О чем ты хотела поговорить, мама? поинтересовалась Карлин, чувствуя себя так, словно провинилась. Так смотрела на неё Лана только тогда, когда девушка совсем сильно проштрафилась на службе, когда не просто провалилась, а сделала это в сухую и по вопиющей глупости.
Тебе исполнилось восемнадцать, дорогая, теперь ты уже не ребёнок по законам трех государств, коим ты принадлежишь. А ещё это значит, что настал день, когда ты можешь узнать правду, прозвучал хриплый голос матери. Карлин напряженно сглотнула и кивнула. Девушка не могла знать, что же скажет мать, но по виду Ланы предположила, что что-то страшное. Глава Службы наблюдала за дочерью, выжидая вопрос, но он не спешил оказаться заданным. Варг прикрыла глаза, начав рассказ.
Дело в том, что мы с Ирен заключили контракт, по праву которого она воспитывала тебя, а я не имела права сказать тебе раньше о том, кто же твоя родная вторая мать. Я бы желала больше всего, чтобы именно она тебя воспитывала, но так распорядилась судьба. Карлин, ты дитя Ланы Драйфорд и правительницы островного королевства Карлии, её зовут Мари Ларенгерд. Ирен не твоя родная мать, однако, безусловно, моя законная супруга.
Лана смолкла. Глухой голос затих, а рука легла на глаза женщины, скрыв их, но даже если их укрывала от взора мать, Карлин знала точно, знала без слов, что мать плачет. Столько боли, столько разрывающих нутро мучений было внутри, что девушка и сама с трудом осознала то, что из глаз шли слезы.
Карлин, твоя родная мать уже стара. Она сильный маг, очень сильный, но не вечный. И раз ты узнала об этом, я попрошу тебя принять как есть этот факт. Ты наследница того королевства, коим правит твоя мать столько лет одна. Она не вышла замуж. Ты её единственное дитя, которое она всегда желала увидеть и узнать. И ты её встречала. На прогулках.
Дрожащий низкий голос варга был похож на рык. Лана смахнула слёзы, стараясь пересилить себя, собирая остатки сил в кулак. Голубые глаза сияли яростным мятежным пламенем, которым горело и в сердце Драйфорд.
Ты должна знать еще вот что. Она скоро умрет. Ей было уже достаточно плохо, когда мы виделись. Но сейчас её состояние нестабильно. Прошу тебя, отправимся на остров. Узнай свою мать, пока есть возможность. Пока есть шанс. Позволь ей обнять тебя, как твоей матери, а не моей подруге. И Стань её наследницей. Это единственное, что я попрошу у тебя. Тебе незачем быть моей наследницей на службе. Незачем рисковать своей жизнью до конца дней.
Ты можешь жить вечно на том острове. Можешь быть с нами столько, сколько тебе угодно, но как дитя тех краев. И если ты думаешь, что можешь быть наследницей рода Цепеш, то, к сожалению, могу сказать, что это заверили многие. Ты принадлежишь только роду Драйфорд и Ларенгерд. Это заверила предыдущая глава службы Элен и предыдущий глава старейшин Скьелд.
Ирен сидела за столом как на иголках. Её взгляд перебегал от одного края комнаты к другом и снова устремлялся к дверному проему, в тени которого скрылась супруга и дорогая дочь. Будет ли всё хорошо? Руки вампирши в порыве беспокойства сжали салфетку, а глаза опустились вниз к пальцам. В это мгновение перед лицом Цепеш развернулся контракт супругов, подписанный кровью.
Он выполнил свое предназначение и вскоре пропал, стоило стать ему недействительным. Один прерывистый вздох и отражение страха во взгляде. Ирен посерела. Она вскочила из-за стола, совсем позабыв о манерах, да и было ли ей дело до них?
Прости, Алиссия! сбивчиво протараторила аловолосая и побежала за так резко изменившимся запахом ребёнка. В букете разнотравий, так тонко сплетенных с ароматом роз, прошелся запах морозный. Запах лаванды и мяты вмешался и заморозил всё прочее. В груди всё сжималось. Вампиршу бросало то в холод, то в жар. Что о ней подумает Карлин? Что же скажет ребёнок, которого она так любила?
Путь до кабинета супруги был самым длинным и сложным в жизни Цепеш. Она кое-как поднималась по лестнице, ноги отказывались вести хозяйку к цели. Картины, казалось, с насмешкой глядели на правительницу чистокровных. Но Ирен всё же удалось перебороть оцепенение, и она ворвалась в кабинет, тут же найдя дочь, к которой добралась на ватных ногах. По щекам аловолосой хлынули реки слёз. Пышные губы вздрагивали, как в горячке, но и слова вымолвить не могли. Она не знала, как начать.
