Я пячусь.
В глазах яркими пятнами пляшет боль.
В ее же глазах пылает гнев.
Я звала тебя. Звала двадцать оборотов солнца, но ты не пришла.
Ее рога испачканы темным ягодным соком,
выделяющимся на фоне зеленой листвы деревьев.
С когтей стекает липкая янтарная жидкость.
Мой сок.
Мне
так
страшно.
Я трепещу перед ней.
Она знает.
Знает.
Она создала меня.
И уничтожит.
Он никогда не вспомнит.
Почему ты не пришла?
Ветер ерошит ее зеленые волосы.
На ней ожерелье из шиповника
с цветущими розами.
Ей плевать
на шипы.
ОТВЕЧАЙ!
Ее голос напоминает рев оленя по весне.
Я кланяюсь.
Простите, моя королева.
Она обходит меня.
Трава мнется под ее ногами.
Ты отличаешься от своих сестер. Больше похожа на братьев. Безрассудная. Своенравная. Необузданная. Но, как и они, ты не будешь перечить своей королеве безнаказанно.
Она навсегда изгнала моих братьев
со своего двора.
Я боюсь того,
что она сделает
со мной.
Ее когти вонзаются мне в спину.
Она отрывает кусок моей кожи,
и я падаю на землю,
корчась от боли.
Моя кора лежит серебристо-белым завитком на траве.
Рана сочится соком.
Боль обжигает меня.
Из глаз льется роса.
Ничего, отрастет, говорит мама. Быстрее с каждой душой, что ты заберешь для меня.
Она раскрывает ладонь.
Там лежит сфера.
Пустая.
Голодная.
Холодная.
Я не хочу ее брать.
Люди пошли на север, чтобы положить свое железо. Найди их. Убей. И отправь их души к бессердечному дереву.
Я
не
хочу
сферу.
И не беру ее.
В подбородок впиваются когти.
Заставляют посмотреть на нее.
Если ослушаешься, я сдеру с тебя все. И брошу во тьме на съедение зверям.
Она не знает о мальчике.
Она не знает.
Он в безопасности.
В безопасности.
Во мне пульсирует боль.
Но кроме нее
облегчение.
Я беру сферу.
Надеваю на шею.
И иду на север.
* * *
Каждый шаг приносит боль.
Я прижимаю прохладный мох к ране.
Купаюсь в ледяном ручье.
Это едва ли тушит пожар во мне.
Лес широкий. Я ухожу далеко-далеко от дома мальчика.
Пропускаю одну ночь наблюдений за ним.
Две ночи.
Уже слышны удары молотов. Кряхтение мужчин.
Вон железные линии, пересекаемые древесиной. Дорога на смену той, что я разрушила.
Я прячусь за деревьями.
Наблюдаю за ними.
Во мне пульсирует повеление матери:
убей их.
Отправь их души к бессердечному дереву.
Но я чувствую
жизнь мальчишки в своих руках.
Вижу,
как он дрожит, пытаясь бороться с музыкой моих сестер.
Слышу
его голос, отдающийся эхом внутри меня.
Я бы назвал тебя
Серена.
Звезда.
Я не могу убить этих людей.
Не хочу.
Я ухожу,
оставляя их
среди лязга и шума.
Я
не
хочу
быть
ее
монстром.
И
не
буду.
Глава шестнадцатая. Оуэн
Я забыл что-то важное.
По крайней мере, мне так кажется.
При свете дня, когда я готовлю, пропалываю огород или наблюдаю за Авелой, я ни о чем не вспоминаю. Во тьме ночной, когда смотрю в телескоп и заполняю карты с отцом, тоже ни о чем не думаю.
Но в промежутке между сном и явью, между тьмой и рассветом я чувствую аромат фиалок, и воспоминания возвращаются.
Серебристое лицо. Шалаш из веток, сплетенный при помощи магии. Прикосновение холодных пальцев ко лбу. Резонирующий голос: порой глубокий, как виолончель, порой высокий, как скрипка. Сияние светлячков.
Даже днем, когда я думаю о крушении поезда, о пассажирах, убитых в лесу, воспоминание кажется каким-то странным. Будто смазанным.
С того дня, как Авела потерялась в лесу, прошло три недели. Лето окрасило деревья в насыщенный зеленый оттенок, с огорода постоянно приходится выгонять кроликов единственные существа, которых не волнует, что мы живем на границе с лесом.
Я готовлю оладьи на завтрак, белое масло ярко выделяется на фоне чугунной сковороды. Авела ест клубнику, которую мы вчера собрали, окуная ее во взбитые сливки.
