Как и все. Сел на остановке. Главное, держать равновесие. Равновесие, вот что главное.
В этот автобус нельзя сесть на остановке.
Но я-то сел? Ну, не сел еще пока, Бутейкин оглянулся. Мест вот нет. А сесть мне очень хочется, если говорить честно.
Ваши часы идут, шепотом произнесла девушка, не отрывая взгляда от циферблата его часов. Вам надо выйти, уйти отсюда. И поскорее, пока двигаются стрелки ваших часов. Сделайте это немедленно.
Что за чушь! Почему я должен выйти, да еще на полном ходу? Автобус-то не останавливается! И вообще, куда мы катим? он поднял голову. Почему не объявляют остановок, черт возьми! Какая следующая?
Остановка по требованию. Не понимаю, как вы попали сюда, ваши часы идут! Вам надо немедленно выйти. Пока идут ваши часывы живы. А этот автобус он развозит если хотите, тени.
Бутейкин почувствовал, что трезвеет резко, внезапно.
Какие тени? грубо спросил он. Это вы, что ли, тень?
Все, кто сидит в этом автобусеедут сниться. Они будут сниться в эту ночь тем, кто их когда-то знал. Некоторые ездят в этом автобусе раз в году, другие чаще. Я езжу каждую ночь, почти каждую ночь.
И кому же снитесь вы? Бутейкин старался говорить насмешливо, но голос у него отчего-то дрогнул, и «вы» он произнес почти шепотом. Но девушка расслышала.
Мужу, ответила она. Он убил меня в первую ночь после свадьбы. Перепил, приревновал, знаете, как это бывает. Выбросил с девятого этажа. Я даже не успела раздеться, снять это платье. Он очень любил меня, и я снюсь ему почти каждую ночь.
Значит, я тоже снюсь?
Я не знаю. Ваши часы идут нет, смотрите, они останавливаются! Секундная стрелка уже замедляет ход. Поторопитесь, если можете!
Теряя равновесие, Бутейкин ринулся к двери.
Откройте! Открой, ты, сукин сын! заорал он, не узнавая собственного голоса, и всем телом навалился на дверцы. Они не поддавались. Открой, гад!
Автобус мчался с умопомрачительной скоростью. В слабоосвещенном салоне едва белели безучастные лица. Ветер за стеклами все усиливался, пронзительный звук нарастал, болью отдаваясь в теле Бутейкина. Туман за стеклами становился гуще, начал просачиваться внутрь. Бутейкин почувствовал, что задыхается. Собрав последние силы, он всем телом ударил по половинке автобусной двери, она подалась, щель сделалась шире
Пожилой врач повернулся к окошечку, соединявшему водительскую кабину
с салоном «скорой».
Быстрее, Вася, гони, пульса почти нет!
С мигалкой и сиреной «скорая» мчалась по проспекту.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Так это и есть та самая дверь?
Та самая, закивал Толстяк.
В детстве я много читал всякой ерунды о таких вот, якобы, волшебных дверях.
Ну и что из того?
Да обман все это.
Но это, правда, та самая дверь.
Тебето откуда это известно, если ты и за ручку-то боишься взяться? Подойди и открой, а я отсюда погляжу, что там.
Толстяк покачал головой.
Мне нельзя. Ты сам проверь.
Дверь как дверьничего особенного. Подделка под деревона самом деле, внутри она, скорее всего, картонная. Такая дверь может вести в какую-нибудь стандартную, заурядную квартиру в дешевом доме, в каких он никогда не жил. Или в заурядную, неважно обставленную комнату в этой квартире. Или на кухню с допотопной газовой колонкой; в центреголый стол и четыре стула, покрытых белым, больничного цвета, пластиком, старые кастрюли и цветной сервиз из фальшивого фарфора Господи, зачем я здесь? Поверил в сказку, как последний идиот!
Этот тип тоже хорошпривязался как репей. Ну и рожа, только в самой распоследней забегаловке и встретишь такую. Кстати, как я туда попал? Мне же было дано строжайшее предписание не покидать своего дома до вынесения приговора! Как я мог его нарушить?! Значит, я все-таки ушел. Ушел. Но как я мог это сделать?! Не помню, почему и как я вышел из дома ничего не помню.
Ну, чего мнешься? Открывай дверь и вперед. Нет, погоди. Стой, ты же еще не заплатил мне. Уговор дороже денег, а тыты мне деньги и обещал! Заплати сначала, а потом и
Но где гарантии?
Во, дает! Гарантии ему! Да гарантии, Толстяк оценивающе оглядел меня с головы до ног, они, если хочешь знать, гарантии твои, в тебе самом. То есть, я хочу сказать, они у тебя вот тут.
Он поднял большой толстый палец и постучал себя по лбу.
