Она вскинула на Всевышнего влажные глаза и одержимо зашептала:
Об одном только тебя молю! Пускай пускай смерть его будет быстрой. Пусть он просто заснёт и уйдёт на покой без мучений Он болен. Очень болен! Его сердце ослаблено, ему бы и так оставалось недолго. Ты мой свидетель, ты точно знаешь! Я не хотела убивать Я хотела как лучше, хотела избавить его от страданий, так помоги мне! Помоги ему! Пусть он умрёт быстро Пожалуйста
И схватилась за корни волос, борясь со скорбью и отчаянием, что терзали так же жестоко и беспощадно, как терзали Руслана Волхонского, которого она обрекла на бесчестную смерть.
Руслан прости Пожалуйста, прости меня!.. Руслан
С большого чёрного холста в раме из белого золота Несущий Свет взирал на неё с безжалостным укором, осознанием и готовностью к грядущим переменам
Глава 2 «Серьёзная ошибка»
С кровавым рассветом на дворцовой площади собрался третий легион императорской гвардии. Десять босых солдат в портках и рубахах выстроены в шеренгу в центре площади, остальные в колонну, ближе к дворцу. Всего три дня назад они собирались здесь на параде перед императором и его подданными. А сегодня пришли сюда, чтобы умереть.
Все как один не могли отвести взгляда со свежих кровавых разводов. Вера ждала. И вот, страшный звук боеготовности оружий заставил солдат принять свою участь.
Пятеро офицеров в чёрных мундирах и треуголках подняли винтовки и пустили по шеренге синхронную очередь. Мощёная булыжником площадь снова омылась кровью.
В чёрном военном платье Вера сидела на коне и лично принимала посвящение в вечность гвардейцев. Сама бледнее покойника, она будто бы не видела перед собой мёртвых тел.
«Как я расскажу ему?..»
Тела увезли на повозке, а на их место, ступая босыми ногами по кровавым лужам, зашли следующие смертники.
Очередные выстрелы, смерть, повозка.
«Как? Как мне рассказать всему двору о том, что опять всех подвела? На этот раз я погубила всё и всех. Это конец всему. Лучше бы он убил меня сразу, не слушая моих жалких оправданий. А я буду оправдываться. Я не выдержу его молчания»
Нет, стойте! Я не хочу!!!
Два поручика тащили в шеренгу молодого парня чуть ли не волоком. Он кричал и сдирал ноги в кровь в попытке сопротивляться. Рубашка рвалась на нём под руками невозмутимых палачей.
Отпустите! Я передумал! Император же сам сказал! Нас никто не заставляет!.. Да убери ты свои руки!
Он попытался ударить лбом одного из своих палачей, но лишь неуклюже дёрнул головой.
Вы не имеете права!!! Мне дали выбор!!!
Вера направила коня в гущу событий.
Ваше высочество! Солдат вырвался из лап офицеров и, не ожидая столь быстрого освобождения, упал под ноги жеребца. Не губите, Вера Владимировна! Я не хочу нести службу целую вечность! Поймите, прошу! Я ошибся! Я не тот выбор сделал, просто запутался, растерялся, а остальные уже!.. Я сам не понял, как согласился, но я не хочу! Вечная жизнь на службе не для меня! Он бросился к Вере и схватился за полы её платья. Я по-человечески жить хочу, поймите!
По-человечески?..
Да как ты разговариваешь с великой княжной, недоносок?!
Один из поручиков ударил солдата по спине рукоятью винтовки. Парень болезненно вскрикнул и упал на колени.
Гады! прорычал он сквозь зубы, поднял голову и уставился на Веру умоляющими глазами. Его лицо было перекошено болью, но надежда и мольба оказались настырнее.
Палачи снова замахнулись.
Отставить!
Они замерли так резко, словно бы подверглись моментальной заморозке. Вера спустилась с коня и приблизилась к тяжело дышащему парню. Нужно хоть в чём-то проявить себя достойно, хоть что-то сделать правильно. Не просто же так ей позволено ходить по земле великого города Дит и дышать его воздухом. Для этой привилегии одного лишь родства с императором недостаточно.
Пожалуйста, отпустите! взмолился солдат.
Почему? Почему ты отказываешься от вечной жизни? Разве это не дар, о котором другие могут только мечтать?
Мечтать быть марионеткой? До бесконечности слушать внушения о том, что ты не человек, а кусок мяса, не имеющий права на свободу и даже личное мнение?! воскликнул солдат. Что ты живёшь только для чьей-то выгоды, кому-то что-то должен и обязан быть благодарным. Я устал, Вера Владимировна! Я не хочу, чтобы это продолжалось до скончания вековя жить хочу, просто жить! Как человек. Пусть и не вечность.
