Мужчина следовал за девушкой и её компаньоном, оставаясь незамеченным в тёмных углах и тенях высоких громоздких зданий, бесстрастно выжидая.
Девушка подошла к массивной стальной двери, замок щёлкнул и махнув юноше вслед рукой, она юркнула внутрь высокого многооконного дома. Теос, как и рыжеволосый юноша, проследил за её передвижением вверх по лестнице, через мутные окна здания, подсвеченные слабыми жёлтыми огнями. Через пару минут в одном из узких окошек четвёртого этажа загорелся свет и только дождавшись этого момента парень склонил голову с растянувшейся на губах улыбкой и скрылся, уходя вниз по улице.
Теос двинулся к двери и потянул за металлическую ручку, однако та не поддалась. Удивленный и несколько раздосадованный он отступил.
Холод окончательно окутал его тело, проникая казалось бы даже вглубь костей. Мужчина вновь поднял голову вверх, всматриваясь и выискивая девушку, а затем кинув камень наземь, исчез в портале.
Глава 3
Эрбана, Иллинойс
Лу
Сонно открыв глаза поняла, что меня разбудил не будильник на телефоне, а утренний холодок, щипавший за оголённую кожу бедра и ноги, с которых сползло одеяло прямо на пол. Подняла его и накинула на положенное место, но оно оказалось неприятно холодным. Потянулась и выключила старый ночник в виде жёлтого шара, напоминающего луну.
Достала телефон из-под подушки, экран оповестил, что ещё только семь утра, можно было бы и поспать часик, но сна ни в одном глазу не осталось, едва я вспомнила что сегодня за день.
Приподнялась на локтях и удивлённо заморгала. За окном огромными белыми хлопьями падал снег, первый за эту зиму. Землю уже успело укрыть плотной пуховой периной. Ранние пташки, спешившие на роботу, безрадостно поглядывали на небо и тут же утыкались в землю, оставляя причудливые вензеля из цепочек отпечатков ботинок.
Лысые, до этого утра, деревья уже успели обзавестись снежными шубками и теперь ярко поблескивали ими на утреннем солнце. Красиво, до боли красиво, так, что хочется выбежать туда прямо в пижамных штанах и футболке и кружить, расставив руки в стороны.
В тот день тоже шёл первый снег. Надо же, только сейчас об этом вспомнила. Ровно семь лет назад, в такое же светлое утро, я проснулась и завизжала, увидев снежную бурю, обрушившуюся на землю с неимоверной силой. Побежала на поиски мамы и нашла её на кухне. Она пекла печенье, мои любимые сахарные бантики, а по её щекам текли слезы. Тогда я не поняла почему мама плачет и крепко-крепко обвила её талию руками, затараторив о первом снеге зимы и о том, что нам необходимо срочно бежать на улицу, потому что мы с мамой всё делали вместе. Она вытерла слезы, улыбнулась и просто кивнула, соглашаясь. В тот день она на всё соглашалась. Весь день мы делали всё, что было моей душе угодно: ели мороженное в кафе, хотя на дворе зима, трижды катались на колесе обозрения с видом на весь город, с десяток раз падали на катке, так как ни одна из нас ни капельки не умела держаться на коньках, и даже приобрели огромного розового мишку, которого согласились делить между собойнеделю я поиграю с ним, неделю мама.
Я обернулась на плюшевого мишку, уложенного в единственном свободном углу комнаты. В детстве он казался мне просто гигантским.
В тот день мама делала всё, чтобы я запомнила каждый момент: обнимала и целовала меня намного чаще, чем когда-либо до этого, от чего я гордо отбрыкивалась и громко протестовала как все дети. Вечером, возвращаясь домой, мы повалились прямо на снег и тормошили руками и ногами, создавая фигуры снежных ангелов. Мама смеялась счастливо и я вместе с ней, ведь это был лучший день моей жизни.
Придя домой мы устроились в ванне полной горячей воды, натянув купальники и захватив с собой мой круг для плавания. Мама делала мыльные пузыри одни за другими, пока я прыгала и лопала их, разбрызгивая воду из ванны прямо на кафельный пол.
Мы уснули вдвоём на нашей кровати в крохотной спальне: я, свернувшаяся крохотным клубком и мама, крепко обнимающая меня со спины.
