Окружающий Калит ледяной мир, казалось, покрылся трещинами, она пошатнулась, когда внутрь ей вдруг хлынуло тепло. Благословенное теплоили нет, благословляющее. У нее перехватило дыхание, она смотрела на безымянного солдата, и глаза ей застилали слезы.
Я не так представляла себе смерть.
Не так, но вот что я тебе скажу. Мы«мостожоги». И мы выстоим. Но не потому, что при жизни были могущественней остальных. Но потому, что ничем от них не отличались. Теперь ответь мне, Калит из Ампеласа Укорененного, ответь как Дестриантдостаточно ли тебе того, что мы есть?
Разве тут хоть чего-то может быть достаточно? Нет, не так быстро. Хорошенько подумай над ответом, женщина. Воин этого заслуживает.
В страхе смерти нет ничего неестественного, начала она.
Ты права.
Само собой, хмыкнул тот, кого назвали Застенком. Хуже ведь и не придумаешь. Только посмотри на этих сукиных детей рядом со мноймне теперь от них уже не избавиться. Те, кого ты оставила, женщина, тоже сейчас тебя ждут.
Но они тебя не осуждают, сказал сероглазый воин.
Однорукий несколько раз кивнул и добавил:
Только не надейся, что кто-то из них избавился от дурных привычек, взять хоть того же Застенка с его вечно кислым настроением. Ты найдешь лишь то, что знала прежде, то есть тех, кого знала прежде. Только их и ничего больше.
Калит эти люди были незнакомы, но уже казались ближе, чем любой из тех, кого она прежде знала.
Я действительно становлюсь Дестриантом, изумленно проговорила она. И уже не чувствую себя столь одинокой.Я все еще боюсь смерти, но совсем не так, как раньше. А ведь когда-то я заигрывала с мыслями о самоубийстве, но теперь их оставила, и навсегда. Я еще не готова встретить свой конец. Япоследняя из элан. Мой народ меня ждет, и им все равно, приду я сейчас или через сто летдля них это безразлично.
Мертвыемои мертвыеутешат меня.
И будут это делать столько, сколько мне нужно. Столько, насколько меня хватит.
Солдат подобрал поводья.
Ты их найдешь, Калит, своего Смертного меча и своего Кованого щита. Ты должна ответить пламенем на убийственный холод. Настанет время, когда ты перестанешь следовать за кчейн чемаллямиты должна будешь сама их повести. Тыих единственная надежда на выживание.
Но заслуживают ли они того?
А это уже решать не тебе.
Нет, не мне прости мои слова. Но они для меня столь чужие
Как и ты для них.
Конечно же. Прости.
Тепло начало отступать, вокруг снова сомкнулся снег.
Всадники развернули мертвых коней.
Она смотрела, как они скачут прочь, как исчезают в вихрящейся белизне.
Белизнакак она обжигает глаза, как требует
Калит открыла глаза навстречу яркому, ослепительному солнцу. Какие странные у меня теперь сны. Но я как наяву вижу их лица, всех до единого. Вижу варвара с подпиленными зубами. Хмурого Застенка, которого просто обожаю за то, что он способен посмеяться над собой. Того, кого зовут Молоток, целителяда, несложно понять, что это так и есть. И однорукого тоже.
И того, с орлиным взглядом, моего железного пророка. Я ведь даже имени его не узнала. «Мостожог». Странное прозвище для солдата, и однако столь уместное там, где проходит грань между живыми и мертвыми.
Стражи Смерти. Человеческие лица вместо призрачного черепа Жнеца. Что за мысль! Что за облегчение!
Она вытерла слезы, села. Сразу же волной вернулась память. У нее перехватило дух, она обернулась, ища взглядом кчейн чемаллей. СагЧурок, Риток, Гунт Мах.
Спаси нас духи!..
Все верно, она не видела Кор Турана, спокойного, непроницаемого охотника Келль. Свободное место рядом с Ритоком завывало о его отсутствии, визжало о собственной пустоте. Кчейн чемалль был мертв.
Он отправился на разведку к западу, далеко за пределы видимостиоднако внезапно вспыхнувшую схватку почувствовал каждый из них. Черепа их заполнились ревом Кор Турана, его яростью, ошеломленной решительностьюего болью. От горьких воспоминаний ее бросило в дрожь. Он умер. И мы даже не видели, кто его погубил.
