Старик замолчал и, казалось, глубоко погрузился в недра своей памяти. Как ни странно, в пространных речах мастера всегда был заложен глубокий смысл (для меня часто граничащий со старческим бредом). Правда понимала я его не сразу и не так глубоко, как хотелось бы. Пришлось смириться с этой стороной обучения. Вот и сейчас ответ для меня так и остался загадкой. Или от измотанности я просто туго соображала?
Хвала Изначальным, этот день близился к концу. Всегда после ритуалов в Дахме, я чувствовала огромную усталость: и физическую, и ментальную. Работать с апейроном было не так-то просто, как могло показаться обывателю. Погребальные начертания всегда были уникальны и неповторимы. Каждой душе требовалось что-то свое. Путь души через Вечную Реку не прост, и только служитель Дахмы мог его хоть чуточку облегчить. Прикасаясь к ритуальным апейроновым чернилам, я как будто входила в легкий транс. Ничего не существовало кроме потока чистой магии апейрона, которая вела меня по лабиринту пути души и непроницаемой тишины. Возвращалась к реальности я, только когда начертания были закончены. Иногда сама удивлялась своей сосредоточенности и смыслу диковинных рисунков, который по наитию вкладывала в каждый завиток.
На сегодня из дел оставалось лишь наведаться к фермеру Ловату и отдать заказанные «удобрения» для сада и полей. Наш шахтерский городок Лавара был не большой, серый и неприметный. Кроме наличия единственного уцелевшего места рождения апейрона и полу-высохшей Оранжевой реки, похвастаться было особо нечем. Большинство построек остались еще со времен Первого Триумвирата косые-кривые, как и их жители. Но позволить себе даже столь непритязательное жилье, могли только довольно зажиточные горожане: магистрат, надзиратель и опорники шахты, канцеляристы, да расквартированные палладины. Остальные же ютились в так называемых песчаных трущобах. Отработанные воронки из шахты складывали друг за дружкой, стараясь минимизировать зазоры раствором песка и речного мула это и был каркас трущобных жилищ. Они больше походили на пчелиные улья, чем обычные дома, но, тем не менее, хорошо сохраняли прохладу летом давая защиту от песчаных бурь и пропускали достаточно света зимой, через узкое отверстие наверху, сохраняя при этом тепло. Дальше кто как мог облагораживал ряды одинаковых воронок: цветные лоскуты ткани, натянутая веревка для белья, камни и пустынные колючки. Вот тот немногочисленный арсенал, с которым удавалось создать некое подобие уюта. Всегда удивлялась смекалке и творческой импровизации местных жителей.
Захаживала я в песчаные трущобы с мастером Брагом частенько. В травниках и лекарях нуждались практически каждый день. Антисанитария, отсутствие воды и крохотная территория, при таком количестве народу, не могли не вызывать вспышки различных болезней. Благо, народ у нас был выносливый и крепкий. Редкая болячка могла нанести серьезный урон.
Неспешно передвигаясь по тенистой стороне улицы, поглощенная невеселыми мыслями, я натолкнулась на весьма неприглядную картину. Возле трактира стояла Имани (моя близкая подруга) и довольно громко бранными словами покрывала мужчину в далеко не трезвом состоянии, в котором я не сразу признала дума Правета ее отца.
Хватит, папа, пожалуйста хватит! Пойдем домой, Имани умоляюще смотрела, на еле стоящего на ногах мужчину. Его шатало из стороны в сторону, опора в виде стены тоже не очень спасала положение.
Дочка, и-иди-ка ты домой, икая выдавил дум Правет, Я у мне тут еще дела, и перебираясь по стенке направился обратно к трактиру.
Ты, пьяный идиот, думаешь я оставлю тебя здесь и дальше позориться? Бетси и Вилли нужен трезвый отец, да и мне тоже. Мама больна, а ты вместо помощи своей семье, упиваешься вусмерть, отдавая последние крохи апейрона трактирщику, Имани была похожа на воинственную фурию. В глазах лишь застывший лед. Такую ее теперь я видела все чаще. Она как мелкий загнанный зверек храбрилась на последнем издыхании, но день ото дня это ей давалось все сложнее.
