- У нас сколько профессоров в доме живет?
- Сорок семь, - быстро сказал Петр Кузьмич, которому по его общественной должности полагалось знать многое о доме и еще больше о его жильцах.
- То-то и оно. Про телекинез слыхали?
- А что это?
- Управление предметами одной силой мысли. Скажем, хочу я закурить, пускаю направленную мысль необычайной силы, и сигарета из кармана Сомова прямо ко мне в рот попадает.
Сомов машинально схватился за карман, а Витька засмеялся:
- Дай закурить. - Получив сигарету, прикурил, продолжал: - Я-то так не могу. Это пока гипотеза. А сдается мне, что кто-то из наших ученых хануриков гипотезу эту в дело пристроил. И силой мысли экспериментирует на наших костяшках. Вот так-то... - Он затянулся и пустил в воздух три кольца дыма. Четвертое у него не получилось.
- Ну, я найду его, я... - Петр Кузьмич даже задохнулся, предвкушая победу силы мести над силой мысли.
- Ну и что? - спросил Витька. - А он тебе охранную грамотку из Академии наук: так, мол, и так, имею право.
- На людях опыты ставить? Нет у него такого права! Пусть на собаках там, на обезьянах, прав я или нет? - Он опять превратился в привычного Петра Кузьмича, грозу непорядков, славного борца за здоровый быт.
И Павел Филиппович, и тихий Сомов, и даже нигилист Витька, для которого зеленая трешница была сильнее любой мысли любого ученого, поняли, что Петр Кузьмич всегда прав. Или, точнее, правда всегда на его стороне. И он найдет этого профессора, тем более что их всего-то сорок семь, число плевое для Петра Кузьмича, два дня на расследование - нате вам голубчика.
Но невдомек им всем было, что не профессор неизвестный стал причиной их бед, а рыжий пионер с пустячной моделью самолета, бросивший на прощание наивные слова об ужасных последствиях права сильного.
Глава третья
КЕША, ГЕША И СТАРИК КИНЕСКОП
- Ну, что я тебе говорил? - Геша злился, он не любил, когда его унижали. А тут его унизили, еще как унизили, и Кешку унизили, а тот не понимает или не хочет понимать (вот что значит здоровая психика!).
Геша привык к мысли, что у него самого психика малость подорванная. Он привык к этой мысли, но ни секунды ей не верил. Сам-то Геша точно знал, что его нервы - канаты. Он знал это точно, потому что тренинг нервной системы давно стал его привычным занятием. Он мог перейти реку не по мосту, а по перилам моста. Он мог спокойно положить за пазуху лягушку, хотя она холодная и мерзко шевелится. Он вполне мог спать на гвоздях и даже спал однажды, но вбить их было некуда - матрас легкий, и гвозди в нем не держались, поэтому Геша рассыпал их на простыне и проспал всю ночь без сновидений. Хотя было жестковато.
Но крепкая нервная система Геши была тем не менее очень тонко организована. Геша злился, и лишь крепкие нервы не позволили ему выместить злость на Кеше, который втравил его в эту позорную и унизительную историю.
- Что я тебе говорил! - повторил Геша. - Стену лбом не прошибешь. А здесь - стена.
- Бетонная, - согласился Кеша. - Особенно Кузьмич.
- Все хороши. Ты подумай, Кешка, с кого нам пример надо брать! У кого мы учиться должны! Страшно представить...
- Ты не прав. Не все же взрослые таковы, не обольщайся. Эти - досадное исключение.
- Могучее исключение, - мрачно сказал Геша. - На их стороне сила.
- Сила всегда на стороне взрослых. С этой силой приходится мириться, пока не вырастешь. Но ею можно управлять, сам знаешь.
- Теория заданного наказания?
- Точно, - подтвердил Кеша. - И теория обхода запрета. И наконец, главная теория - теория примерного поведения.
Теории эти были разработаны многими поколениями мальчишек и девчонок и успешно применялись Кешей и Гешей в их нелегкой жизненной практике. Скажем, теория заданного наказания. Кеше хочется в кино, но его желание заранее обречено на провал.