Наш крылатый убийца тоже исчез. Не ГуРулл ли это и был? Что, если Кор Туран нас предал? Если охотник пытался бежать, а убийца его покарал? Но нет, Кор Туран нас не бросил. Он вступил в бой и умер, обороняя наш фланг.
Теперь враги начнут охоту за нами. Они знают, что мы недалеко. И намерены нас найти.
Она потерла лоб и с трудом, прерывисто вздохнулаотголоски жуткой смерти охотника Келль все еще переполняли ее рассудок, отчего она чувствовала себя совсем разбитой. А ведь день еще только начался.
Кчейн чемалли взирали на нее в неподвижном ожидании. Костер для завтрака сегодня разводить не станут. Они несли ее прочь большую часть ночи, и она измучилась настолько, что уснула прямо на руках у Гунт Мах, словно больной ребенок. Она удивилась уже тому, что ее опустили наземь, а не продолжили бегство. И почувствовала, что их нервозное нетерпение куда-то делось, унеслось прочь. Над походом нависла тень катастрофы, и ближе, чем когда-либо прежде. Чемалли все еще имели внушительный и величественный вид, но теперь казались Калит уязвимыми, негодными для выпавшего на их долю задания.
Здесь водятся существа поопасней. С охотником Келль они разделались за какую-то дюжину ударов пульса.
И однако, поднявшись на ноги, она вдруг ощутила, что ее переполняет новая уверенность, дарованная сновидением. Которое могло быть не более чем игрой рассудка, фальшивым благословениемно все же дало ей опору, и она почувствовала, как слабость осыпается с души, словно потрескавшаяся шелуха. Она твердо и уверенно встретила взгляды трех кчейн чемаллей.
Если они найдут насзначит, найдут. От от призраков не скроешься. На защиту ГуРулла теперь тоже рассчитывать не приходится. Поэтому мы направляемся прямиком на югстремительно, словно стрела. Гунт Мах, я поеду у тебя на спине. День будет долгим, и нам от многого, очень многого придется сейчас отказаться. Она перевела взгляд на Ритока. Брат, я намерена почтить память Кор Турана тем, что наш поход завершится успехом. Я и все мы.
Охотник Келль смотрел на нее взглядом ящеранеподвижным, ничего не выражающим.
В последние дни СагЧурок и Гунт Мах редко к ней обращались, и голоса их при этом звучали отдаленно, почти неразборчиво. Но это вряд было их виной. Я словно скукоживаюсь изнутри. Мир сужаетсяно вот откуда я сама это знаю? Что это за часть меня, способная самое себя измерить?
Неважно. Мы обязаны справиться.
Пора в путь.
СагЧурок смотрел, как Гунт Мах заставляет собственное тело измениться, придавая ему форму, позволяющую Дестриант ехать верхом. От нее исходили густые струи пряных ароматов, распространялись по воздуху, подобно ветвям растения, и охотник Келль ощущал в них отголоски предсмертной агонии Кор Турана.
Когда охотник сам становится дичью, все, что ему остается, это непокорный рык и несколько примитивных угрожающих поз, а телу надлежит лишь принимать удар за ударом, растрачивать себя, стараясь продержаться как можно дольше, пока обитающая в нем душа пытается если и не спастись, то хотя бы что-то понять. Осознать. Что страх присущ даже охотнику. Неважно, сколь он могуч, сколь превыше прочихрано или поздно и его настигнут такие силы, которые невозможно победить и от которых нельзя укрыться.
Превосходствоне более чем иллюзия. И бесконечно она держаться не может.
В памяти кчейн чемаллей этот урок был словно выжжен раскаленным железом. Горечью его была пропитана пыль Пустоши, а к востоку отсюда, на обширной равнине, некогда видевшей величественные города и помнившей шепот сотен тысяч чемаллей, теперь не осталось ничего, лишь раздробленные и оплавленные обломки. Гуляющие по ней сейчас ветры не могли найти того, чего ищут, обреченные на вечные блуждания.
Кор Туран был молод. Никаких иных грехов за охотником Келль не водилось. Он не наделал глупостей. Не пал жертвой самоуверенности или чувства собственной неуязвимости. Просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время. И это так дорого им обошлось. Несмотря на все благородные слова, что произнесла Дестриант, неожиданно и без видимой причины обретшая уверенность и силу духа, СагЧурок, как и Риток, и Гунт Мах, понимал, что они потерпели поражение. Что у них почти нет шансов даже попросту пережить сегодняшний день.