Я сел на песок. На горизонте распласталась бесконечная чернота. Темно и страшно. Мне бы вырваться, мне бы преодолеть ее, прорвавшись к солнечному свету, оставить ее позади или, может, просто сдохнуть здесь?
Диана присела рядом, и мы долго молчали.
Пустота черной планеты слишком сильно отягощала, опустошала сознание и ничего не давала взамен. Как я не увидел этого раньше? Как жил? И если здесь мое последнее пристанище, то и все мечты не стоят ломаного гроша. Чего хотел, к чему стремился? В чем смысл жизни, наконец?
Я уткнулся носом в ее плечо и разрыдался. Как подросток, получивший двойку на уроке. После стольких лет самолюбования я вдруг очнулся. Будучи почти мертвым, я почувствовал себя живым. Слезы текли по моим щекам, по ее плечам, а она как будто и не замечала их. Стойкий оловянный солдатик без права на побег.
Но ведь это все неправда? Я искал ответа, но Диана просто молчала. Неправда? А я неистово продолжал искать выход. Что сделать, как поступить? Я не хочу всего этого. Я же лучше, чем есть? Или могу таким стать!
Жизнь нужна для того, чтобы чтобы чтобы Эхом разнеслось по планете. Песок вздыбился, поднимаясь все выше и выше. Клубился, превращаясь в огромный торнадо. Ее последние слова растворились в гуле стремительного вихря, я так их не услышал. Он увеличивался в размерах каждую секунду, засасывая в себя все вокруг.
Было тяжело дышать, колкие крупинки забивались в нос, в уши, хрустели на зубах. Я схватил Диану в объятия, но вряд ли бы это могло помочь перед разверзшейся стихией. Я щурил глаза, в них летели крохи песка, затмевая все вокруг. Воронка перед нами становилась все больше и больше. Я увидел, как она взломала планету сначала трещина, потом еще одна и еще. У нас на глазах они становились просто гигантскими, и вот уже уходят в самую даль, до горизонта. Земля подрагивала, отломанные от нее куски заходились в ритме неугасающего урагана, поднимались вверх и с грохотом падали на землю.
Что делать?
Страшный вой, похожий на зловещий хохот, накрыл нас с головой. Я обнимал Диану, прижимая ее к себе все крепче. «Если не сдамся сейчас, то все будет хорошо», как молитву повторял я раз за разом кажется, раньше моя мантра работала. И в этот миг планета лопнула, словно спелый арбуз, с таким же хрустом переломилась по экватору и сошла со своей оси. И вот мы на одной ее стороне, а вторую неумолимо ломает и пожирает страшный вихрь. Она умирает на глазах. Моя планета умирает! А нас уносит куда-то в черный космос. Я не хочу так! Я. Не. Хочу. Так!
Диана прижалась ко мне всем телом.
Считай со мной! Сквозь грохот и гул смог разобрать я. Раз! Два! Три!
* * *
Подожди. Я оторвал Рождин от бокала. А если мы лишь случайные мысли у кого-то в голове?
Вот уж не надо. Она чуть не поперхнулась. Я никогда не хотела бы быть просто мыслью. Тем более, случайной. Это страшно!
В мгновение я оценил подобные перспективы, и они мне тоже показались не самыми удачными.
В тот же самый миг в глубине коридора раздались шаркающие шаги. Мы переглянулись, а Джованни, вытянув губы, и сделав страшную рожу, приложил палец к губам.
Наверное, дописал. Сквозь зубы пробормотала Рождин, похлопав меня по руке. Не напрягайся.
Сколько это длилось секунду или две. И вот в холле появился хозяин дома. Его явно штормило. Он шатался словно при девятибалльном шторме, прижимаясь то к одной, то к другой стене коридора.
Джованни! Джованни, паскуда! Его хриплый голос заполнил гостиную. Он был пьян? А Джованни вытянулся по струнке. Вина!
Да, сию минуту! Бой в мгновение испарился. Кажется, он только и ждал, что этого приказа. Вот только что он стоял у камина, и теперь его нет.
Твою минуту можно годами считать! Хозяин был явно не в духе. Придерживаясь за стену, он наклонился и снял тапок, который полетел в сторону исчезнувшего боя. Его владелец, не удержавшись на ногах, грузно осел на пол.
Картина не из приятных.
Не дописал. Невеста хмыкнула мне в плечо, продолжая сохранять серьезный вид.
