Она соскользнула со спины Дочери.
Дестриант, у нас нет времени
Есть! Скажи мне, сколько за нами преследователей. Отвечай!
Каста. Пятьдесят. Теперь уже сорок девять. У четверых колдовское оружие, кепра. Ими руководит Венец, они действуют как единое целое.
Она обернулась на северо-запад.
И как они далеко?
Скоро разглядишь собственными глазами. Они верхом.
На ком?
СагЧурок отправил бы ей изображение, но теперь это было невозможно. Она уже закрыласьи продолжала закрываться.
Железные ноги. Как наши собственные. Но не знают усталости.
Дестриант какое-то время переваривала новости, потом обернулась к яггутам.
Стражи. Я ожидала увидеть знакомые лица.
Вперед выступил один из копейщиков.
Худу мы ни к чему.
В противном случае он бы нас призвал, подтвердила женщина-мечник рядом с ним.
Но он этого не сделал, продолжил копейщик, поскольку знает, что мы его вряд ли послушаемся.
Худ злоупотребил нашим благорасположением при первом сковывании, сказала мечница, сверкнув заиндевевшими клыками. Ему достало ума не обращаться к нам при нынешнем. Она ткнула пальцем в железной перчатке в сторону Дестрианта. Вместо этого он злоупотребил тобой, дитя имассов. А в другом обрел смертельного врага. Вот только печалиться о нем мы не станем.
И жалеть его, кивнул копейщик.
И сочувствовать, добавил один из пращников.
Пусть остается один, проскрежетала мечница. Одинокий яггут.
СагЧурок обернулся, вгляделся в металлический отблеск на горизонте. Уже близко.
Ты нашла себе странную компанию, женщина, продолжала мечница. Эти чемалли тебя ничему полезному не научат. Они обречены раз за разом повторять одни и те же ошибки, пока не уничтожат самих себя и всех остальных вокруг. Им нечего тебе подарить.
Похоже на то, ответила ей Калит Эланская, что мы, люди, уже и так усвоили все, чему они способны научить, пусть даже и не осознавая того.
Раздался леденящий душу звукраскатистый хохот четырнадцати мертвых яггутов.
Снова заговорил копейщик:
Бегите. Вашим преследователям выпала честь повстречаться с последними солдатами единственной за все времена яггутской армии.
Последними из павших, проворчал кто-то из яггутов.
Если вдруг повстречаете Худа, сказала мечница, напомните ему, что его солдаты никогда не отступали. Даже когда он нас предал. Мы не умеем отступать.
Снова хохот.
Бледная, трепещущая Дестриант вернулась к Гунт Мах.
Нужно двигаться. Погоню они возьмут на себя.
СагЧурок заколебался. Их слишком мало, Дестриант. Я останусь с ними.
На охотника Келль уставилось четырнадцать пар холодных безжизненных глаз, потом мечница усмехнулась и заговорила:
Нас вполне достаточно. Против Омтоз Феллака кепраничто. Но ты можешь остаться. Мы приветствуем зрителей, такой уж мы самодовольный народ. Жуткая ухмылка сделалась шире. Почти как вы, чемалли.
По-моему, заметил копейщик, этот выглядит пристыженным.
Его соратница пожала плечами.
Вместе с закатом расы приходит и стыд, все равно что у старушки, которая вдруг вспомнила, что так и осталась в девицах. Только, что называется, поздновато спохватилась. Я как-то не впечатлена. Мечница попыталась сплюнуть и, когда у нее ничего не вышло, тихонько выругалась.
СагЧурок, сказала Дестриант со спины Гунт Мах, не нужно здесь умирать. Ты меня понял? Мне ты еще понадобишься. Если не можешь иначе, то останься и смотри. Когда увидишь все что нужно, догоняй нас.
Хорошо, Калит Эланская.
Охотник Келль смотрел вслед возлюбленной, уносящей прочь человеческую женщину.
Послышалось звяканье и шуршание потертых доспеховяггутские воины стали готовиться к бою, расходясь веером вдоль гребня холма. Вокруг них потрескивал морозный воздух.
СагЧурок обратился к ним.
Благородные воины, не стоит опасаться, что они вас минуют. Они никогда не пройдут мимо тех, кого, как полагают, способны убить.
