Не нраааааавтится мне это все,протянул все тот же старческий голос.И чего Стаффорд удумал? Не зря ж его Хитрозадым в народе кличут! Не стал бы он нам свою бастардовку подсовывать без какой-то своей выгоды, не стааааал бы!
Уймись, дед,одернул его властный женский голос.Главное, по миру не пойдем от таких налогов, как этот лорд бессовестный заломил, и то уже хорошо. А девицу потерпим, не велика беда.
Дело говоришь, Соломеюшка, делооооо. Но чую, устроит нам эта титька тараканья, устроит! В роду-то ведь, слыхала, ведьмы у нее, а волосы как огонь самой преисподней! А сундуков навезла, немерено! Поди, ща явится расфуфыренная да нарумяненная! Будет нам нос утирать своими нарядами, из столиц навезенными!
Увидим. Иди мелкую буди, каша уж готова.
Бамбошки сороконожки! Экие они тут гостеприимные, как я погляжу! И не видали еще меня, а уже помоями облили с макушки до пят. Но сама тоже хороша, расфуфырилась, как павлин, впечатление производить собралась. Кому тут, в провинции, мои наряды, туфли да украшения сдались?
Я покачала головой. Выходит, зря лучшее домашнее платье надела. Бурча себе под нос, вернулась в спальню и переоделась во что попроще. Серое платье без декольте как раз пришлось кстати. Из всех украшений лишь кружевной воротничок у него, малюсенький, только с лупой и разглядишь.
Ну, теперь не подумают, что я им богатством глаза колю. Покрутилась перед зеркалом. Сменила туфельки на каблучке на простые тапочки с плоской подошвой, даже серьги из ушей вынула. Башню на голове уничтожила, перевязала волосы простой лентой. Ну, попытка номер два!
Глава 4 Приют фамильяров
На этот раз на первом этаже никого не оказалось.
Ешь, кому сказала! Привереда какая нашлась!тот же женский голос вошел в мозг раскаленным гвоздем.Пока все не сожрешь, из-за стола не выйдешь!
Перед моими глазами тут же встала картинка из детства: я сижу за столом в доме кормилицы в деревне, куда меня отдала мать, после расставания с отцом решившая устраивать личную жизнь. В доме из светло-серого булыжника было не так уж и плохо, но вот характер «воспитательницы» оставлял желать лучшего.
Раздражительная, она вспыхивала мгновенно, и, скорая на расправу, нередко поднимала на меня свою тяжелую руку. А я ангелочком не являлась никогда и потому часто становилась камнем преткновением для ее гнева.
Особые проблемы у нас возникали на почве еды. Готовила эта злюка отвратительно, и ребенку, привыкшему к нормальным блюдам, было сложно даже нюхать то варево, которым его потчевали. В итоге на меня сначала орали, потом отвешивали подзатыльник, а то и вовсе пороли розгами.
А потом я повзрослела и поняла простую истинус тобой обращаются так, как ты позволяешь. И однажды, когда кормилица надумала отвесить «рыжему наказанию» очередную оплеуху, я просто впилась в ее толстую ладонь зубами, со всей силы.
Поднялся войвперемешку с бранными словами. Мне прилетело стулом по спине, было очень больно. Но зато больше она никогда даже не пыталась ударить кусачее ведьмино отродье. Жизнь стала намного лучше.
Я вздрогнула, услышав знакомые слова:
Жри, сказала!
Вошла на кухню и застыла, глядя на маленькую девочку с косичкой. Малышка сидела на детском стульчике, понурившись, на столе перед ней стояла миска с кашеймерзкой даже на вид. Крупные слезки девочки капали прямо в серые комки, хрупкие плечики вздрагивали.
Плакала она совершенно бесшумно. Я знала, почему такгромко дети ревут, чтобы привлечь внимание и получить желаемое. А вот так плачут только от настоящей боли.
Сейчас получишь ведь!вскипела женщина в фартуке, стоявшая над крохой, уперев руки в пышные бока.Тресну сейчас!она замахнулась, и во мне вскипела ярость.
Не смей, слышишь?!прошипела я, метнувшись к столу.Не трогай ребенка, гадина!
Вдарила по деревянной поверхности кулаком так, что тарелка подскочила. Девочка, вздрогнув, подняла на меня заплаканные глазенки. А вот ее истязательница и бровью не повела!
Леди Редроуз, доброе утро,совершенно спокойно сказала она и даже присела в реверансе.Желаете, подам завтрак?