Такова наша доля, грустно произнесла Вера. Твоя, моя, каждого твоего сослуживца и каждого существующего нефилима. Мы рождены в угоду вечным и обязаны
Остервеневший солдат вскочил на ноги.
Мы никому ничего не обязаны! Никому не нужно моё самопожертвование, и ваше, Вера Владимировна, тоже! Пока я жив, я остаюсь человеком, и к демонам не имею никакого отношения! А вы, княжна? Вы и дальше будете безропотно преклоняться этой своей доле? Неужели вы никогда не задумывались о том, что жить в угоду другим не есть правильно?! Что есть иной путь! Да, все мы рождены с потенциалом бессмертия, но кто сказал, что мы не можем от него отказаться и не быть в долгу перед кем-то? Да я лучше помру в старости, но проживу свою, ни от кого не зависимую жизнь! Я ошибся, да, признаю, но всей душой желаю это исправить! Я прошу дать мне шанс. Вы никогда не делали того, о чём будете жалеть всю вашу вечность?
Вера свела дрожащие брови и не смогла ничего ответить. Делала ли она? Да. Этой ночью
Я тоже хочу жить!
Высокий парень лет чуть меньше тридцати стоял в центре шеренги и буравил Веру и поручиков бесстрашным взглядом сапфировых глаз.
Сколько лет живу марионеткой! Я заслужил лучшей жизни, и могу прожить её так, чтобы не пожалеть об упущенном шансе на бессмертие!
Со стороны офицеров послышался возмущённый ропот.
Вас никто не принуждал к посвящению в вечность, сквозь всеобщий галдёж проговорила Вера.
Это ты всю гвардию щас марионетками назвал?! вскрикнул кто-то из приговорённых.
Мы служим великому императору, ублюдок! Это дело чести!
Как у тебя вообще пасть на такие слова открывается?! Расстреляйте этого урода к чертовой матери и выбросьте на свалку! Я с ним и рядом стоять не хочу!
Место казни заполнилось скандальной бранью, но двое гвардейцев, пожелавших свободы, молчали. Один сконфуженно поглядывал то на солдат, то на великую княжну, другой с непреклонным видом терпел провокацию.
Я никому ничего не обещал, а значит, никому ничего не должен. Ребёнком меня насильно оторвали от матери и поместили в военный корпус, чтобы я служил дворцу в благодарность за бессмертие, выразительно, точно на дебатах, заговорил он и твёрдой походкой направился к Вере. Только вот меня забыли спроситьнужно ли оно мне такой ценой? И все вокруг считают это правильным?
Эти двое привели Веру в смятение. Одингордый и непоколебимый, готовый встретить отпор и без потерь одержать победу. Другойпереполненный страхом и надеждой юноша, глядевший на Веру так, словно она отправляла его в завлекательное путешествие по живописным просторам девяти кругов ада и заверяла, что ему там обязательно понравится. Она не понимала их разумом, но что-то в их словах вызвало отклик в глубине души.
Отпустите нас, Вера Владимировна!
Мы имеем полное право на свободу.
Ваше высочество, будьте милостивы
Ведь мы просим не многого. Нам обещали.
Со всех сторон заверещали гвардейцы обоих легионов:
Расстреляйте их к чертям собачьим!
Зарезать изменщиков! Четвертовать!
Смерть предателям!
Дайте мне ружьё! Ружьё мне дайте!!!
Прямо над ухом Веры выпалил требовательный голос офицера:
Ваше высочество! Прикажите огонь!
Крики переросли в нечленораздельный гул. Приговорённые вопили что есть мочи, двое солдат молили и уговаривали Веру, пытаясь перекричать остальных. Гвардейцы первого легиона, тоже надрывая глотки, орали то на них, то на Веру, требуя отдать приказ расстрелять предателей.
Тишина обрушилась в один миг. Палачи выпрямились и отдали честь. Приговорённые, пятясь спиной, вернулись в шеренгу и потупили взоры, а протестующие солдаты обратились в статуи. Воцарилась дисциплина.
Император Владимир был не один. Его фон украшал полный состав Ордена Первого Света. Заган, смуглый мужчина в чёрном плаще, в перчатках и с завязанными угольными волосами держался ближе к величественному монарху и дальше от наряженных в кафтаны и чулки рыцарей. Только Джулиан Ховард выделялся из их братства жаждой крови в хищных глазах, нарядом вольного каменщика и пепельной шевелюрой, не имитирующей парик. Амон, генерал третьего легиона, как и Заган, слишком вычурные платья не предпочитал.