Лерды спорили о достоинствах своих леди, высоте замков и обширности земель, конских статях, чистоте породы охотничьих собак и длине кинжалов, кинжалов, разумеется. Удивительно, но благородные лерды не спорили о собственном уме. Впрочем, если учесть, что они под конец держали пари, кто больше выпьет, и одного унесли в ближайший лазарет с заворотом кишок, а второй впал в беспамятство и довольно долго называл себя королём Людовиком, к счастью, покойным, это вовсе не странно.
Даже дома двух семейств стояли по обе стороны Веншицкой ратуши, которая была построена в конце длинного Парадного проспекта, упирающегося в королевский дворец. Сады владений Горни и Вудхаусов огибали ратушу и почти смыкались позади, разделенные лишь узкой старой улочкой. А уже парадные ограды выпирали на круглую площадь, как два надувших зобы голубя. В своё время за такое нарушение бургомистр взыскал с лердов консоляцию, то бишь штраф и ущерб, и Горни гордились, что она была на десять эрингов больше, чем уплаченная Вудхаусами.
Глава 4О военных хитростях и их последствиях
« ставки принимаются 11:8, что однозначно говорит о том, каковы шансы каждого из кандидатов. Нет, я не считаю возможным уточнять, на чью победу коэффициент больше».
В этот вечер в упомянутых домах проходили почти военные совещания.
Фло́ин Горни, добродушный, широкий, будто крепостные ворота, как и полагалось потомку почтенной гномьей фамилии, такой же красноволосый, как дочь, восседал во главе основательного и длинного, всем своим видом хлебосольного стола. На столешнице теснились блюда с жареными поросятами и окороками, колбасы громоздились подобно стогам, запечённые гуси, фазаны и пулярки лоснились жирными боками, мясные пироги возвышались башнями между графинов с настойками и бутылок тёмного стекла с драгоценным старинным вином. Семья и гости перекусывали после ужина, поскольку ничто так не способствует умственной деятельности, как вкусная трапеза.
Так значит, этот эльфеныш все-таки встал на пути у моей бусинки, глава семейства кинул взгляд в окно столовой на светящиеся в глубине соседнего сада окна особняка Вудхаусов и положил себе ломоть ветчиныароматной, со слезой. Ломоть свешивался с обоих концов тарелки, как одеяло с узкой кушетки. Ничего, дщерь моя, папа Горни все сделает как нужно. Говоришь, тебе нужно придумать ему испытание? Да еще и государственной важности? Да кто же знает больше о государственной важности, чем гномы? он захохотал, и родня поддержала его смехом и выкриками, а матушка одобрительно похлопала по спине.
Папа, я сама справлюсь, попыталась утихомирить родителя Эбигейл. Она очень любила отца, но его забота иногда принимала чрезмерные формы. Как тогда, когда он отправил Вудхауса в Гнилые топи, например.
Ша, дщерь моя, кому, как не родным, тебе помочь, отрезал отец и тут же умилился: Как ты сверкаешь глазками! Как играет в тебе боевой дух наших предков!
Эби, чтобы успокоиться, скатала в трубочку бронзовое блюдо из-под перепелок и покорно кивнула.
Скажи-ка нам, моя бусинка, что больше всего не по вкусу этому Вудхаусу?
Больше всего он, как и все эльфы, не любит нежить и эманации некромагии, но у него просто какой-то нездоровый страх, Эби, смиряясь, отбросила бронзовый рулончик, откусила от фазаньей ножки, прожевала. Подумала, полила ножку клюквенным соусом и откусила ещё, а затем забросила в рот чарку маменькиного травяного безалкогольного настоя. Пусть гномы гордились умением пить, не пьянея, а эльфы считали, что они в этом лучше, но сама Эбигейл от алкоголя чрезмерно веселела и начинала болтать чушь. Но чего он совсем не терпитэто малейшего пятнышка грязи. Да что там, немного преувеличила она, несчастную пылинку увидит и трясет манжетами так, словно кисель взбивает.
Гости за столом одобрительно захохотали и потребовали продолжать. Ни одно гномское застолье не обходилось без долгих историй, и Эбигейл очень польстило, что на этот раз ее выбрали рассказчиком.
