Служивые втолкнули Елену в комнату, а сами неловко топтались в сенях, будто ожидая чего-то.
«Лекаря ждут, кого ж ещё! с неудовольствием подумалось ЕленеЧегой-то задерживается Колобок. Небось, за кого-то языком зацепился, эскулап!»
Глядите-ка, девкизвонкий голос вывел Елену из состояния задумчивостиПридурковатая пожаловала! Незваная, и прямо в хату! Кто тебя в избу пустил, убогая? Пошла отсель, приживалка никчёмная!
Конечно же, дом старосты не пустовалза широким столом, на лавках, угнездившись массивными попами, девки под руководством самой старостихи, занимались рукоделием. Ктопрял, ктовышивал. Каждой из них нашлось занятие по душе.
Старостиха, выпучив глаза и гневно раздувая щёки, шипела от злости, выражая негодование по поводу присутствия сироты в собственном доме.
Прочь пошшла! завопила жердеподобная тётка Миура, вырываясь из-за столаВот я тебе!
Но тут в избу шустро вкатился толстячок-лекарь и старостиха рот закрыла мгновенно. И спину худую согнула в поклоне.
Глубоком поклоне, как будто перед ней сам герцог стоял.
И то делооблачён-то целитель был в мантию, материя хорошая на пошив той мантии пошла, не рядно какое-то. Вот и вышивка по подолу имеется затейливая.
Лекарь на старостиху смотреть не стал, сразу на девок зло зыркнул.
Пошли вон. буркнул и девиц, точно ветром с лавок сдуло, вместе с рукоделием. Еёцелитель строго взглянул на старостину жонку, а затем, на оробевшую Еленувелено отмыть до чистой воды и приодеть в приличное платье. Шевелитесь, герцог долго ждать не привык!
Старостиха от подобного распоряжения аж обмерла вся, скукожившись лицом и носом затрясла. Как же, главная жаба на болоте и вдругносом в тину?
Да, я.. Я, что ль..
Ты-ты! усмехнулся лекарь и брови насупонилГерцога приказ, осознай глупая, коль висеть на воротах не хочешь, вместе с девками своими толстомясыми! и подтолкнув Елену вперед, строго добавилИ, не мешкать! А то, господин, знаешь ли, ждать не приучен. Может и старосту сменить в селище вашем. Найдется кому место доходное задом согревать! А с виновнымисама знаешь, что бывает!
И вышел, а Елена осталась. Со старостихой и дочками её.
Старостиха знала, как поступают с непокорнымии хату сожгут, и самих на кол посадят. А то и повесят, коль милость явить господам возжелается. Только не бывает у господ милости к бунтовщикам. Кончилась вся, начаться не успев.
Жалили бабы злые взглядами недобрыми сироту-приживалку, а поделать с ней не могли ничего. Цельный герцог приказ отдалэто вам, не козлу по грядкам потоптаться!
Бочку большую в хату служивые затащили, ворчали дюже, когда по ступеням высоким вверх волоклимол, не по чину старосте, пять ступеней иметь, когда, всего-то одна и полагается. Недовольными выглядели вояки жуть! От того и пыхтели они, да на баб покрикивали грозно, лишь Елену ни криком, ни взглядом не задевая.
Лекарь тут же стоял. Бдил зорко. Наблюдал и процесс контролировал и температуру воды пальцем измерял, а то, как бы не ошпарили сироту ненароком бабы-дуры ненавистные. Ишь, как взглядами щиплют, шкуры завистливые! Попортят девку, а отвечать кому? Целителю? На его попечение сия отроковица оставлена.
Вот и окунули Арлену в парящую горячим паром бадью с головой, а она и не против вовсе. А очень даже и за!
Какое блаженство по всему телу разлилось! Благодать, отрада, как будто в джакузи лежишь и балдеешь!
«Джакузи?» вот ещё одно, знакомое-чужое словечко. Елена покатала его на языке, будто пробуя на вкус и позабыла. Потом, всёпотом, после того, как решится вопрос с её невинностью.
Шампунем здесь и не пахло. Голову ей мыли душистой травкой, которая, размокнув в горячей воде, пенилась, что твой гель. Ополаскивали пышные волосы настоем духмяным, из трав незнакомых. Елена название травы спросить постеснялась, но пахло здорово! Мигом голова чесаться перестала, да и запах пота застарелого ушёл.
Благоухала теперь сиротка, точно майский лугостро, пряно и вкусно.
Лекарю понравилосьвона, рот до ушей растянул пузан, лыбится умильно.
