в свое поселение не пустят. С топорами и вилами встретят, пусть даже их сам Изявлад приведет.
Этому Изявладу следовало бы с Буривоем встретиться, сказал Бобрыня. Все бы одним ударом решилось. Наш Буривой за своих людей всегда стоял. Да и чужую правду уважал.
Это был небольшой перебор, но Гостомыслу все равно было приятно такое слышать.
Да, Изявлад внешне на ведмедя похож, согласился Казце. Даже походка такая же косолапая. И глаза медвежьи.
Меня батюшка тоже учил медведей кулаком бить, сердито заметил Гостомысл. Правда, я еще не пробовал. Но попробовать, видимо, придется Казце! Спроси людей, хотят ли они перейти под руку князя словен и вагров Бравлина Второго, который защитит их от любого нашествия, как защитил свой город, разбив и уничтожив девять тысяч свеев, не потеряв ни одного своего воя убитым. Были только ушибленные. Но ушибы быстро забываются. И четыре тысячи свеев в плен захватил.
Проводник вышел на середину площади, встал рядом с высоким старостой, и начал громко говорить, иногда показывая рукой на реку. Видимо, напоминал о происшедшем, и о побоище булгар и княжеских дружинников новгородцами. Община, собравшаяся вокруг, одобрительно загудела. Наверное, проводник обладал даром красноречивого и убедительного оратора. Говорил он долго, время от времени меняя интонации. Гостомысл несколько раз услышал произнесенное имя князя Буривоя и свое имя. А потом прозвучало и имя князя Бравлина. Значит, вопрос о переходе под новгородскую руку был поставлен. С разных сторон прозвучали встречные вопросы. Но отвечать на них, очевидно, предстояло Гостомыслу. Это он понял, считая, что так и быть должно, и выехал вперед, остановив коня рядом с проводником Казце, и местным старостой. Основное опасение поселян сводилось к тому, что, попав в новое княжество, они останутся в том же положении, и меря не видели причины переходить из рабства в рабство. Пришлось князю-посаднику объяснять отношение славян к рабству вообще, и к рабству своего народа, которое, в принципе, в княжестве не допускалось. Даже смерды в новгородских землях жили свободными людьми, и никто не имел право заставить их работать на себя. Даже за деньги. Тем более, бесплатно. Существовали работы, которые все делали сообща, на общее благо. Но отказ от таких работ у славян считался позором, и желающих покрыть себя позором в общинах не находилось. В ответ меря сообщили, что и у них бывают общественные работы, в которых участвуют все, и никто не требует за это плату. И они не видели в подобных отношениях ничего странного. Иначе было не выжить.
Был произнесен и естественный вопрос, который был у всех в головах, но произнести который долго никто не решался. Сможет ли новгородское княжество, находящееся так далеко, защитить отдаленные поселения?
Другой берег рекиэто уже наша коренная земля, объяснил Гостомысл. Далеко ли от вас до ближайшей крепостицы?
Князю ответили. Проводник перевел:
На другой берег переправиться, и час пешком по берегу. Крепостица прямо на утесе стоит. Гарнизонтри десятка воев и десяток стрельцов. Только стены свои и смогут защитить. А вот в помощь поселению выйтисил у них не хватит. Конечно, тут и до Торжка недалеко. Если только оттуда подмога придет. Но пока она еще придет
А сможете вы у себя крепостицу возвести? Топоры у вас не затупились?
Князь-посадник даже без перевода понял, что возгласы из собрания раздаются одобрительные. Построить крепостицу меря брались быстро. Даже зимой. А уж летом под углы камни подведут. Так объяснил Казце. И через полторы Поладеницы, если надо, крепостица стоять будет.