Известия от родной матери заставили слёзы течь сильнее. Всё это была горькая правда, мучительная правда была тем, что осознание пришло мгновенно. Кто она? Кто она, Ирен? Та, кого звала Карлин мамой, к кому жалась ночью и часто прибегала в постель, чьи глаза искала, ожидая поддержку.
Но сейчас, сейчас приходило понимание, что их нисколько не связывает родство. Можно было сказать, что даже Лана роднее Ирен, чем Карлин. Далекие призрачные узы или же нет? Стать наследницей королевства? Серьёзно? О чем говорит та, что выносила её? О чем говорит та женщина, чье лицо так похоже на её собственное, чьё сердце бьется в такт, чьи глаза смотрят с болью и пониманием? Почему? Почему всё так?
Карлин хотела сжаться в клубок и спрятаться от проблем, однако взгляд матери не позволял этого сделать. Верно, кем ты будешь перед ней? Жалким подобием наследницы? Карлин приоткрыла губы, но тут же сомкнула, опустив голову вниз. Слова застряли в горле, так и не покинув его.
С Цепеш сошла вся спесь. Мертвенно-бледным полотном она предстала перед судом ребёнка, которому дарила свою любовь целых восемнадцать лет, привязавшись настолько, что видела в этой уже взрослой девушке своего собственного ребёнка. Не думала вампирша за все эти годы, что испытает такую боль, когда перед её принцессой откроется правда.
Не так больно ей было, когда вся семья рассталась с жизнью, оставив её одну. Не так сильно ей хотелось умереть, когда она узнала о возлюбленной супруги. А теперь? Теперь её могло возненавидеть дитя, которое было так дорого вампирскому сердцу
Прости-прости, милая, прости меня беззвучно зашептали уста, что ранее напевали колыбельную ребёнку, который не мог уснуть по ночам. Прости, моё дитя, моя милая любимая Карлин. Я Я не хотела, чтобы все было так. Но таков был договор.
Голос женщины звучал сипло, но слезам воли больше не давали. Они застревали в горле. Трость нещадно сжимали в руке. Девушка помотала головой, пытаясь избавиться от потока слез, который усиливался все больше. Неужто это правда? Неужто поэтому каждая их встреча была сопряжена с такими страданиями и яростью? Ответ Карлин знала, знала, чувствовала, но не желала сказать самой себе, что это так. Но вот она третья, третья названная мать.
От её появления Карлин вздрогнула всем своим существом, сжавшись сильнее прежнего. Теперь девушка напоминала защищающегося от ударов бедняка, затравленного и беспомощного. Девушка не желала шевелиться, подтянув на стул ноги и припав к коленям. Карлин действительно защищалась от этого мира, от резко изменившегося вокруг доброго дома, закрывая себя перекрещенными руками. Лана хладнокровно проследила за дочерью, достав из ящичка трубку, поспешно набила её пахучей курительной смесью.
Карлин, она растила тебя. Ответь ей, дочь моя, вновь отрезал голос приказ, заставив девушку вздрогнуть. Суровый, металлический, в нем не читалось дрожи, не было ни намека на слёзы. Её облик наверняка был исполнен гордой силы и уверенности. Карлин чувствовала взгляд на себе прожигающий, как и прежде. Как она всё это терпела? Как она могла быть такой холодной сейчас?
Где моя мать? сипло прошептала девушка, почти неслышно. Вопросов иных просто не было. Зачем скрывали? Оно было понятно и так. Потому что Ирен боялась неприятия. Боялась быть отвергнутой, но могла ли быть принятой? Мысли приобрели ясность, заторможенность в бездонном океане боли. Карлин отдаленно услышала собственный голос, который выл от слёз и боли. А ещё ощутила странный запах трав, что исходил от трубки матери. Верно, Лана была рядом, она смотрела, она страдала от слёз дочери, но позволяла ей справиться с болью самой, стать сильнее, справиться с самой собой.
Ирен. Ею пренебрегли. Не обратили на неё внимание. От подобного сердце закровоточило ещё сильнее. Ком подступил к горлу, пытаясь вырваться криком, воплем неведомого существа. Отчаяние, боль, безысходность, холод, одиночество, тоска всё самое страшное, хранимое долгие годы под замком, охватило вампиршу, окутало своими цепями и сжимало без остановки. Перед её глазами сидело дитя, её дитя. Та, которую она растила с любовью, даже к Лане не проявленной в таком объеме. И она, её драгоценная малышка, рыдала навзрыд, словно вырвали сердце с куском плоти. Словно сжигали на столь страшном солнце. Словно убили душу, а тело оставили страдать.