МодификацияЛаГГ-3
Максимальная скорость, км/ч
у земли498
на высоте575
Практическая дальность, км1100
Максимальная скороподъёмность, м/мин735
Практический потолок, м9500
Экипаж, человек1
Вооружениеодин 12.7-мм пулемёта БК, два 12.7-мм пулемёта БС и
два 7.62-мм ШКАС
Заметил, как споро и ловко снуют вокруг машин техники, и решил присоединиться. Даром что ли я окончил МАИ. Отец хотел, чтобы я стал инженером, а не лётчиком. Но я сделал по-своему. Стал и тем, и другим.
А машина этадерьмо, рядом остановился плотный рослый мужик с кислым выражением лица.
Не пори чушь! Машина отличная. В умелых руках, неожиданно вырвалось у меня.
Ненавижу, когда ругают самолёты.
Да неужели? А слыхал ли ты, Алексей Николаевич, как кличут эту «отличную» машину-то? Лакированный авиационный гарантированный гроб. Что скажешь на это?
Что скажу? Скажу, что плохому танцору и ноги мешают. Понял?!
А ну да, тебе ведь лучше известно, пробурчал мужик. Ты ж у нас един в двух лицах: и инженер, и лётчик. Числишься вроде. Только что-то редко я вижу, чтобы ты на самолётах этих летал.
Иди, Ваня, своей дорогой, толстый дядька в синем комбинезоне высунул голову из-за колеса, которое монтировал на стойку. Не мешай людям работать.
Когда почти все истребители собрали, я обнаружил в одном из ящиков стопку брошюр«Инструкция летчику. По эксплуатации и пилотированию ЛаГГ-3». И усмехнулсяэта тоненькая книжечка ни шла, ни в какое сравнение со здоровенными талмудами по управлению МиГами.
И горло свело спазмомперед глазами вспыхнул наш аэродром, обрамленный весело шумящими берёзами, уходящие за горизонт бетонные полосы, выстроившиеся в ряд МиГи. Я старался гнать мысли о прежней жизни, иначе можно было сойти с ума от тоски. Но обрушились воспоминания, в груди защемило от резкой боли.
Не раскисатьскомандовал себе. Прежнего не воротишьнадо жить дальше.
Присел на один из ящиков и углубился в изучение инструкции. Страницы остро пахли типографской краской, пачкали пальцы.
Не боишься, Алексей Николаевич? рядом возник высокий парень с открытым широким лицом. Светлые вихры выбились из-под шапки.
Чего именно?
Дурная слава идёт об этих машинах, вот чего.
Слушай, лучший самолёт тот, в котором сидит лучший лётчик.
Да верно-верно. Но балакаютне живучие они, эти ЛаГГи, чуть что, рассыпаются на куски. Сами по себе. Деревяшка, он похлопал по обшивке.
Чепуху говорят.
Да ну? парень растянул полные губы в недоверчивой усмешке. Может быть, покажешь? А?
Покажу.
Прочитав инструкцию, новый тип самолёта не освоишь. Но тут вспомнил, что довелось мне летать на похожем истребителеЛа-7ФН, когда участвовал в авиашоу, посвящённому столетию Победы, где показывали высший пилотаж на всех типах самолётов Второй мировой войны. Правда, там была реконструкцияне реальный самолёт, построенный больше ста лет назад. Но не так сильно он отличался от того, что я увидел.
Я приказал техникам заправить один из самолётов и попытаться на нем взлететь.
Товарищ военинженер второго ранга, парашют, я с некоторым удивлением воззрился на техника, который протянул мне сумку. Привык к катапульте, а тут парашют и как с ним из самолёта вылезти?
Он помог его надеть. И я, запрыгнув на крыло, залез в кабину. Тесновато. Окинул приборы взглядомнабор хилый. Но это к лучшемубыстрее освою. Как указывалось в инструкции, проверил уровень масла, топливавсё кажется в норме.
От винта!
Есть от винта.
Двое техников стали крутить винт. Рокочущий звук наполнил кабину. И вырулив на взлётную полосу, я стал набирать скорость. Истребитель сам попросился в небо, и я дал ему полную свободу. Оторвавшись от заснеженного поля, легко взмыл вверх. Даже слишком легко, норовя задрать нос. Стрелка указателя скорости поползла вначале быстро по циферблату, потом все медленнее, пока не застыла на максимуме. Смешная скорость по моим меркам, но, наверно, солидная для того времени.
