Он сегодня всё время так? спросил я у Теонарда, он стоял позади меня.
Да, всю ночь и даже к завтраку не притронулся. Когда принесла завтрак тоже не вставал? Последние слова были адресованы не мне: в дверях стояла служанка, которая, видимо, и принесла завтрак.
Нет, Сэр, тихонько сказала она.
И больше не вставал, и внимание ни на кого не обращал, ну вы и сами видите, какой он, закончил Теонард.
Дарис лежал прямо в одежде, на груди был тот же герб Химеры. Опять я копаюсь в подсознании, пытаясь вынуть оттуда подробную информацию об этих существах, вместо того, чтобы работать. Я собрался, проверил глаза, температуру, попросил служанку принести тару с холодной водой и чистую тряпку. Открыл свою сумку со стандартным набором оказания первой помощи, ну и с другим моим барахлом, которую предусмотрительно взял перед отъездом, и нашёл там уксус. Вообще-то я начинал догадывается что тут к чему. Обычно, исцеление больных мне давалось довольно легко: всё делал так, как меня научили. Все знания работали, как и должны, и эффект давали такой, какой нужно. Хотя были случаи, когда я пользовался эффектом плацебо, проще говоря самовнушением, и, на удивление, мне всё удавалось лучшим образом. Если я, давая отвар шиповника, говорил, что это лекарство от жара жар как рукой снимало, давая страдающему скушать пастилу, которую сам очень люблю, уверял что снимет боль боль уходила за несколько минут. Но этот случай был не из таких. После того как я приложил мокрую тряпку с уксусной водой и уже хотел дать служанке указания, что ей придётся делать, у Дариса широко открылись глаза, и он выгнулся, видимо, испытывая очень неприятные ощущения или сильную боль. Я решил, что боль, достал из сумки настойку опиума и велел Теонарду придержать Дариса, пока я буду давать ему обезболивающие. Сам положил руку на его грудь, прямо на свирепо выглядывающую химеру, и вспомнил, что у неё самый смертоносный яд: «Хотел бы я его изучить. Ну вот опять я не о том думаю.» После принятия настойки прошло полминуты, Дарис успокоился. Быстро же она действует, не успел я об этом подумать, как заметил его взгляд полный страха. Он что-то пытался сказать, но не смог, издавая какой-то тихий хрип.
Что с ним?! Теонард, уже не сдерживая тревогу, почти что крикнул мне.
Сильное наркотическое опьянение, но с ним точно что-то ещё. Для себя я поставил диагноз: Дарис перебрал с дурман травой, хотя где он её достал, ума не приложу. С таким я ещё не сталкивался на практике, но слышал, что день, самое долгое два дня в кровати, и от болезни не останется и следа. Все симптомы указывали на это, но такого эффекта я не ожидал.
Что?! Это исключено, я почти всегда был при нём, да и он не посмел бы, отец убил бы за такое.
Да что такое?! Я не знал, что делать. Я наблюдал, как Дариса била сильная дрожь, глаза начали закатываться, почти сразу пошла пена изо рта. Я быстро вставил сложенную в двое ручку моей сумки ему в челюсть, чтобы рот был открыт, начал убирать пену, дабы не дать захлебнуться. Спустя минуту борьбы, Дарис перестал сопротивляться и обмяк, я проверил пульс умер.
Прошло два дня, я сидел в специальной камере для тех, кто ожидает суда. Меня обвиняли в убийстве и ещё в хранении каких-то сильнодействующих ядов. Бред какой-то, какие яды? Я в жизни ни разу в руках яда то не держал, неговоря уж о сильнодействующих. Скорее всего слухи, всё-таки смерть сына графа Доргри походила на отравление, но это же не так. Почему меня тут так долго держат? Опытный врач смог бы определить истинную причину смерти в два счёта и снять с меня все обвинения, тем более те, что касаются ядов. Может быть это его отец постарался, он всё-таки влиятельный человек, мог потребовать доскональной проверки. Но смысла держать меня тут, я не вижу в конце концов я же не убегу.
Я померал тут со скуки. Стражник за дверью никак не хотел со мной общаться. Да и пристанище моё представляло из себя четыре кровати, четыре тумбы, маленький столик и зарешеченное окно. Это помещение мне напоминало некоторые палаты, в доме белого листа, в основном использовавшиеся для тех, кто совсем слетел с катушек и не поддавался восстановлению. Меня только изредка выводили из этой «палаты» и то, только после моих убедительных просьб о том, что мне очень нужно по нужде. Но даже в эти моменты стражник, что был ко мне приставлен, не отходил от меня ни на шаг. Окна выходили на внутренний двор тюрьмы. Да я в тюрьме! Но только в качестве подозреваемого. Я очень надеюсь, что это не продлится дольше недели.
