А после того, как сын заснул, схватила Индейца, обнимала, целовала, кружа по кухне, пела и танцевала с ним, не в силах остановиться, благодаря и его и судьбу и неведомые силы, за случившееся. За то, что они остановили ее машину подле Индейца. За то, что он согласился придти в дом.
И следующий вечер Оджибуэй рассказывал разные истории об обычаях своего племени, о верованиях и обрядах, о друзьях и врагах, и тех друзьях, что опасней любого врага будут. И еще много о чем. Он говорил, а мальчик слушал, впитывал, не перебивая. Через несколько дней он уже не мог расстаться с Индейцем даже на ночь и стал класть его на свою подушку. Иногда губы Мальчика со сна шептали что-то, но Индеец никак не мог разобрать, о чем пытается говорить с ним засыпающий. Надеялся, что когда-нибудь Мальчик сам расскажет ему обо всем. А пока нанизывал одну на другую бусины сказаний.
Многое поведал своему новому хозяину Оджибуэй: рассказал о мудром Гайавате, удивительном его рождении от прекрасной Веноны. Об ее пленении Мэджекивисом, о предательстве и смерти. О битве Гайаваты с отцом и поражении бессмертного. И о прекрасной Миннегаге, что вышла замуж за Гайавату, став тому верной женой.
Не один месяц рассказывал он о преданьях далеких предков, уж закончилась злая зима, наступила и прошла весна, и осень вскружила в танце желтые листья. Давно пора ему было вспомнить о поисках Страны Полночной, но думы приходили и тотчас покидали разум. Время оказалось упущено, но Индеец ничуть не жалел об утраченном годе.
Ведь Мальчик ожил, начал отвечать Индейцу, подолгу играть и разговаривать с ним. Женщина не верила своим глазам, светилась от счастья, радуясь, что ее сын наконец-то выбрался из своего кокона, вздохнул полной грудью. И теперь ходит, расправив плечи, и говорит без заминок, и не просто бросает взгляд на мать, вместо любого ответа, а вечерами подолгу повествует ей как прошел их день с Оджибуэем.
Осенью Мальчик, в компании верного Индейца, впервые переступил порог дома. Начал знакомиться с соседскими детьми, и даже ходить в гости. Женщина боялась отпускать его одного в чужие дома, но после разговора с Индейцем согласилась, с условием, чтобы тот обязательно присматривал за сыном. Конечно, как же иначе. Ведь это его хозяин, а он его самая любимая, самая лучшая, самая преданная игрушка на свете.
Прошел ещё год, Мальчик подрос, и следующим летом, когда приятели разъехались, уже хозяин рассказывал игрушке свои истории. Он поздно начал обучаться, однако быстро наверстывал упущенное. Но еще больше постигал от Индейца тот учил его слушать землю, различать травы, собирать и сушить грибы и ягоды, бросать аркан, стрелять из самодельного лука, лазать по деревьям и бегать. И, постигая науки Оджибуэя, Мальчик верил, что и сам станет таким же, как его верный наставник, столь же ловким, умелым, решительным и рассудительным. И почитал великой радостью слова Индейца, что в этот раз он все сделал правильно.
Годы летели быстро, как стаи перелетных птиц. Мальчик повзрослел, стал подростком. Его жизнь изменилась. Преобразился и он сам: разом вытянувшись, оказался бойким, отчаянным, любопытным пострелом, взрослым не по годам. Пил жизнь большими глотками, спеша быстрее насытиться ею. У него появилась девушка, с которой они целовались на крыльце, и компания, с которой не расставался порой днями и ночами. Все меньше времени проводил дома с Индейцем, и все больше на улице с друзьями.
Женщина пыталась уговаривать сына не спешить так, не торопить судьбу, он слушался, но все с меньшей охотой. А порой и не слушался вовсе, уходил молча, то до утра, а то и на все выходные. Сердце матери сжималось, она не желала этих расставаний, но и боялась не отпустить. Женщина понимала насколько взрослым вдруг стал ее сын. И все же не оставляла попыток хоть еще на день, на неделю удержать его подле себя. Как когда-то прежде.
