Вокан рассказал. Это он насильника из рук Таллена принял и во двор выволок. А перчатки так и забыли.
Какие перчатки?
Его деда.
Ох, ты ж! Как теперь без них охотиться?
Ничего, у нашего Таллена и без магии рука не дрогнет.
***
Первая неделя жизни в Драконьем замке прошла как один сплошной сон. Мой разум все-таки не выдержал испытаний и ввел меня в состояние, граничащее с сумасшествием.
Иногда я плакала и просила отвезти меня к маме, хотя помнила, что она никогда не была особо ласкова: для нее сынсвет в оконце, а я родилась ее раздражать. Поздний ребенок, получившийся случайно, да еще в тот год, когда освободилось место фрейлины при королеве-матери. Леди Дарице Мирудской блистать бы на балах и устраивать судьбу сына, вошедшего в возраст, когда старшие присматриваются к молодой поросли и намечают, кого взять в государственное услужение, а кого сразу в женихи подрастающим дочерям, а тут перетянутая грудь («Кормить самой? Как можно?!») и вечно орущий младенчик.
Иногда я смеялась и с воодушевлением рассказывала удрученно качающей головой Велице, как ловко сбегала от подслеповатого учителя точных наук, сажая вместо себя внука садовника, переодетого в мое платье. Зато сейчас пареньправая рука лорда Кархеля. Науки пошли ему впрок, и ни один дивир в большом хозяйстве соседа не тратится без пользы.
Но чаще я впадала в отчаяние и металась из угла в угол, не понимая, как жить дальше. Что делать при встрече с королем: подчиниться или противиться? Благодарить или окатить ненавистью? Мысленные рассуждения о том, что принесла ночь с нимвред или благо, выматывали.
«Вред!» говорила я себе. Поступок короля воспринимался мною как узаконенное насилие. Страшно, когда право первой ночи касается именно тебя, а я ведь не первая и не последняя, кто прошел через подобное унижение. Брат тоже не пропускал крестьянские свадьбы, и я не раз видела, как он зажимал приглянувшуюся «простушку», даже если на ней был плат замужней женщины. А ведь он господин, и кто может поручиться, что в какой-нибудь семье вассалов не растет белобрысый малыш, похожий на главу рода Мирудских?
«Благо!» кричал мой мозг, стоило вспомнить, что ночь с Талленом спасла меня от замужества с человеком, оказавшимся разбойником.
Я боялась возвращения короля и ждала его.
Однажды посетила мысль сбежать. Но куда? Назад к брату? Чтобы вновь оказаться проданной? Если даже король заплатил за меня сполна, то вряд ли «опозоренной» дочери отыщется местечко в столичной жизни семьи Мирудских.
А может, устроиться в какой-нибудь богатый дом учительницей? Там и кров, и еда, и возможность в праздничный день выходить в город. Но какой из меня светоч науки, если сначала я не хотела учиться, а потом брат сократил деньги на мое образование? Сносно играю на бюдаре*, получаются неплохие акварели Отлично танцую, вышиваю, плету кружева. Я представила, как зазываю на городской площади, перекрикивая торговок с корзинами пирожков: «А кому кружева на платье! Купите, таких даже у королевы нет!».
Ты чего рыдаешь?
Я убрала руки с лица, мои плечи тряслись от смеха.
Я не рыдаю, я смеюсь. Представила, что торгую на ярмарке кружевами.
Зачем тебе это? не поняла Велица.
Уйти отсюда хочу. Жить вольной жизнью. Быть самой себе хозяйкой.
Одной женщине жить не можно. Без семьи никак. Вмиг хозяин найдется. И будешь ты не кружевами торговать, а телом, Велица села рядом со мной, обняла. Скажи, что тебя тревожит? Открой душу.
Маюсь я. Кто я? Любовница? Любовница любить должна, а во мне нет этой любви. Все выжжено здесь, я постучала ладонью по груди. А без любви, как ни крути, одно насилие. И зачем я королю такая?
Сама не понимаю, зачем ты ему. Таллен всегда статных и высоких любил. Чтобы волосы как вороново крыло, чтобы губы алые, а взгляд дерзкий, чтобы бабская сила чувствовалась
Выбирал таких как леди Шер?
Таких. А тыВелица прикрыла пальцами рот и оглянулась на дверь. Понизила голос. А ты как Донна, когда она только во дворце появилась. Тоненькая, робкая, неумелая. Очи вниз, молитвенник в руках, голос дрожит.