Я стоял у окна, когда на меня накатили эти мысли. За два дня я хорошо запомнил местоположение, если можно так сказать или выразиться, мебели в этой комнатушке, потому, сделав два шага назад, мог смело садиться на кровать, что я и хотел сделать, но после первого шага я услышал хруст, который заставил меня отпрыгнуть обратно к окну.
Мать!!! крикнул я.
Я не заметил и наступил на голову огромной двухвостке, и то, что я так быстро отпрыгнул, спасло мою ногу от её огромных ножниц на конце её тушки. Без преувеличений, она была толщиной с моё запястье, и длинной почти в три дюйма.
Охрана! крикнул я, рассматривая ещё тихонечко дёргающуюся тварь.
Охранник отпер дверь со словами: Что опять? ты больно не успел договорить он.
Да чтоб мне на копье висеть! Это кто? спросил он у меня.
А я откуда знаю? Это ваша тюрьма.
Мёртвая?
Кажется да, я ей на голову случайно наступил меня аж передёрнуло.
Охранник достал маленький кинжал, из ножен прикреплённых на поясе, и потыкал насекомое.
Ну что, так и будим стоять, или пойдёшь, доложишь своему начальству, что меня тут чуть ваши тараканы не съели, да и когда уже меня отсюда выпустят? Спроси!
Ладно, подожди пока, я скоро вернусь. Он был так удивлён, что забыл закрыть дверь, когда ко мне входил. Хорошо, не забыл закрыть, когда выходил.
Надеюсь, тут у вас не много таких? с опаской спросил я его в след.
Первый раз вообще такое вижу, уже закрывая дверь, ответил охранник.
Стоя у окна, я так и сверлил глазами дверь. Повезло мне, а если бы она меня цапнула мог лишится ноги. Поди ещё и ядовитая. Я медленно перевёл взгляд с двери на двухвостку.
Да чтоб тебя!!! вырвалось у меня, Где?
Честно, я всё аккуратно обыскал, готовый в любую секунду отпрыгнуть назад. Там, где я её раздавил, лежало немного дорожной пыли и всё. Раздался скрежет открываемого замка. Я повернул голову, в комнату быстро зашёл главный надзиратель и так же быстро оглядел комнату глазами. Не найдя ничего подозрительного, его взгляд задержался на мне.
Значит нам тут не нравится, да? в его голосе была нескрываемая издёвка, Таракашки нас пугают?
Вот встрял. Но лучше уж он, чем она и живая.
Ну ничего, мы быстро исправим эту проблему, продолжил надзиратель.
За его спиной в комнату зашёл стражник, тот, что караулил меня эти два дня.
А тебе что, простое задание доверить нельзя?
Видимо, не одному мне сегодня достанется.
С такой ерундой не можешь справиться? у надзирателя начали краснеть глаза, а сейчас отведи нашего гостя в седьмую камеру, а потом живо ко мне.
Так точно, капитан.
Охранник встал, как при команде смирно.
Нет, ну не всё так плохо. Я хотя-бы в целости и сохранности, моё новое пристанище выглядело куда хуже, чем предыдущие. Солома на полу, окон нет, и ржавые прутья, отделяющие меня от коридора. Видимо, это место для особо провинившихся заключённых. Но меня никто не охранял. И в самом деле, зачем? Куда я отсюда денусь? Дверь в конце коридора открылась, ко мне шёл человек и нёс, как я догадался, мой ужин. Ну наконец-то, а то я сутра ничего не ел. Кормили тут скудно, в этом я на всю жизнь убедился. Не дойдя пару шагов до моей камеры, человек споткнулся, и вся его ноша с глухим звуком шлёпнулась на каменный пол.
Ну извини, что-то я сегодня неуклюжий, произнёс он, хмыкнув и развернувшись начал уходить, ах да, приятного аппетита.
Спасибо, процедил я сквозь зубы.
Я не тебе, я крысам, ещё раз ухмыльнувшись он ушёл.
Это был мой новый охранник. Не очень дружелюбный, но вежливый. Чтоб у него горло всю жизнь болело.