Ланцо встал. Он спустился на три ступени и обернулся, взглянув на Фиаче.
Именно против лжи и жестокости мы боремся, друг мой. Нельзя бороться с ними, не соприкасаясь, не ранив своих рук.
С этими словами он сошёл с лестницы и, слегка углубившись в волнующийся людской поток, догнал и тронул за плечо прохожего.
Отец Дуч.
Священник оглянулся.
А, Ланцо! воскликнул он скорее боязливо, чем удивлённо. Благословенны будни твои.
Благословенны, святой отец, склонил голову Ланцо. Вы не сильно торопитесь? У меня кое-что есть для вас.
Священник растянулся в благодушной улыбке, сморщив лоснящееся под солнцем розовое лицо.
Слушаю тебя, сынок.
Идёмте к фонтану.
Ох, отец Дуч бросил тревожный взгляд на бандитское сборище, гогочущее на ступенях у воды. Отказаться он не посмел. Коль надо, так идём.
Он замахал рукой трём монахам, застывшим поблизости с большими корзинами, полными снеди, и те двинулись дальше без него, постоянно оглядываясь на своего настоятеля. Тот семенил за Ланцо, притворно мешкая, отдуваясь и перекладывая из руки в руку корзину с какими-то пирогами. Фиаче вышел к ним навстречу, недобро поглядывая на священника.
Братия Ланцо поднялась как по команде и окружила их у лестницы. Священник нервно сглотнул, косясь по сторонам, однако Ланцо невозмутимо продолжил их разговор.
Как дела в приюте, отец Дуч? Как дети?
Потихоньку, Ланцо, помаленьку, бормотал тот. Всё спокойно, всё с божьей помощью.
Ланцо буровил его глазами, почти не мигая, и отец Дуч поёжился под прицелом яркого пронзительного взгляда.
Нашими молитвами
Всего ли вам хватает?
Нужду не терпим, сынок, здоровы все да сыты, слава богу.
Я очень рад.
Ланцо протянул руку и в его ладонь моментально лёг кошель, туго набитый монетами. Джинет, подавший ему выручку, встал у его левого плеча. Справа к Ланцо подобрался Фиаче.
Каждый ли получил свою долю? спросил у него Ланцо, не оборачиваясь.
Разумеется. Я об этом позаботился.
Благодарю, Фиаче.
Священник не спускал глаз с кошеля, полного, по-видимому, серебряных монет. Бандиты Ланцо собирали со всех торговцев Знаменного рынка мзду за своё покровительство и быстрое решение большинства конфликтов без судебных проволочек. Базарные беспорядки стали настоящей редкостью, за что Ланцо и сотоварищи снискали уважение самого бурмистра, которому было совершенно недосуг возиться со скандальными торгашами, устраивая аресты и суды. Правда, он не отказывался и от своей доли, закрывая глаза на бандитские сборища под окнами ратуши. И таким образом центр Черры благоденствовал, а бурмистр каждый день благодарил бога за знакомство с Ланцо, которого, однако, побаивался и считал юродивым.
Вот деньги, сказал Ланцо, протягивая кошель настоятелю. Купите детям приличную одежду и одеяла. Я видел сирот в городе, они одеты в неподобающее тряпьё. Ночами в каменных стенах приюта бывает холодно, особенно когда дует северный ветер, а старые одеяла наверняка прохудились.
Отец Дуч принял кошель и мягко провёл пятернёй у самого лица Ланцо.
Благословенны твои будни, добрый человек. Храни тебя Бог. Я сделаю, как ты сказал.
А я прослежу, пропел Фиаче, с ехидной улыбкой подмигивая настоятелю. Прослежу, чтобы ничего не стряслось с деньгами по пути в приют, добавил он, обратившись к Ланцо. Святой отец пожилой и беспомощный старик, а паршивцы с мясницкого переулка так и ждут, чтобы кого-нибудь ограбить.
Ланцо кивнул.
Прекрасно, Фиаче, идите. Хорошего вам дня, святой отец.
Всех благ, доброе дитя.
Тревожно оглядываясь, священник засеменил прочь. За ним двинулся Фиаче, кликнув с собой троих человек.
Послушай, дедуля, негромко прошелестел на ухо монаху Фиаче, быстро догнав его в толпе, если ты ещё раз выкинешь этот трюк с деньгами как в прошлый раз, когда закупил мяса на треть меньше, чем велел Ланцо, я из тебя самого наверчу колбас.
Отец Дуч торопливо продолжал свой путь, утирая пот со лба широким рукавом серой хламиды.
