Пожилая женщина вскрикнула и вскочила. Лицо ее побледнело.
Тогда я побегу. Спасибо, милая. Вот это тебе. Она вынула из мешка, который у нее был с собой, горшочек с медом и торопливо протянула мне. Я приняла подношение.
Только бы мне успеть, ноги старые, я сюда то с рассвета шла.
Я взяла ее палку в свои руки и стукнула несколько раз о свой порог, потом вернула слегка ошеломленной гостье.
Держи, теперь быстрее дойдешь. И спина болеть не будет.
Глаза старушки вспыхнули искренней благодарностью.
Благослови тебя Бог, детка, начала она, потом осеклась и замолчала.
Поспешите. Я развернулась к ней спиной и вошла в дом.
Скоро ее присутствие перестало ощущаться.
Вторая посетительница пришла ближе к обеду. Я полола грядку с капустой, когда почувствовала ее. Хотя ее было слышно и без магии. Полноватая женщина лет пятидесяти, с круглым румяным лицом и светлыми слегка наивными глазами это была мать молодого кузнеца из самой ближней деревни. Я много раз видела ее, когда покупала всякие хозяйственные мелочи у ее сына. Она шла, громко разговаривая сама с собой.
Боже, прости меня, я ж не хотела. Но что делать-то? Другого выхода то нет. Так ведь и останется, так и останется. Ничего я отмолю потом, отмолю. Дай Бог, чтоб помогло. Дай бог.
Немало позабавленная этим противоречивым монологом, я вышла навстречу. Увидев меня, женщина широко улыбнулась и всплеснула руками:
А вот и вы! на ее лице цвело радостное удивление, словно я была ее хорошей подругой, которую она случайно встретила на площади в базарный день.
Только вы и сможете мне помочь. Начала она без предисловий, едва дождавшись от меня приветственного кивка. У меня такое горе, такое горе.
Она картинно вздохнула, кинула на меня мимолетный взгляд, оценивающий степень моей заинтересованности и готовности сочувствовать. Я терпеливо ждала продолжения. В ее ауре не было следов болезней или лишений, лишь легкое расстройство. Близкие тоже были здоровы.
Мой сын! наконец подошла она к сути дела.
Расположившись на скамейке, принялась обмахиваться ладонью. Но вдруг испуганно вскрикнула, замерла. Потом, вспомнив о чем-то, полезла куда-то себе за пазуху. Через мгновение женщина вытащила на свет маленького серого котенка. Она протянула его мне.
Подобрала по дороге, видимо за ребятишками увязался. Хотите взять себе? Не очень хочется тащить его обратно. Да и мне он не нужен, дома уже трое котов.
Я растерялась, но через мгновение с улыбкой протянула руку к милому существу. Он был еще совсем маленький, большеголовый и зеленоглазый.
Да, спасибо, я возьму его. У меня нет кошки.
Это как раз кошка. Торопливо пояснила женщина, довольная тем, что избавилась от маленькой проблемы.
Я уселась на скамейку рядом с ней, котенок расположился на моих коленях, осторожно оглядываясь вокруг.
Так что там с вашим сыном? вернулась я к главному вопросу.
Да, да, мой сын. Женщина энергично закивала, наклонившись ко мне. Кстати я вспомнила, что ее зовут Люсинда, а ее сына Сэм. Он никак не может жениться.
В этот момент меня весьма ощутимо цапнули за палец, поэтому я слегка вскрикнула. Люсинда восприняла это как знак моего возмущения и продолжила с еще большим энтузиазмом.
Вы же его знаете, парень он хороший и добрый, хоть собой и не очень видный, что уж говорить. Она вздохнула. Ну и может не очень умный. Хотя в своем деле умелый и сильный. А что еще надо? Семью сможет обеспечить.
У меня перед глазами возникло лицо молодого кузнеца. Простодушный и крупный, с красной кожей от жара печей, он всегда очень терялся в моем присутствии, опускал глаза и что-то невнятно мычал.
Сэм при девушках как колода становится. Слова не вытянешь. Совершенно не умеет с ними обращаться. Вот они и смеются над ними, негодницы.
Ага, подумала я, значит причина не во мне. Женщина начала всхлипывать.
Так ведь и останется один на белом свете. Помоги, а? Я вот тут тебе не только кошку притащила. Иголки. Самые лучшие. Только мой сын такие делает. Тонкие и не ломаются.