А-а-а! догадалась ЕленаЭто он на Улькины ноги загляделся, от того и лыбится. Ноги у Ульки красивыедлинные, от ушей, загорелые, бёдрами крепкие! Вон, девка и юбку подоткнула за пояс, чтоб не мешалася, значится. Обтирает Елену старшая старостихина дочка со всем старанием, а лекарь пялится на телеса её.
Не в старостиху дочка пошла, точно. И не в старостувон, пышная какая, круглотелая! Знать, в молодца заезжего. Может, в купчика какого, городского, да скорого. А, что? Небось, принято в Больших Гульках девок на сеновал тягать, коли монетка лишняя у бравого молодца в кошеле зазвенела. Девки-то, звон монеток, куда больше чего иного любят. Про то, всем ведомо.
Обтёрли Елену насухо, кожу разогрели и все сразу же увидали, что кожа у сироты убогой, белая, нежная, как у барыньки, что стантонок, а грудикрасивы, как яблочки наливные. И вся она, словно бы светилась от чистоты и удовольствия.
Уродился же цветочек! лакомо облизнулся целительСмог же господин разглядеть под тряпьём убогим красоту чудную! Повезло девкестанет герцогу постель греть, мягко спать, да есть сыто. А, коль ребёночка родит сподобится, то, глядишь, хуторок какой на прокорм ей с бастардом вельможа выделит, от щедрот своих!
О прокорме и хуторке, тем более, о рождении бастардов от герцога, Елена и не помышляла. Ей очень нравилось, давно забытое ею, ощущение чистоты и свежести. А что глазеют на неё во все глаза, так не жалко. Представим, просто, что на пляж нудистский пришла, дабы развлечься, да статью своей похвалиться.
«Пляж? спохватилась ЕленаНудисты? Что за блажь такая странная в голову лезет?»
И опять засуетились девки вокруг Елены, ногами босыми затопали, а старостиха поодаль стоит, лицо унылое вытянувдевки, наряды значится, из сундуков вытянули, приданое своё. Жалко, конечно, но кто в здравом уме с герцогом спорить-то станет?
Елена в наряды те взглядом впилась, веря и не веря. Платьев-то сколько! На троих старостиных девок целых шесть! Разных цветов и фасонов! Вон, то, светлое, в цветочек мелкий, в самый раз Елене будет, пусть и длинновато! Так носят все длинное. Принято в краях этих подолами навоз с земли собирать!
«Вот ещё, радость!» глаза Елены заблестели от счастья. Увидела она шаровары мужские, исподние, что невесть каким Макаром в женский сундук затесались.
Мигом схватила острый нож и к штанам тем кинулась, пока девки не спохватились и с глаз долой не унесли.
Старостиха закудахтала, как квочкаподумала, наверное, что Елена отомстить ей решила за обиды былые, за щипки болезненные, да тумаки.
Но, нетЕлена штаны исподние обкромсала коротко, да на себя скоренько нацепить поспешила.
Красота!
Трусы получились, хоть и фасону странного, но, всё ж, не с голым задом ей теперича шастать. Какое-никакое, а, всё ж, бельишко.
Она и платье натянула на себя без посторонней помощи и радовалась тому, что одежда у неё чистая, без вшей и прочей живности. А кто там знает, что по сиротским тряпкам прыгало? Елена до этого момента в речке купалась. Бочки здоровой у вдовы, её приютившей, отродясь не водилось.
И грудь свою Елена прикрыла от глаз завидущихвсе ж, четвёртый размер, при талии тонкой, да личике смазливомубойная сила! А тут, ходят всякие желающие, покушаются!
В это время, как раз и служивый на пороге образовался. Посмотрел строго, от Елены стыдливо глаза отвёл, ус длинный встопорщил.
Готова? спрашиваетГосподин за девицей Арленой послал, значится. Ответу требует.
Лекарь, спохватившись, засуетился, всех посторонних из горницы пузом своим обильным и вытолкнул прочь, а сам на Елену пальцем тычет.
Ложись красавица. голос у лекаря сладкий, предвкушающий. Видать, тоже ценитель ягоды-малинки.
Елена набычилась, ноги сдвинула плотноне дам в организме ковырялками копаться! Не мог раньше рассмотреть то, что требовалось?
Раздеваться? обречённо спросила девушка, вспомнив о неполученных двадцати плетях. Снимать, с таким трудом обретённые труселя ей, ох как, не хотелось!
Зачем? изумился толстячок-целитель.
Для затребованного осмотру врачебного. буркнула ЕленаНа предмет невинности.