Ну да, конечно. Я так и знал. Знал, что он выдаст мне в ответ что-нибудь такое, туманно-невразумительное. Я даже не обиделся. Мне снова стало как-то скучно. И одиноко. Одиночествовот мой крест. Но нести его уже недолго. Я нарушил предписаниепокинул дом, и меня, наверное, уже разыскивают по всему городу. И, можете быть уверены, скоро найдут. К совершенному мною, видит Бог, непреднамеренно, преступлению добавляется сознательное бегство. Но, как учат старые книги, невозможно избежать возмездия за содеянное. Рано или поздно все кончается.
Но как я мог уйти из дому? Я, такой дисциплинированный человек, воспитанный многими годами государственной службы? Когда, в какой момент я принял это невероятное решение? Не в те ли минуты, когда сквозь окна смотрел на праздничный новогодний фейерверк, сидя, как всегда, совсем один в своем роскошном особняке? Тогда я вдруг ощутил такое одиночество, что не окажись под рукой бутылки, просто завыл бы, как собака, потерявшая хозяина. А что было потом, не помню, ничего не помню, как будто выключили сознание.
Ну что, будешь платить?
В голосе Толстяка нетерпение.
Он устал меня уговаривать. Похоже, он устал со мной возиться, но, вероятно, он совсем на мели, если не может вот так уйти, бросив меня одного в этой конуре. Надеется заполучить на выпивку. И просит-то сущий пустяк. Даже если т а м ничего не окажется, я не много потеряю. Две-три монеты и еще одну иллюзию, эту игрушку для загнанного в угол сознания.
Никогда не думал, что может быть скучно и страшно в одно и то же время. Мне скучно, поскольку я знаю почти наверняка, что за дверью, в лучшем случае, живет дешевая проститутка, знакомая этого забулдыги. В худшемкакие-нибудь веселые дружки, которые помогают ему в его маленьком бизнесе по вымоганию денег у опустившихся, отчаявшихся людишек, случайно забредших в придорожную пивнушку. Но как ловко придумановедь каждый готов заплатить немного за Мечту.
А страшно мне от того, что там может никого не оказаться. Никого, ни проститутки, ни бандитов. Скорее всего, за этой дверью никого и ничего нет. Пустая, брошенная квартира. Таких сейчас много. Их не продать. И не сдать. Их нет смысла ремонтировать, поскольку в таких районах приличные люди не селятся. Ничейный дом. Пустой. Как и мой Правда, мой расположен в очень дорогом районе. Но это не меняет дела. Открываешь дверь в одну комнату, никого. Открываешь во вторую, никого, в третьюи там ни души. Это-то и страшно. Наверное, поэтому я и ушел. Бывают минуты, когда невозможно оставаться одному. Как сейчас. Даже общество этого Толстяка лучше, чем одиночество.
Ну? Толстяк жалобно буравил меня своими маленькими глазками.
Погоди. Хочу сосредоточиться. Я тянул время.
Это ничего не даст, сосредотачивайсяне сосредотачивайся. Он махнул рукой и сплюнул на грязный пол. Тут смелость не нужна. Толкни дверьвот и все дела. Чего ты боишься?
Таким образом он меня подбадривал, подталкивал, отрабатывал свои монеты, которые очень хотел заполучить побыстрее. На лице у него все явственнее проступало нетерпение, даже недовольствожажда томила, а клиент попался несговорчивый. Получишь, получишь ты свои жалкие гроши, потерпи еще немного. Мне надо было выговориться.
Понимаешь, я слишком долго жил один, вообще один, сказал я. Последний десяток лет я даже Новый год всегда встречал один. То есть, я его никогда не встречаю. Просто ложусь спать. Вообще-то, я немного пью, но новогодним вечером позволяю себе немного расслабиться и выпиваю. Один. Испать. А тут почему-то решил выйти, выпил, наверное, больше, чем следовало. Наверное, много выпил
Так это же самое правильное! подхватил Толстяк, оживляясь.
Видимо, мысль о том, что он вот-вот примет горячительного его взбудоражила.
Остальное ерунда! Не в счет все остальное! Ну, телевизор, гости Кто гости-то? Да все те же рожи, что и каждый день! Жена, сосед, опять же со своей женой. Брат с женой. Дочка с мужем. Тетки родные и двоюродные. Да я их круглый год вижу! Вот они где у меняпрям кость поперек горла. Всем подарки вынь, да положь. Эх, знал бы ты, что такое большая родня! Это погибель! Всем им чего-то надо, всем помогиа из чего? Как? никого это не интересует. Должен! Должен, и все тут! Сдохнуть можно от напряжения, для них стараясь. И виселицы не надо. А жена у меня не буду даже рассказывать. Только и отдохнешь, когда она и матушка ее к телевизору прилипнутшоу какого-нибудь Бенни-придурка смотреть. А у тебя, что, и вправду никого?