Мы эти ваши дурные привычки уже множество раз наблюдали, отозвалась яггутка-мечник. Ничего неожиданного мы не увидим. Она обратилась к сотоварищам: Разве Сакув Арес не достойный командир?
Еще какой! отозвался нестройный хор грубых голосов.
Помните, что он нам сказал, прежде чем сюда отправить?
«Представьте себе, что это тлан имассы», ответили ей тринадцать яггутов.
Последние выжившие из единственной яггутской армии, которые на деле вовсе и не выжили, вновь расхохотались. Раскатами этого хохота они встретили касту, и он ни на миг не затих за все время последовавшей за этим ошеломительной и кровавой схватки.
Наблюдавший за ней с расстояния в сотню шагов СагЧурок чувствовал, как покрывающее его шкуру масло затвердевает под порывами Омтоз Феллака, когда древняя Обитель Льда сперва задрожала под ударами кепра, а потом контратаковаларазрывая плоть и расшвыривая повсюду замерзшие клочья.
В гуще битвы железо вступило в спор с другим железомна древнейшем из языков.
СагЧурок смотрел. И слушал. А увидев и услышав достаточно, поступил, как велела ему Дестриант. Оставил поле битвы. Поскольку знал уже, чем она закончится. И познал также еще более глубокий, еще более болезненный укол стыда.
Яггуты. Мы жили с вами в одном мире, но никогда не считали вас за врагов. Яггуты, тлан имассы так никогда и не понялибывают народы слишком благородные, чтобы соперничать. Хотя, вероятно, благородство-то их и бесило больше всего.
Сакув Арес, их командир кто ты такой? И откуда ты знал? Хотел бы я услышать твой ответ на один-единственный вопрос. Откуда ты знал, что сказать своим солдатам?
Этого хохота СагЧурок не забудет уже никогда. Звук врезался ему в шкуру, плавал теперь в водоворотах его души, плясал в густых ароматах его шока и облегчения. Все понимающее веселье, сухое и сладкое одновременно, жестокий звук, от которого перехватывает дыхание.
Я слышал, как хохочут покойники.
Он знал, что пронесет этот хохот через всю свою жизнь. Что хохот будет его поддерживать. Придаст силы.
Теперь, Калит Эланская, я понимаю, отчего у тебя этим утром так сверкали глаза.
Позади него тряслась земля. И непрекращающейся песней лился хохот.
Там, где болото было не слишком глубоким, из него торчали бутылкообразные стволы деревьевраздутые настолько, что Свищу казалось: они вот-вот лопнут, выбросив наружу что? Он не имел ни малейшего представления, но если принять во внимание тех чудовищ, которых они уже виделипо счастью, с безопасного расстояния, нечто жуткое настолько, что будет до конца жизни являться ему в кошмарах. Он прихлопнул слепня, впившегося в колено, и пригнулся сильней, ниже уровня кустов.
Жужжание и писк насекомых, ленивый плеск волны об раскисший береги глубокое, ровное дыхание кого-то огромного. Каждый выдох сопровождался резким присвистом, и они все повторялись и повторялись
Свищ облизал покрытые потом губы.
Какое большое, прошептал он.
Сидящая рядом с ним на коленях Синн подобрала черную пиявку с присоской на каждом из концов и позволила ей вцепиться себе в кончики пальцев. Потом развела их, с интересом наблюдая, как скользкое существо растягивается в длину. Становясь, однако, при этом все толще.
Это ящер, сказала она.
Дракон?
Драконы не дышат, во всяком случае, не как мы. Потому-то и способны путешествовать между мирами. Нет, это ящер.
Мы потеряли дорогу
Никакой дороги и не было, Свищ, ответила ему Синн. Была тропа, и мы с нее не сбились.
В пустыне было лучше.
Времена меняются, сказала она, и потом улыбнулась. Это шутка такая.
Не понял, что тут смешного.
Она состроила гримасу.
Время, Свищ, никогда не меняется. Что меняется, так это вещи.
Ты о чем сейчас?
О тропе, само собой. Мы как будто идем следом за чьей-то жизнью, и жизнь эта была очень долгой. Она обвела вокруг свободной рукой. Вот из этого всего и получилась заваруха на другом ее концетом, откуда мы с тобой начали.