Дракониха немного отстранилась, глаза прищурила.
Да и похожи вы, словно сестры: волосы светлые, глаза карие, грудь можно сказать и нет вовсе. В тебе все то, что Таллен в жене ненавидит, а потому никак не пойму, что за чувства он к тебе испытывает.
Жалость.
На жалости долго не продержишься.
Что же мне делать? Куда себя деть?
А что бы ты сейчас дома делала?
Нуя задумалась. В саду погуляла бы. Помогла кухарке Чесити месить тесто. Вы не смотрите, что руки у меня тонкие, я сильная: тесто получалось гладким, без комочков. Пошла бы на реку Ласку закат рисовать. Места у нас красивые, а осенью так вообще Вечером взяла бы в руки коклюшки. Плетение кружев успокаивает и мысли на мирный лад настраивает. И глаз радуется созданной руками красоте.
А почему бы тебе всем этим здесь не заняться? У нас и пироги пекут, и закаты такие, что душа от счастья заходится. А приедет король, там уж и решать будешь: бревном лежать или удовольствие получать. И без любви можно звезды увидеть, нужно только захотеть. Или представить кого другого на месте короля, последние слова Велица произнесла шепотом и со значением покивала. У меня с мужем так случалось. Думаешь, только богачей неволят? Я с кузнецом любовь крутила. Ох, и сильный мужик был! Это он меня на плече носил на сеновал. Легко по лестнице поднимался, а потом целовал сладко, глаза Велицы лучились, смотрела она куда-то вдаль, где, должно быть, видела сеновал и улыбку любимого. А родители сосватали за отцова сотоварища. За долги, можно сказать, отдали. Дом большой, жена, рожая пятого, померла. Очень уж Забиле женская рука в хозяйстве нужна была. А тут я, лошадь. Так вот когда я под него ложилась, все кузнеца своего вспоминала. Будто это не муж меня таранит, а он, Павушка. Дело даже криками заканчивалось, так мне сладко в моих фантазиях жилось. Еще, кричала, еще! М-да
Наутро пришли очередники. И все в моей душе успокоилось. Нет, я не смирилась, что придется выполнять договоренность «Если скажу умереть, умрешь», но и отчаяние отпустило. Что король сказал на прощание? Поживемувидим? Вот и поживем.
Сноска:
Бюдарклавишный музыкальный инструмент.
Глава 6. Тайны старой крепости
Обедали мы все вместе. Кухарка накрывала стол в одной из зал, где успокаивающе журчала вода, делая стену, по которой струилась, зеркальной. При хорошем освещении можно было увидеть отражение всей нашей компании. И чудилось мне, что живем мы под водой: доктор Фурдик в его поблескивающем драгоценностями зеленом камзоленесуразный морской конек, Воканне любящий излишеств скат, Велицаогромная черепаха (платок из грубого сукна топорщился на плечах и как никогда походил на панцирь), леди Шер в черном платье с ослепительно белым воротникомакула, а я, конечно, русалка: никто не заставлял меня плести косы, и я, пользуясь временной свободой, ходила простоволосая.
В имении «Дикий вепрь» сохранилась книга деда «О море-океане», и я с удовольствием разглядывала водящихся в соленой воде существ. Были на тех картинках страшные твари с восьмью ногами, одним движением разламывающие корабли пополам, были и цари подводные, вооруженные грозными вилами. Я запомнила рисунок, на котором морской владыка страстно целует деву-рыбу. И сейчас, сидя между скатом и черепахой, я никак не могла выбрать, какую же роль отвести Таллену: твари с восьмью ногами, уничтожающей всех и вся, или царя-сладострастца.
О чем задумалась, красавица? спросил меня морской конек, отставив бокал с вином.
Никак не пойму, зачем в потолках дыры? Разве зимой из-за них не холодно?
Нет, не холодно, леди Шер отложила вилку. Промокнув салфеткой губы, продолжила: Наш замок горячими водами обогревается, и заделай мы все эти дыры, сварились бы как рыба в ухе.
Да, подтвердил Вокан, зимой, если на замок со стороны посмотреть, кажется, что он дышит. Будто огромный великан из ноздрей пар выдувает.
Я однажды спускалась в подземные переходы, так едва не задохнулась от жара, Велица собрала хлебом соус с тарелки, на что леди Шер поморщилась.
Это когда та дерзкая девка пропала?