Она протянула мне маленький мешочек, в котором лежало с десяток стальных иголок разных размеров и наперстки.
Могу и денег дать, только немного.
Иголки, произнесла я задумчиво, разглядывая их. Люсинда ловила мой взгляд. Я отпустила котенка с колен осматриваться и встала.
Пусть твой сын подарит иголки каждой девушке, которая ему нравиться. Когда они начнут шить ими, то влюбятся в него.
У женщины расширились глаза:
Что все влюбятся?
Мне захотелось рассмеяться.
Ну, вы же не собираетесь раздарить их всем девушкам в деревне. Помогите сыну выбрать, подойдите к этому серьезно.
Люсинда торопливо закивала:
Да, конечно. Я все поняла. Есть одна вдовушка вкрадчиво начала она, но я прервала ее:
Это ваше дело.
Но запомните, девушка будет любить его, пока иголка не сломается.
Как же так? А что же потом?
Я старалась уследить куда побежал котенок, преследуя маленькую стрекозку, поэтому ответила торопливо:
Иголки вашего сына действительно крепкие, поэтому прослужат долго. А за это время ваш сын проявит свои лучшие качества, и его жена полюбит его по-настоящему, без магии.
Без магии женщина была несколько растеряна, но потом видимо смирилась с таким положением дел.
Она встала, собираясь уходить, но потом, кажется, вспомнила, что хотела спросить что-то еще.
А скажите, моя дорогая, можно ли им венчаться в церкви?
Я почувствовала, как мои брови поползли вверх.
А какие есть для этого препятствия?
Ну, ведь нам пришлось прибегнуть к колдовству. Последнее слово она произнесла шепотом.
Вы можете отказаться, и все останется по-прежнему. Произнесла я холодно, и Люсинда вспыхнула.
Нет, нет, по-прежнему не надо.
Тогда всего хорошего.
Благодарю. Она суетливо заправила свои светлые волосы под платок. Всегда ведь можно сделать пожертвование в церкви.
Не сомневаюсь, там это оценят. Мне надоело слушать чепуху, и я решительно махнула ей:
Всего доброго, здоровых вам внуков.
Женщина часто закивала и, развернувшись, наконец-то покинула меня, а я кинулась вытаскивать котенка, который застрял в зарослях малины и отчаянно звал на помощь. Вытащив лохматого проказника, я понесла его в дом. Налила молока и села наблюдать, как он его пьет, урча от удовольствия.
Лола. Решила я. Тебя будут звать Лола.
Котенок нисколько не возражал.
Вообще-то, это была совсем не ерунда, то, о чем говорила Люсинда. Очень многие люди приходили за моей помощью, но практически все они испытывали угрызения совести. Им приходилось совершать сделку со своей совестью. С одной стороны, они страстно желали, кто здоровья, кто любви или избавления от врага, но решали не доверять это дело Богу. Ведь можно проще и наверняка. А потом к некоторым приходило осознание нечестности своих поступков. Кто-то пытался откупиться, пожертвовав церкви определенную сумму денег, кто-то просто старался забыть о произошедшем и делать вид, что все произошло с божьей помощью. Совсем недавно в деревне я зашла в лавку, чтобы купить сахар и вежливо поинтересовалась, как здоровье жены лавочника. У нее был жуткий кашель, и ее дочь прибегала ко мне за лекарством. Простые травы уже не помогли бы, и мне пришлось прибегнуть к магии. И лавочнику это было отлично известно. Тем не менее, в ответ на мой вопрос лавочник произнес:
Священник, что был у нас проездом, согласился помолиться за мою жену. И мы заказали молебен в церкви. Бог услышал наши горячие молитвы. Жена поправилась.
Мне оставалось только кивнуть в ответ.
Странная гостья появилась ближе к вечеру. Я занималась своими делами, уверенная, что больше уже никого сегодня не увижу, когда предчувствие сжало мне сердце. Тягостное ощущение заставило задрожать мои руки, и я рассыпала фасоль, которую перебирала. Я напряжено прислушивалась некоторое время, но лес был занят своей суетливой жизнью и чужого присутствия не чувствовалось. Я почти убедила себя, что мне показалось, когда вдруг все мои чувства обострились, а через несколько мгновений появилась она. Женщина лет тридцати, высокая и стройная, закутанная в темный плащ. Она была мне не знакома. Моя память хранила десятки лиц, но ее среди них не было.