Спокойно пройти мимо было выше моих сил, хоть и помочь в подобной ситуации я мало чем могла:
Дум Правет, погода сегодня отличная для прогулок, не так ли? Мы с Имани с удовольствием составим Вам компанию, довольно бодрым голосом обратилась я к нетрезвому мужчине, пересекая быстрым шагом улицу.
Похоже он меня не услышал или не обратил внимания, но Имани молниеносно обернулась на мое приветствие и густо покраснев опустила глаза в пол. Засуетилась, пытаясь приструнить непослушные руки. То подходила ближе к стене, пытаясь поддержать отца, то нерешительно отходила на пару шагов назад.
Я подскочила к трактиру вслед за ней и подхватила дума Правета под правый бок:
Ну же, Имани, помоги мне, кивком указала я на левую руку мужчины.
Как ни странно, дум Правет почти не упирался и даже практически задремал по пути (слава Изначальным, дав нам беспрепятственно дотащить свою увесистую тушку прямиком к порогу дома). Мы с Имани молчали. Я не знала, что сказать в такой ситуации. А ей было толи стыдно, толи грустно. Ответить наверняка было сложно. Скорее и то и другое.
О слабости дума Правета к зеленому змею знал весь наш шахтерский городок. Дум давно и основательно прикладывался к бутылке. Некогда примерный семьянин и заботливый отец все чаще уходил от реальности в мир грез. Стал завсегдатаем трактира. Возможно, тяжелая болезнь жены так повлияла. Ответственность за троих детей с тех пор ложилась тяжким грузом на его плечи. Не знаю. А может я просто хотела его хоть как-то оправдать в своих глазах.
Мой отец тоже воспитывал меня один. С самого первого дня. Мама не выдержала тяжелых родов и скончалась, успев лишь один раз обнять свое дитя. Отец заменил мне обоих родителей. Отдавал сполна всю любовь и нежность, на которую был способен. Жили мы не богато, много трудились: я на фабрике и у травника мастера Брага, он на шахте. Но никогда ни в чем не нуждались. Я всегда восхищалась силой духа отца и его большим сердцем. Эти качества мне явно достались от него.
Почти пришли, голос Имани прервал мои размышления.
Уверена, что дальше справишься? я не смогла скрыть нотки беспокойства.
Да, сейчас уложу его спать, а утром будет полегче, невесело улыбнулась Имани, Спасибо, что помогла. И можешь, пожалуйста, никому не говорить об этом происшествии. Надеюсь, до Свортона не дойдет, он уже не раз грозился выпереть отца из шахты.
Конечно. Могла даже не просить. Я все понимаю. Маме и малышам передавай привет, было до жути неловко.
Девушка кивнула и молча потащила отца в дом. Я же, успев к думу Ловату аккурат под закрытие фермы (он уже активно подтягивал тяжелые амбарные ворота, намереваясь повесить замок), с чувством выполненного долга тоже направилась домой. Мазнув взглядом по пылающим вдали гребням волн барханов, я облегченно выдохнула. Наконец-то этот день закончился.
***
Дверь мастерской заунывно заскрипела.
Каира, ты что-то забыла, дитя? мастер Браг, не отвлекаясь от кропотливой работы, среагировал на шум открывающейся двери.
Нет, Браг, это я Орвал, мужчина средних лет с едва посеребренными временем висками и довольно атлетичным телосложением неспешно спускался в полуподвальное помещение мастерской.
Старик на миг застыл, так и не выпустив странный металлический инструмент из рук.
Какими судьбами тебя сюда занесло? Давненько ты не захаживал? все так же не оборачиваясь молвил старик.
Ворошить прошлое неохота, мужчина с интересом окинул захламленные, настенные полки мастерской и остановился возле одной из них.
Так зачем же начинать? мастер Браг наконец-то отложил в сторону рабочий инвентарь и лицом к лицу встретился с гостем.
Каира все больше начинает интересоваться как бы сказать совершенно ненужными ей вещами. А ты этот интерес поощряешь, мужчина вальяжно оперся о край дубового стола, но весь его вид говорил о внутреннем напряжении.
Это в ее крови, Орвал. Ее неотъемлемая часть. Рано или поздно сила возобладает над ней. И твоя дочь будет не готова. Ты хочешь, чтобы с ней случилось, тоже что и з Ивой? старый мастер снял запотевшие, круглые очки и начал их судорожно протирать засаленным носовым платком.