Филки, произносит она мелодичным голоском. Филки, филки, филки.
Потерпи, малышка, грубовато отвечаю я из-за собственного нетерпения.
Филки! настойчиво повторяет она, показывая пальцем.
Я отрываю взгляд от оладий.
На открытом окне лежит веточка фиолетовых цветов.
Я вздрагиваю. Показалось или среди деревьев шевельнулась тень?
Не трогай плиту, Авела! велю я и опрометью выбегаю из дома, шумно стукнув дверью о стену.
Тяжело дыша, останавливаюсь у папиной стены.
Кто там? Кто там?!
Ответом служит только свист ветра среди деревьев и царапанье веток о камень. Я стою неподвижно, прислушиваюсь, всматриваюсь в лес за стеной.
Из задумчивости меня выводит запах сгоревших оладий, доносящийся из кухонного окна. Я спешу обратно в дом, надеясь, что больше ничего не горит.
Позже, уложив Авелу спать, я сажусь на заднем крыльце, попиваю чай и рассматриваю фиалки, потирая нежные лепестки между пальцами, позволяя их запаху окутать меня.
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь, несмотря на серебристую иглу боли в голове.
Вспоминаю хватку грубых пальцев, выдавливавших из меня жизнь. Песнь, лившуюся из леса. Странную руку на запястье. Серебристое лицо в свете звезд. Светлячков. Сон без сновидений.
Ты боишься темноты? Или только монстров, что таятся в ней?
Я открываю глаза.
Цветы смялись в ладони, их аромат липнет к коже. Возможно, пока я буду вдыхать их запах, я не забуду ее. Древесную сирену. Дочь Гвиден.
Она приходила сюда. Но зачем?
Оставив полупустую чашку на крыльце, я подхожу к стене отца, что ограждает нас от леса, и задумчиво останавливаюсь на пару секунд. Воспоминания скользкие по краям, их трудно удержать. Они уже ускользают. Я этого не хочу. Я хочу знать, почему все забыл, зачем она оставила мне фиалки на подоконнике.
Я перелезаю через стену и шумно приземляюсь с другой стороны.
Далеко отходить не рискую Авела спит одна в доме, однако захожу чуть дальше, чем, наверное, следует. Все это время мой взгляд выискивает фиалки, и я упрямо пытаюсь вспомнить.
Нахожу один-единственный мятый цветок среди упавшей листвы. Меня охватывает ликование.
Ты там? зову я. Дочь Гвиден, ты там?
Ответа нет, но лес будто затаил дыхание, ожидая от меня дальнейших действий. Боль в голове обостряется, воспоминания вырываются из хватки.
Кто ты? Зачем ты оставила мне фиалки?
Мимо уха с воем проносится ветер. Внезапно в воздухе усиливается аромат диких цветов.
Это было ошибкой, голос похож на скрипку: глубокий, гортанный, с вибрато. Забудь меня. И больше не приходи сюда.
Запах улетучивается. Деревья замирают. Я снова один.
* * *
В середине ночи, когда мы с отцом заканчиваем заполнять карты, он идет спать, а я остаюсь.
Фиалки, твержу я себе, как и весь день. Фиалки и светлячки. Все остальное ускользнуло. Мне хочется, мне необходимо вспомнить. Это желание поглощает все мысли, а я и не против, хотя понимаю если хочу ответов, то должен вернуться в лес.
Это глупо. Безрассудно.
Я беру фонарик и нож. Подхожу к стене и долго смотрю на нее, внутренний ужас воюет с отчаянным стремлением знать. И, как ни странно, его достаточно, чтобы приглушить страх. Я перелезаю через стену и захожу под деревья. Сердце громко стучит в ушах. От железной хватки на ноже и фонарике болят руки.
На меня налетает стайка мотыльков, привлеченных светом. Я наблюдаю за ними с какое-то время этими мельтешащими тенями, листьями с крыльями. Они улетают так же внезапно, как прилетели.
Лес бдителен, он не спит. Под землей, как живые существа, корчатся и извиваются корни. Деревья шепчутся и гнутся. Сквозь кроны луна отбрасывает причудливые узоры на лесную подстилку, но мой фонарик прогоняет тени.
Страх бьется во мне как второе сердце, вибрируя в костях.
Фиалки и светлячки.
Я должен узнать, кто оставил мне цветы. Кто говорил со мной из-за деревьев. Что действительно произошло в тот день, когда Авела потерялась в лесу. И поэтому я захожу во тьму.