Представляете, Эби обвела всех взглядом. Приходит в лабораторию и начинает реторты на свет проверять, пробирки, стол осматривает, словно боится, что на нём блохастая собака ночевала. А как он в дождь до жеребца идёт? Вышагивает, как танцовщица, она продемонстрировала Натову походку с помощью вилки и фазаньей кости.
На самом деле Вудхаус ходил грациозно и плавно, засмотреться можно было. И грязи он не то чтобы избегал. Просто лицом серел и начинал чесаться. Но для красного словца можно было и преувеличить, особенно когда гости и родные так смеются.
Но самое смешное случилось на втором курсе, в Академическом переулке, таинственно начала Эби.
Это который между академической библиотекой и ристалищем? В котором стены так близко, что не разъехаться двум всадникам? уточнил папа Горни. Я слышал, что так сделали, чтобы академия могла обороняться от любой армии.
Именно он, кивнула Эби, принимая из рук мамы Горни еще одну чарку с настоем. На втором курсе я сидела в библиотеке и услышала на улице ржание коня Белоручки, Серебряного копытца.
Но как ты его узнала? насторожился папа Горни.
Папа, как будто ты не знаешь, что эльфийские кони ржут как поют, и каждый на свой манер, укоризненно сказала Эбигейл. Это наши издают звуки, сравнимые с боевым горном!
Оттого мы и Горни! воскликнул папа и все выпили.
Я выглянула в окно, а внизу едет Вудхаус. Конь сверкает от чистоты, в седло и подковы можно смотретьсятак блестят, сам эльф одет с иголочки, она горделиво выпрямилась, под всеобщий смех продемонстрировав, как Вудхаус держит уздечку, высокомерно подняла подбородок, стараясь не думать, что она сама на коне бы скорчилась и вцепилась в гриву, зажмурив глаза. И плащ так ниспадает с лошадиного крупа и развевается, пополоскала рукой. Ступает по переулку как по облакам, лужи на земле объезжает. А знаете, как он говорит наше гномское «Тпру-у!»?
Все затаили дыхание.
«Тпрррррррю!», манерно пропищала Эби, и все захохотали.
Клятые эльфы, утирая слезы, проговорил папа Горни. «Тпрррррррю!», надо же. Это ж таки надо так наш гномский язык исковеркать!..
И кто же виноват, что по грязи в этот самый момент решила проползти змея? Единственное, чего боятся эльфийские жеребцы. Я-то точно не виновата! смешливо добавила Эби.
Присутствующие давно перестали есть, потому что боялись подавиться.
И что же, конь взбрыкнул? догадался Флоин.
Еще как, потупилась Эбигейл. И Вудхаус свалился прямо в лужу! Не пострадал, конечно, эльфы ведь как кошки гибкие. Но извозился с ног до головы! Встал, посмотрел на себяи начал ругаться так, что я и в шахтах дяди Урю́писа такого не слышала. Ругается и чешется, ругается и чешется!
Ну не придумывай, дочка, никто не переругает дядю Урюписа, благодушно проговорил папа Горни. Разве что твоя мама ухитрилась, когда я по недосмотру сломал ее любимый молот.
Мама, Агне́с Горни, и сестра вышеупомянутого Урюписа, потупилась, запунцовела и похлопала мужа по плечу широкой рукой.
Рассказывай дальше, дщерь, велел папа.
А затем Вудхаус взял и от злости замостил переулок брусчаткой, просто переформировав землю, продолжила Эби. Столько энергии вбухал, только чтобы больше не испачкаться! Он после этого, наверное, неделю чесался и месяц слабее котенка был.
Гномы переглянулись со смешанным чувством. Работать с землей и её недрами было извечной привилегией их народа, вот и коньком Эбигейл была работа с камнем. А тут какой-то вялый эльф из земли булыжник сотворил. Чтобы избавиться от лёгкого флёра уважения к эльфу, папа Горни скомандовал.
Давай, дщерь, говори. Ты ведь сбила с него спесь?
Эби с готовностью кивнула.
Я ведь девочка жалостливая, добрая она победно оглядела гостей.
Мы, Горни, вообще сама доброта, подтвердил папа. Если не трогать наши бороды, молоты
Дома, детей, выкрикнул кто-то.
Привычки, голос, смех, кузницы охотно поддержали тему.
И смотреть мимо нас, завершил папа. И дышать через раз. Так как ты его пожалела, дочка?