Глава 1
Тихие слова молитвы пробились сквозь вязкий сон. Нестройные, корявые фразы, произнесенные хриплым, сорванным голосом, молили людского Бога дать прожить еще хоть пару дней. Сил в свои мольбы просительница вкладывала уйму. Жаль, что без конкретных оборотов не работали призывы, зависая где- то на полпути к Небесной канцелярии.
Повернув голову, я посмотрела в тот угол, откуда слышалась речь. Старая, действительно старая бабулька, сгорбленная, едва живая, если судить по ее жизненным потокам, преклонила колени перед иконой, стоя на рассыпанной по деревянному настилу соломе. Оглядевшись, я поняла, что и сама валяюсь на стоге сушеной травы, заправленной всяким тряпьем. В стороне, в загоне мекали козы, кудахтали куры, от меня их отгораживала какая- то загородка, где стояло подобие стола и настоящий сундук. Все было серое, какое- то грязное, пахнущее керосином, порохом, навозом и отчаяньем.
Пришла в себя, голуба?! Я уже не надеялась. Три дня спала ты, глаз не открывала. Старушка подошла ко мне и проверила температуру, привычным движением положив свою шершавую ладонь на мою голову. Дал Боженька тебе еще один шанс, раз поправилась. Раз смогла я протянуть до твоего появления.
Где я? спросила я, не узнавая собственный голосхриплый, сиплый, глухой, словно простуженный и очень непривычный.
Судя по речи моей спасительницы, это явно глубинка нашей страны, но отчего она живет в хлеву, вместе со своей живностью? Какие объективные причины могли склонить человека к такому соседству?
А ты не помнишь?! всплеснула руками бабушка, Как же так! Раны я все промыла, как меня повитуха еще в детстве учила, неужели голову сильно повредила! Что ты помнишь последнее?
Ничего, я решила воспользоваться предложенным хозяйкой отличным вариантом для выхода из затруднительной ситуации. Шла куда- то, падала, опять вставала. Откуда я шла, кудапонятия не имею.
И правда память отшибло. Но может, это и к лучшему, что забыла. Не от хорошей жизни ты почти голая бежала. В одних портках, без обуви и это поздней осенью! Но тебя точно не попортили мужики, слышишь меня? Не девка, но не снасильничали тебя, горемычную! уверенно заявила бабулька, подтвердив свои слова несколькими кивками, запутывая меня еще больше.
Кто вы? Кто мог меня снасильничать? у меня все никак не получалось уложить в голове ее слова, улавливая крохи информации и море негативных эмоций. Она явно не хотела говорить мне правду, оберегая своим способом.
Я баба Клава. Местная вдова. Мой дом стоит первым в нашем городе. Они принесли тебя рано утром, три дня назад. Сказали, нашли полутруп, дали возможность похоронить. А я выходила, но тебе стоит быстрее уходить. Синяки и отеки сошли, и ты опять такая же красивая, как должна была быть до Как бы у них каких подлых мыслей не появилось.
Баба Клава опять ушла от темы, начиная бубнить себе под нос о грязных мужиках, не ценящих чужих женщин. Но в этот раз она пришла в себя быстрее. Подошла к моей лежанке и откинув полушубок, которым я была укрыта, потребовала встать. Я кивнула и постепенно спустила ноги с лежанки, а потом и встала, немного пошатываясь.
Вот и славно. Вот и хорошо, что стоять можешь! А теперь пройдись до двери и потом иди к столу. Я накормлю тебя и все расскажу. Потом оденешься и пойдешь, как только петух пропоет. Будет почти половина дня, значит тебе удастся затеряться в толпе людей. Сделаем из тебя старуху и никто не позарится. Ты, главное, говори тихо и глухо. Да в глаза не смотри.
Я прошлась до двери и повернула к столу. Меня почти не шатало, да и боли я больше не ощущала в теле. Повезло, что моя набожная спасительница отнесла чудо регенерации к заслугам Бога, а то несдобровать бы мне.
Вместо стульев были сундук и два деревянных чурбака, поставленных друг на друга. Бабулька уже выставила на стол вареный картофель, яйца, молоко и немного творога.
Много еды у меня нет. Нет сил работать в огороде, как прежде. Что смоглапосадила, как весна пришла, потом с трудом выкопала.
Усадив меня на сундук, она принялась рассказывать, погружаясь в свои воспоминания. Для моих глаз это выглядело так, будто серая волна безнадеги захлестывает бабу Клаву, отбирая надежду по капле, погружая в отчаянье.