Звуки, множество звуков слились в гармоничную симфониюрёв мотора, звенящий звук винта, превратившегося в едва заметный желтоватый нимб. И тонкий свист ставшего плотным, кажущимся материальным, воздуха, обтекающего фонарь кабины.
Машина, поначалу казавшаяся задумчивой, вдруг стала слушаться беспрекословно, будто воспринимала уже не действия моих рук и ног, а мыслей. Я сделал несколько кругов на полной мощности мотора, с удовольствием вслушиваясь в его рычащее пение. Набрал почти максимальную высоту, в азарте даже не ощутив толком, как промозгло и холодно в неотапливаемой кабине. Прокрутил несколько бочек, бросил вниз, в отвесное пике. Отличный самолёт. Зря на него наговаривают.
Когда приземлился, сдвинул козырёк кабины, долго сидел, прислушиваясь к своим ощущениям. Ноги гудели, чуть дрожали руки, вспотели ладони, но от радостного тепла распирало грудь, так что было трудно дышать.
Через неделю я уже освоился в полку, изучил машину. Сделал несколько боевых вылетов и в группе сбил пару фрицевпикирующий бомбардировщик «Юнкерс» и бомбардировщик-транспортник «Дорнье». Узнал, что зовут меня Алексей Гриневский, лётчик-испытатель, заместитель командира особого ИАП, который защищал подходы к Москве. Мне нравилось здесь. Ловил на себе восторженные взгляды лётчиков, оценивших моё мастерство и девушекмотористок, официанток в полковой столовой. Те так просто впадали в транс, замирали, когда я одаривал их улыбкой. Да и внешне я выглядел лучше, чем там, в прежней жизнивысокий, статный, рослый.
И когда командир послал меня на разведку в одиночкунайти вражеский аэродром, уже не ощущал никакого страха. Поднялся в воздух, и, сделав лихой разворот, лёг на нужный курс. Под крылом потянулись запорошенные снегом крыши домов, сверкнула обманчивым серебром замерзшая гладь Волги. Солнце старательно пыталось раздвинуть сизую хмарь.
Лечу, высматриваю внизу что-то похожее на аэродромкуда фрицы могли спрятать его? Огляделся и вдруг заметил, как справа по курсу темно-серыми тенями закружились коршуны.
Коршуны? Какие могут быть коршуны на такой высоте в морозном небе?
Присмотрелся повнимательней и заметил едва заметный расплывающийся ажурной дымкой инверсный след. Тени резко сменили очертания, превратившись в четвёрку «худых»«Мессершмиттов». Ах ты, черт, значит, там аэродром. Теперь надо уходить.
Но фрицы явно заметили меня, пустились вдогонку. Надо принимать бой, иначе собьют, как утку.
Уменьшив шаг винта, я привычным движением включил форсаж и энергичным разворотом направил истребитель навстречу врагам. На прицеле вырос тощий силуэт ведущего «мессера». Ещё секунда, другая. Как шпаги пересеклись огненные трассы. В последний момент «худой» левым разворотом вышел из-под атаки.
Восходящей полубочкой вывел истребитель в облака и вновь бросил вниз, в гущу «худых».
Оглушительным рёвом моторы раздирают пространств, ярким пунктиром огненный трассы прошивают воздух.
И вдруг воздушный поток с силой ударил в лицоочередью снесло фонарь. Беззащитный, открытый всем, я сжался в комок за бронеспинкой. А враги окружили, словно бандиты трусливо пытаются вонзить нож в спину.
Раскалёнными иглами пронзает боль в плече. И я вижу совсем близко, будто рядом, как скалятся в ухмылках фрицы. Развлекаются, суки, спрятавшись за бронестеклом уютных кабин своих самолётов, расстреливают в упор меня, беззащитного русского лётчика. От ЛаГГа летят клочья: из левого крыла вырывает клок обшивки, трубопровод пробит. Врёшьне возьмёшь!
Взмыл вверх и бросил самолёт в вертикальное пике, оказавшись в хвосте одного из «худых», нажал гашетку. Очередь прошила кабину, мотор. Вырвались языки ярко-оранжевого пламени, начали жадно пожирать обшивку, и в мгновение ока грозный «мессер» превратился в огненный шар, летящий к земле.
На мгновение фрицы растерялись, но тут же возобновили атаку. Обложив, как волка, начали бить в упор.
Сильный удар сотрясает израненный самолёт. А, черт, мотор отказал. От острой боли, пронзившей ногу, темнеет в глазах, кружится голова, во ртусильный металлический вкус крови. Что я могу сделать? Один против трёх?