Послушай, говорит веник мне завтра из полыни наломай и воды натаскай. А ещё иголку и нитку мне надо. Ты может и привык в лохмотьях по белу свету бегать, а мне голой зазорно. Твои тряпки под себя перешивать буду.
Высказала, к стене отвернулась, а у самой сердце бешено бьётся. Вдруг не простит такой грубости и кинется на неё. Пугалась-пугалась, к каждому звуку прислушивалась, да уснула. А поутру встала, на столе шкатулка с делами всякими для шитья, кадка полная воды, а у очага веник из полыни стоит.
Несколько дней прошло, и решила Смирена, осмелев совсем, у мертвяка прогулку попросить. Молча тот платье проклятое со стены снял и девке протянул. Дескать, надевай. Змеи страшные в нём, но надела. Чувствует, как змеи по телу трутся, но не кусают. Взял мертвец девку за руку, открылся вход и через него наружу и пошли. Только вот видит девка, что открылся то вход вроде как для глаз. А разумом понимает, что сквозь толщу земли могильной они идут. Вроде колдовство какое.
Наружу вышли, а над погостом луна. Ночь тихая. Гуляют средь могил. Где огоньки блуждающие промелькнут, где вроде призрак промчится, где из земли мертвец руку высунет, да надгробие покосившееся поправит. И вроде страшно должно быть, а не страшно. Погуляли, да назад вернулись.
На следующий день, как мертвец отсутствовал, решилась Смирена сама платье надеть, да наружу выйти. Авось повезёт выбраться, да к людям выйти. Только вот как платья коснулась, зашипели змеи в нём, сквозь складки жала свои высунули, кидаться начали. Не стала девка судьбу свою на прочность проверять.
Целую луну так прожила. Если попросит чего, мертвец выполнит. В еде недостатка нет. Угли в очаге всегда горячие, на прогулку каждую ночь выводит и до утра по погосту бродят. Скучает, конечно, девка. По родным скучает, по деревне, по соседям. Но тут уж и не поделать ничего. В остальном и привыкнуть можно.
Вернулся как то мертвец, тетерева на стол положил. Да только сам за стол садиться не стал. Пальцем погрозил и сквозь землю вышел. Удивилась девчонка, да мало ли, причуда какая. Птицу ощипала, да в заготовки отправила. Поужинала, и спать легла.
Проснулась раньше обычного, от стонов. Смотрит, а сквозь землю мертвец ползком пролезает. Руки выкручены, ноги вывернуты, рёбра, что наружу торчат, переломаны. Сам встать не может. Видать напал кто-то.
Слышала Смирена раньше рассказы, что есть такие сечники, что силу гнилую по миру истребляют. А вдруг он. Так может по её душу тятя сечника нанял, чтоб домой её вернуть. Как подумала, аж сердце запело. Да вот только как на мертвяка взглянула, жаль его стало. Он то, пусть сила и гнилая, но особливо ей зла большого не сделал. Да и сколько живёт в могиле его, не обидел.
Подняла она с земли мертвеца, на кровать уложила. Руки и ноги на место вправила. Рёбра сломанные на место поставила да полотенцем обвязала, чтоб не растерял. Полежал немного мертвец, встал с кровати и за стол сел. Накрыла девка стол по-обычному. И себе и мертвецу похлёбку налила, хлеба наломала. Ложку к руке его подсунула. Сама сидит, есть молча. Смотрит, а мертвец, вроде не смело так, рукой к ложке потянулся, а второй к хлебу, да есть начал.
Так ещё луна прошла. Мертвец теперь не сидел просто так за столом, а вместе со Смиреной ел. Правда многое из того что съедал, сквозь него на пол и падало, прибираться потом приходилось.
И вот опять ночь настала, когда мертвец не позволил девке наружу выйти. Пальцем погрозил, как прошлый раз, да сам сквозь землю и вышел. Заметалась девка по землянке, да только сделать ничего не может. Упал взгляд на платье проклятое, да ведь без мертвеца змеи больно злые. Страх пересилив, схватила она платье, да на себя надевать начала. Шипят ползуны, злятся. Какая и ужалит. Надела платье, оно как впору ей и стало, ремешки сами затянулись.
Подошла к входу, рукой земли коснулась, та вроде, как и осыпалась, только куда осыпалась и не ясно. Начала к выходу пробираться, да только трудно самой. Всё равно, что через толщу снега идёт. На каждый шаг усилие огромное требуется, а тут ещё и эти под платьем шипят, да жалятся.