Мне мало осталось, чувствую, что скоро помру. Я много смертей видела, многих уже похоронила стариков. Мужчин всех призвали на фронт, а те, кто остались, ушли партизанить, пока могли. Только мы, старики, и остались тут. Потом немцы пришли, заняли дома, что хорошо для них располагались, для наблюдения на нашей равнине и те, что более богатыми были. Всех хозяев, как меня, выгнали в хлева и другие отдельные постройки, что в каждом дворе имеются. Но зато не насилуют, не грабят, и не убивают просто так. Жить можно, если не готов за власть костьми лечь. Я вот уже не способна на подвиги, ни по нашим Батайским топям бегать, ни в болотах прятаться. Старая я и не верю, что смогу что- то изменить там. Я хотела помогать тут, своим мужикам. Но ты ешь, а я расскажу.
Я кивнула, постепенно понимая, куда именно меня могло занести. Прошлое! Вот куда всех кидало, а не в надстроенное место в нашем времени! Вот откуда странные запахи, истощение, раритетное оружие в идеальном состоянии, насилие и побои. Со слов бабы Дуси, в Ростове был настоящий ад во время войны, пока немцы, румыны и венгры стояли в городе. Видимо, тут, в Батайске, все не так плохо, раз меня не убили, а принесли к местной жительнице. Историю Батайска я не знала и это сейчас очень сбивало меня с толку. Помнила только, что немцев прогнали зимой 1943 года.
Так вот, продолжала старушка, у нас в городе есть лагерь пленных мужиков, ты спроси у любой местной, она покажет. Там держат тех, на кого уже наклепали доносов добрые души, и наших солдат. Они строят мост в Ростов, железную дорогу и все что прикажут. Их почти не кормят, но охрана из немцев закрывает глаза, если мы суем им в руки, кто что может дать. А еще они продают за золото и серебро наших мужиков. Главноене торговаться! Сколько сказалстолько и дать. Я это говорю тебе, так как успела по соседским домам насобирать. Не смотри так на меня! Да! Я воровка! Но ни о чем не жалею! Они оставляли часть добра для своих детей, что могут вернуться, а могут и нет, кто знает, не убили ли их на фронте? Все мне доверяли, хотели, чтобы я передала их родичам, где искать. Я- то точно не смогу уйтинекуда мне уже идти. А я скоро умру, а со мной и все их схроны останутся в земле навсегда. А я смогу за эти деньги спасти тех, кто уже сейчас тут страдает! Вернется солдатему помогут власти, да соседи. Он ведь герой, раз воевал и вернулся. А эти, голодные, в холодном бараке, раненые и кое- как перебинтованные грязными тряпками Кто им поможет? Как бы не расстреляли всех, когда отступать немцы будут. Прикажут им вырыть одну глубокую яму и будут в нее трупы скидывать. Их с собой точно не заберут.
Я кивнула, принимая ее слова. Ведь и правда, по такому сценарию может пойти будущее. И раз есть шанс спасти жизни паре мужчин, то отчего не провернуть подобное за уже имеющиеся у старушки украшения. Рука потянулась к шее, проверяя, осталась ли на мне моя цепочка. Баба Клава в этот момент отвлеклась, принявшись причитать о том, что никогда и сама не думала на старости лет становиться воровкой, обкрадывающей хороших друзей и соседей, доверивших ей свои секреты, прежде чем уйти из города. Но мое кольцо и кулон все еще висели на шее. Значит, и правда, не из корысти она все проворачивала. А как умрет, то и никто не узнает ее секреты. Вернется вояка, да не узнает про наследство в земле или под половицей. И это если не сожгут дом или не разбомбят. Продаст дом и уйдет, а новый владелец найдет Да мало ли как может пойти будущее?! Жизни важнее золота.
Я выкуплю. Кого смогу, того заберу, только куда их потом? Не думаю, что мне отдадут здоровых и сильных, готовых опять воевать. Скорее раненых, может калек или больных чем- то. О них нужно заботиться, а без дома мы помрем все вместе, как только морозы придут.
Ела я не спеша, растягивая время, надеясь узнать как можно больше от бабы Клавы о текущем положении в городе. Не готова я вот прям сейчас идти в люди. Пусть и в хлеву, но тут я под защитой стоящих в доме солдат противника. Никто не станет лишний раз обыскивать двор, где спокойно живут свои же.
Глупая ты. Не понимаешь, что горе, оно пришло ко всем сразу, погрозила мне пальцем старушка. Враг, он страшен не своим оружием, а тем, что испугавшись за свою шкуру, мы обнажаем свою суть. Одни татями становятся, другие берегинями. Так говорила моя бабушка, а она пережила одну войну и знала, о чем толкует.