Она тебя била?проигнорировав ее, я посмотрела на малышку.Не бойся, говори.
Та несмело кивнула.
Как вас зовут?едва сдерживая гнев, посмотрела на мерзкую повариху.
Соломея.
Вам не стыдно поднимать руку на ребенка, Соломея?
А вам не стыдно лезть не в свое дело?она лишь усмехнулась.
Чей это ребенок?
Теперь, выходит, ваш,женщина прищурилась, наблюдая за моей реакцией.
Как это?до меня не сразу дошло.
Это младшая дочь вашего мужа, господина Редроуза, от первой жены, почившей шесть лет назад.
И вы так обращаетесь с дочерью Янура?
А вы нажалуйтесь ему,нахалка по-свойски мне подмигнула.
Непременно, благодарю за совет,съехидничала я.
Думала, леди Редроуз съежится и убежит? Еще чего! Моего характера даже мачеха боялась, уж с прислугой справлюсь как-нибудь!
А пока что займитесь уборкой,я взяла тарелку с злополучным варевом и наклонила ее, но оно даже не шелохнулось.Ничего себе, она приросла к дну, что ли?тряхнула с силой, и каша противными сгустками шлепнулась на пол.
Ой!девочка прикрыла рот ладошкой.
Да что же вы!..служанка всплеснула руками.
Простите, леди Редроуз такая неловкая, придется вам прибраться тут. Учтитеприду, проверю!
Под кипящими злостью маленькими голубыми глазками Соломеи я взяла со стола корзинку, положила туда хлеб, сыр, еще несколько вещей и протянула руку девочке.
Пойдем на пикник?
А можно?она несмело улыбнулась и покосилась на повариху.
Ты теперь моя падчерица, стало быть, только мне решать, что тебе можно, а что нет! Ну, идем?
Идем!кроха соскочила со стула и вложила маленькую холодную ладошку в мою руку.
Покажешь, куда?шепнула я, когда мы вышли из кухни.Я ведь тут у вас ничего не знаю.
Покажу, конечно!она потянула меня к небольшой роще неподалеку.
Под тяжелым взглядом Соломеи мы двинулись к ней. В душе засвербило нехорошее предчувствие. Не умею я заводить друзей, это уж точно, не умею от слова совсем! Но уж лучше без них, чем лицемерить перед мерзкими тетками, которые не гнушаются бить таких замечательных крошек, как та, что сейчас улыбается во весь рот. Кстати, кажется, было сказано, что она младшая дочь Янура. Значит, есть еще и старшая?
* * *
С этого вопроса я и начала, когда мы расположились на живописной полянке неподалеку от небольшого пруда, из которого неслось оглушающее кваканье.
Нет, миледи,отозвалась девочка.У меня есть только старший брат, Том.
Зови меня Лолой, хорошо?я достала из корзинки хлеб и отрезала ломоть.А тебя, кстати, как зовут?
Генриетта.
Ну надо же! Я хмыкнула. За что бедный Янур так с девочкой?
Вот держи,сделав бутерброд с колбасой и сыром, протянула ей.Кушай.
Спасибо,она тут же впилась в него зубками.Фкушно!
Еще бы! Явно получше каши на воде без сахара!
Как же тебя ласково зовут?
Никак,девочка пожала плечиками.
Нет, так нельзя. Генриеттаэто такая графиня со шпицем под мышкой, и лет ей сто в обед.
А на ужин двести!
Именно,я рассмеялась и заметила, как кроха морщится, потирая висок.Голова болит?
Немножечко,она виновато улыбнулась.
Еще бы она у тебя не болела,пробурчала я,тебе косу так туго заплели, что удивительно, как глаза вообще закрываются. Кто плел? Дай догадаюсьСоломея?
Она,малышка вздохнула.
Иди сюда,я быстро расплела ее волосы и по плечам крошки рассыпались удивительно красивые каштановые кудри.Так куда лучше!
И голова не болит!она расхохоталась и помотала головой.
Солнечные зайчики, запутавшись в густых локонах, заставили их ослепительно засиять. Я намотала прядку на палец и отпустила. Та соскочила упругой пружинкой. Красота же ведь, зачем такую прятать?
Знаю, как буду тебя звать!сообщила девочке.Пружинка! Ты не против?
Совершенно не против!
Я сделала и себе бутерброд, а малышке протянула яблоко, и спросила, ткнув пальцем в мрачные развалины на горизонте.
А что там такое, Пружинка?