Выбралась на силу, смотрит, а небо над погостом чёрное. Ветер, как с цепи сорвался, деревья ломает. Присмотрелась в темноте, вроде поодаль стоит кто-то. Вроде мертвец её. Подкралась Смирена ближе, да на какой-то могиле и затаилась за камнем надгробным. А ну, узнать, что дальше будет.
Свист раздался, гром ударил и небо молниями осветило. Мчится по погосту, камни надгробные расталкивая колёсами широкими, карета с фонарями. Да не простая то карета. В неё призраки людей запряжены. По меньшей мере, с дюжину. Все в цепях, вид страдающий. А сама карета из костей, да частей тел человеческих сделана. Где руки торчат, где ноги, где головы. Некоторые, вроде и двигаются ещё, как живые.
Встала карета напротив мертвеца и вышла из неё барышня. Точь-в-точь, как Смирена на портрете, что в сундуке с вещами хранится, видела. Лишь волосы её черны, как сама ночь. Стоит барышня голову гордо подняв, да плетью мертвеца в грудь тычет.
Ну что, Горяй, обращается к нему. Готов свою девку отдать на сей раз? Или ещё позабавиться решил, тварь ты гнилая?
Нет! Такой же мой ответ будет, как и в прошлый раз. Не отдам я её. Лучше пусть со мной в могиле живёт. тихо ответил мертвец.
С тобой? Да ты на себя-то посмотри. Да ей за счастье будет ко мне в руки попасть, чем с тварью такой якшаться. Отдай, а то худо будет!
А что ты мне сделаешь? Убьёшь? Так уже убила. Тела меня лишишь? Так не велика потеря такое тело потерять. А остальное всё ты уже делала. Оно живым страшно, а мне привычно. Сказал, не отдам и всё.
Ну, знать, опять готов до рассвета истязания терпеть? Ну, смотри сам. Всё равно однажды заломаю, могилу твою разворошу, а девку заберу. с этими словами принялась барышня мертвеца плетью стегать, да с силой такой, что если промахнётся, да по камню попадёт, из камня искры выбивала, да куски от него отламывала.
Падает мертвец, поднимается, грудью плеть встречает. А что не удар, то руку ему выбьет, то ребро оторвёт. Не устоял в какой-то момент, упал. Расхохоталась барышня.
Ну, вот и всё! Вот и не сдюжил ты. А прыти то было размахнулась плетью и уже хотела по шее мертвеца хлестануть.
Не смогла сдержаться Смирена, выбежала, да давай камнями в барышню швырять так, как с мальчишками на меткость яблоко с пня сбивали. А сама к мертвяку бегом.
А ну не смей! кричит. Не смей! Не твой он!
Не мой? рассмеялась барышня. А чей же? Может твой?
Мой! ответила Смирена и взглядом начала прожигать барышню. Да только вот сердце от страха в пятки ушло, ладони мокрыми стали. Всё что днём съела, от ужаса такого назад начало к горлу подкатывать. Мой он! Мой!
И кем же ты ему приходишься, раз он твой?
Я? Невеста я его! Не видно, что ли! Свадьба у нас вскоре! сказала и сама себе удивилась. Вроде глупость такую сморозила, а так уверено, что и самой поверилось.
Вот, значит, как. Ну, любви вам и согласия. Не смею я тогда вас тревожить. барышня сделала лёгкий поклон и направилась к карете. Но, на полпути остановилась. Коль невеста ты его, так докажи. Поцелуй женишка своего так, как любящая девушка парня любимого целует. барышня обернулась и на лице её сияла зловещая улыбка. Было видно, что она торжествует, празднуя свою победу.
И и поцелую! обижено заявила Смирена.
Девушка взглянула в лицо мертвяка. Его пустые глазницы ничего не выражали, на лице не проступало никаких эмоций. Оно было совершенно безжизненным.
Ну, что же ты? торопила барышня. Я же жду. Неужели так сложно решиться поцеловать жениха до свадьбы? Или противно это тебе? А как же ты тогда жить с ним собираешься, детей делать?
Сердце Смирены бешено билось, кровь стучала в висках. Ещё немного и она упадёт в беспамятстве. А тут ещё змеи под платьем, как взбесились. Извиваются и нет-нет, да ужалят. Она взглянула на барышню. Та злобно улыбалась и с силой сжимала плеть, готовясь нанести последний удар. Закрыла глаза Смирена, и не думая, поцеловала мертвеца в холодные, сухие губы. Да не просто поцеловала, а прижалась сильно, обняв его. Так, как любящая девушка парня любимого целует.