Утром я проснулась одна, в совершенно пустой, холодной квартире. Мамы нигде не было, от неё осталась лишь краткая записка, написанная неровным почерком, будто её рука ужасно тряслась во время письма:
Солнышко, моя Луна-Лу, моё всё!
Ты чудо, посланное мне неведомо за какие заслуги, и я люблю тебя больше всего на свете, больше чем вообще возможно кого-то любить!
Будь сильной и счастливой,
будь терпеливой и сострадающей,
будь доброй,
будь собой, моя крошка Лу!
Я уже горжусь тобой, той девушкой и женщиной, которой ты непременно станешь!
Живи и улыбайся каждый день, так же, как ты это делала вчера!
Надеюсь, когда-нибудь мы снова будем вместе.
Ещё раз,
Безгранично Люблю,
Мама!
Тогда я держала в руках бумажку с посланием и не понимала почему мама решила написать как она меня любит, почему не сказать. Пожав плечами, я села смотреть мультики и есть печенье, испечённое мамой прошлым утром.
Через час приехала Тара и собрав мои вещи, забрала с собой. Только спустя пять часов ужасной трясучки в машине тёти Тары мой детский мозг наконец-то осознал: мама ушла, мамы нет.
На кухне звякнула посуда, должно быть Тара вернулась с ночной смены в больнице. В горле встал ком, мы никогда особо не обсуждали с ней мамино исчезновение. Сколько бы я не пыталась начинать этот разговор Тара всегда закрывалась от меня и я терялась в догадкахот того ли это, что ей есть что от меня скрывать или эта тема причиняет ей слишком много боли и поэтому она так старательно её избегает.
Я вышла в гостиную. Приёмная мама уже вовсю крутилась на кухне, переворачивая на сковородке блинчик и при этом снимая закипевший чайник с плиты и заливая кипятком чай в двух чашках. На кухонном столе уже соорудилась небольшая блинная башня, ожидающая голодную меня. Я присела за стол и наблюдала за ловкими движениями женщины. Тара всегда казалась мне немного не такой как другие люди, как будто обладала большей грацией и ловкостью, при том, что ей было далеко за сорок. Меня всегда интересовало какими были её родители и как они смотрелись вместе. Была ли её мама темнокожей или отец, потому что Тара обладала необычайно красивой кожей золотисто-бронзового цвета, и казалось будто совсем не старилась, за исключением пары неглубоких морщинок на лбу и во внешних уголках глаз.
Женщина обернулась с видом крайнего удивления.
И давно ты тут сидишь?
Я хмыкнула и кивнула в ответ:
Тебе нужно поспать, ты же только со смены.
Подхватив верхний блин, оказавшийся слегка дырявым, свернула конвертиком и отправила в рот сразу половину. Тара нахмурилась и покачала головой.
Не пойму, не учила ведь тебя такому, ешь как дикарка!
Женщина упёрла руки в бока и наблюдала за мной, а я растянула губы в широкой улыбке и запихнула оставшуюся часть блина в рот.
Запахло горелым и Тара подскочила на месте, кидаясь к сковородке с угольками вместо блинчика.
Хочешь останемся сегодня дома? Поваляем дурака, купим чего-то ужасно не полезного, будем есть и смотреть фильмы по телевизору. Кинула через плечо женщина, выскребая остатки горелого блина со сковородки в мусорку.
Предложение удивило, обычно Тара не давала мне поблажек, даже в этот день.
Не-а. Скоро экзамен по психологии. Да и тебе же сегодня нужно к Винсу, он без тебя не справится.
Тара выключила огонь и сбросила с плеча кухонное полотенце на стол.
Я всего лишь сиделка, меня можно и заменить кем-то другим.
Тара дёрнула плечом. И я и она, мы обе знали, что ей нельзя пропускать работу, как раз из-за того, что её могут очень просто заменить кем-нибудь другим.
Я подумала, мы могли бы провести этот день вместе, мы же почти не видимся не договорив, она задумчиво посмотрела за окно на улицу.
Я бросила взгляд туда же. Быть может стоит остаться дома, с Тарой, просто не делать ничего. Но когда мы вместе мне больнее дважды, будто я чувствую и свою боль и её. Я не смогу сдержаться и прореву половину дня, а если поеду на занятия, то мне не позволят думать о маме и прокручивать тот день в голове.
Мне нужно ехать. Глухо ответила я и направилась в ванну.
Тара не стала уговаривать и когда я вышла из душа, она уже дремала на своём диване, повернувшись лицом к спинке.