Красный халат, широкие рукава, большой орлиный нос, острый подбородок, и на голове что-то типа лаврового венца. Да нет, он самый настоящий лавровый венец, коим в стародавние времена чествовали поэтов. Где-то все это я уже видел. Да, точно! Словно фотокарточка всплыла в памяти. Они с Мигофу они очень похожи. А если скинуть эти одежды, так и вовсе близнецы-братья. Конечно, я узнал его! В ту же секунду, как он предстал перед нами. Именно так его изображали на холстах средневековые живописцы Данте Алигьери собственной персоной.
Тьфу ты, сколько можно. Он сорвал с головы венок и порвал его. Сухие лавровые листья осыпались на пол.
Рождин ткнула меня локтем в бок и успокаивающе махнула рукой.
Цирк! Тот еще показушник. Шепнула она мне на ухо. Перед каждым так.
Дэнни! Она расплылась в улыбке и поднялась с дивана.
Рождин, дочь моя! Алигьери скривил рот, попытавшись подняться. Впрочем, так и остался на полу, пьяная развалюха. Он махнул рукой. Невеста сама подошла к нему и присела рядом. Они обнялись. Их встреча расплылась у меня перед глазами одним большим красным пятном Рождин в своем новом красном платье и Алигьери в видавшем виде халате.
А этот? Он кивнул на меня, сфокусировав было взгляд и приподняв бровь.
Заплутав в серединном мире, я уже и не знал, как вести себя с персонами подобного плана. Вскочить, как Рождин и присесть рядом с ним, или степенно отбить поклоны?
Тоже и тех. Невеста притормозила меня, подняв ладонь, чтобы Данте не видел.
Ничего себе! Огромный дом, божественный Неаполь. Кажется, он тоже оказался здесь случайно. Во всяком случае, так говорил Себастьен. А его «Божественная комедия» суть подвига той же Рождин. Ну, тогда понятно, к чему все эти обнимашки. Может, и мне здесь стоит задержаться? Глядишь, и придумаю себе дом не меньше.
Ты выглядишь прекрасно! Все эти годы Она явно льстила ему. И сотни полторы тебе идет к лицу.
Оставь. Прохрипел Алигьери, подняв руку к потолку. Где обитаешь ты, что так давно не посещала дом мой?
Ну, право слово, Дэнни, лишь сама судьба, что намекает мне ей подчиниться. Рождин подмигнула мне, перейдя на стих. Вот уж не ожидал от нее такого. Всегда, беспрекословно!
А это кто? Неужто твой жених? Данте кивнул в мою сторону.
Какие женихи, коль я уже стара. По этим меркам
Уж тут как посмотреть. Произнес Алигьери почти нараспев и повел бровью. Так кто же он?
Вы издеваетесь? Я привстал с дивана.
Нисколько. Они произнесли это почти одновременно. Нет.
Так, все, занавес, аплодисменты. Я сложил руки на груди. Куда я попал? В «Божественную комедию»?
Рождин щелкнула пальцами. Очередной ее фокус. И все встало на свои места. Прямо ветром повеяло.
Джованни! Хриплый голос опять оглушил меня. Джованни, мать твою! Мое вино! Алигьери негодовал. Где носит этого подонка?
Сейчас, раздался голос из глубины коридора. Сейчас, сейчас.
Я подобрал его на улице, и научил писать, считать. Вложил в его уста все то, что знаю сам. А он мне говорит: «Сейчас».
Уже иду! Джованни ворвался в гостиную с бокалом вина на подносе. Он явно спешил его халат был распахнут, грудь оголилась, и пред нами предстало его идеальное тело с кубиками торса. Я непроизвольно подтянул живот.
Давай вставай. Рождин помогла Данте подняться и, протащив нелегкий груз, опрокинула на диван рядом со мной.
Пффф Разит спиртом как от какого-то недалекого клошара.
Ну, слава богам! Данте схватил бокал, выпил в один присест и уронил на поднос. Чего ты ждешь? Алигьери был раздражен. Неси еще!
Он что, алкоголик? Я наклонился к уху Рождин.
А ты пройди все круги ада, как он. Рождин ухмыльнулась.
Так это правда?
Все нормально. Я его давно знаю.
Кажется, после выпитого Данте немного расслабился. И даже позволил себе натянуть характерную улыбку.
Саймон? Не ошибся? Он протянул руку.
Да. Я пожал ее в приветствии.
Да, да. Я слышал, слышал. На той неделе он прислал пакет.
Мне очень приятно.
Надеюсь, как и мне. Он хмыкнул в кулак. Что за неодолимый сарказм? Я так и видел, что внутри себя он смеялся. Задай вопрос, и я отвечу все, что ты хотел услышать.