Пусть Ланцо добр как святой, но я настолько грешен, что мне не привыкать, продолжал Фиаче, смачно сплёвывая в сторону. Если ты ещё раз попытаешься обмануть Ланцо, монастырю придётся подыскивать себе нового настоятеля. Это только что передал тебе мой кинжал.
Отец Дуч молча шагал по залитым солнцем узким улицам Черры, украшенным затейливой архитектурой богатых домов да цветочными кадками. Совсем скоро солнце минует зенит, и поползут по мощёным дорогам тени, в которых с радостью укроются разного рода ублюдки.
Но и сейчас посреди бела дня четверо ублюдков не отставали от монаха, потерявшего к щедрому жесту Ланцо всякое расположение духа.
Вам, молодой гант, поучиться бы у своего сотоварища благодушию и состраданию, произнёс, наконец, священник не без раздражения. Разве так поступают благородные бандиты Ланцо? Угрожают ли они ножом божьим служителям? Одобрил бы он такое поведение? Возможно, стоит поставить его в известность?
Фиаче с тошнотворно приторной улыбкой глядел ему в затылок.
Не тебе рассуждать о благородстве, подлый ворюга, произнёс он приветливым, елейным тоном. Воровать у сирот станет лишь самая последняя мразь. Да мой отец просто само святейшество в сравнении с тобой, поскольку брал лишь богатейшие корабли, но воровать у нищих это удел мразей, таких презирают и пираты, и бандиты. Такие именуются святыми отцами. Но от святости давно уж ничего в них не осталось, Фиаче покачал головой и зацокал языком. Для меня свят лишь Ланцо, и понял я за годы знакомства с ним одну важную вещь святой не только не должен баловаться излишествами, но и не должен быть мучеником. Ни ложь, ни горе не должны касаться его. Защищая его, я готов отдать свою жизнь. И лучше тебе помалкивать, дедуля. Это вновь передал тебе мой кинжал. Он у меня разговорчивый.
Спутники Фиаче насмешливо переглянулись. Отец Дуч поморщился с совершенно оскорблённым выражением лица, но не осмелился возразить и зашагал ещё быстрее, укоризненно качая головой. Остаток пути никто из них не проронил ни слова, а бандиты настороженно оглядывались, опасаясь недружественных обитателей переулков, за версту чуявших поживу или гостей с соседних территорий.
Ланцо не стал долее томить на солнцепёке своих людей, и после того как Фиаче и отец Дуч покинули площадь, громко объявил:
Расходимся!
Его бандиты моментально рассыпались по углам как тараканы. Ступени у фонтана опустели, словно там и не было никакого полуденного сборища рыночных блюстителей.
Эва диво! усмехнулась Эппа, усевшись на прежнее место. Она расстелила свой плед на краю фонтана и устроилась на нём с явным комфортом, весело стуча пятками по каменному борту. Ловко юркнули в свой муравейник.
Нет, Эппа, возразил Ланцо, присаживаясь рядом, рынок не похож на муравейник. Здесь каждый сам за себя.
Что ж это, каждый окрысился против других?
Я не о том. Безумные идеи не способны сгрести этих людей в кучу. Здесь каждый безумен по-своему.
И в чём же твоё безумие, Ланцо? Эппа хитро и торжествующе посмотрела на него, но Ланцо лишь улыбнулся.
Я боюсь муравьёв, вдруг серьёзно ответил он. Глаза Эппы округлились.
Что? Муравьёв? Этих мелких таракашек?
Ланцо кивнул. Эппа недоумённо развела руками.
Чем они могут тебя пугать? Казалось мне, ничто вообще не способно устрашить Ланцо Эсперу. Ни злобные голодранцы в подворотнях, ни заносчивые ганты, ни сам потентат, ни Помоище, ни даже Скверна!
Ланцо рассмеялся.
Бессмыслен страх перед всем, что ты перечислила, почтенная Эппа.
Но муравьи
Именно их стоит бояться, тихо, но веско изрёк Ланцо, сверкнув глазами. Эппа судорожно повела плечами, не то боязливо, не то недоверчиво.
Как скажешь, отец родной, как скажешь. Но всё ж-таки почему
Толпа у арки между ратушей и постоялым двором зашумела, послышались возмущённые выкрики, люди недовольно расступались и качали головами, и вскоре на площадь выскочил босой мальчишка. Он нёсся, спотыкаясь и стараясь ступать на горячие камни лишь кончиками пальцев. В руке он сжимал по башмаку очевидно, долго бежал и решил поберечь обувь. Мальчик сильно запыхался, и, подскочив к фонтану, поначалу не мог вымолвить ни слова.