Да и не только она. С грустью Индеец смотрел, как Мальчик откладывает в сторону старые увлечения, которым его учил Оджибуэй, чтобы забыться с новыми. Верно, так и должно быть, но старый Индеец не мог примириться, видя в подростке не изменившегося босоногого мальчугана, с которым играл, которого учил, которому рассказывал сотни разных историй. И к которому привязался так, что невозможно оказалось представить себя прежним, в одиночестве ищущим Страну Полночную. Неудивительно, что теперь куда чаще Индейца доставала Женщина, вынимала из шкафа и рассказывала уже свои истории о Мальчике, которого она только и могла видеть в далеком далека своих воспоминаний.
А Мальчик все реже вынимал верную игрушку, чаще лишь для того, чтобы посмотреть на нее. А однажды отложил игрушку в шкаф, и не возвращался к ней целый месяц. Тогда Оджибуэй сам пришел к Мальчику. Ведь еще совсем недавно он охотно брал игрушку с собой в постель, и теперь Индеец вернулся. Но тот лишь головой покачал. Пытался объяснить, но прежняя неловкость вдруг напомнила о себе, он не мог и двух слов связать, чтоб объяснить старой игрушке, каким стал самостоятельным, и почему не нуждается в советах и помощи Оджибуэя. И это еще больше расстроило обоих, особенно Мальчика.
Мне надо спать, прости. Завтра рано вставать. Я уезжаю в город.
Ты ничего не говорил об этом.
Мне пора начинать новую жизнь.
Но почему ты не сказал мне?
Ты все равно не заметил бы. Ты все видишь во мне мальчугана, а мне уже пятнадцать исполнилось.
На следующее утро, как и обещал, Мальчик покинул дом, отправившись учиться в город. Сделав окончательный выбор между бескрайними лугами, где он бродил в детстве, следуя наставлениям старой куклы, и бетоном строений города, куда так стремился, по советам новых друзей и наставников.
Первое время он часто звонил, писал, Женщина читала Индейцу все его послания, советовалась с ним, размышляя о будущем Мальчика. Радовалась удачам и печалилась об ошибках. Но больше всего ждала возвращения сына.
Мальчик приезжал сперва по выходным, потом только на каникулы. Занятия, работа, все отвлекало от поездок, все препятствовало им. Женщина молча вздыхала, услышав новую отговорку. В последний визит взял свою преданную игрушку, повертел в руках, и сунул на полку, прощаясь навсегда. Молча смотрел на него Индеец, понимал, что расстается с хозяином, но не мог поверить, что Мальчик так легко от него отречётся.
Вот мы и остались вдвоем, едва слышно сказала Женщина, проводив сына до автобусной остановки. Теперь уж она одна каждое утро доставала Индейца из шкафа и несла в кухню. Оджибуэй слушал ее истории, длящиеся заполночь: так Женщина стремилась избавиться от одиночества. Ведь у неё никого не осталось. Родственники и соседи по-прежнему обходили стороной ее дом, Женщина так и осталась отверженной в их глазах. Сын не приезжал, лишь редкие звонки тревожили покой матери.
Женщина заметно сдала, гладкое лицо избороздили ранние морщины, веки набухли, сделались тяжёлыми от часто проливаемых слёз. Много раз она пыталась объяснить сыну, как сильно скучает, а тот, ничего не слыша, рассказывал о своей работе, о невесте, о назначенной свадьбе. Вот только не приглашал на нее мать, и ничего не спрашивал ни о ней, ни об Индейце. Женщина тихо клала трубку, вздыхала и шла к Оджибуэю, помолчать. Говорить не могла, только слёзы медленно стекали из глаз по подбородку. Ведь всё, что у неё осталось: Индеец да гомонящий телевизор в кухне. И ещё ожидание, вот этих звонков.
Со временем звонки становились все реже, голос Мальчика все суше, а разговоры все короче. А затем и вовсе прекратились. Она звонила сама, но то не заставала Мальчика на месте, то попадала на его супругу, с которой не знала, о чем и как говорить. Ее сын будто нарочно избегал всякого контакта с матерью. Промучившись пару месяцев, Женщина поехала в город. Индеец просил взять его с собой, но Женщина отказалась.
Вернулась поздним вечером, постаревшей ещё лет на десять, тихо переступила порог дома. Увидев ее, Индеец обмер, разом все поняв. Попытался как-то утешить, но не нашел нужных слов. Да и не слышала его Женщина, бормоча про себя нечто бессвязное, долго копалась с вещами Мальчика, раскладывала и перекладывала их. И когда снова заговорил Индеец, не выдержала. Схватила игрушку и закричала, выплеснув на ни в чём неповинную игрушку всю копившуюся годами боль: