Для Людвига эта архитектурная драгоценность не стала ни шоком, ни открытием. Дом в Кракове, где по-прежнему жила его мать, был не менее великолепен, а в путешествиях по Европе ему довелось побывать и во дворцах и в замках.
Когда, начавшая выздоравливать, Ольга спросила у брата, кому принадлежит это здание, тот, криво усмехнувшись, ответил:
Народу живи, Оленька, и поменьше расспрашивай соседей, да и о себе не торопись откровенничать. Люди сейчас разные
Ольга начала выздоравливать. Слава Богу, у них было золото, за которое можно было купить и лекарства и хорошие продукты, и к новому 1920 году Ольга была уже на ногах.
В канун Рождества Ольга поняла, что беременна. Ребенок был зачат еще в доме его предков. Как он перенес дорогу и болезнь матери, было непонятно, но он жил, и заявлял о себе радостно постукивая изнутри в живот.
Когда Людвиг, все чаще уезжающий вместе со Стефаном то на несколько дней, а то и на неделю, вернулся домой, Ольга растерянно сообщила ему о грядущем прибавлении семейства. Муж задумался ненадолго, потом встряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли:
Вот и славно может это и к лучшему
Ольга не узнавала ни брата, ни мужа. Влюбленные в науки и книги юноши, воспитанные Сорбонной на основах волюнтаризма, свято верящие в чистоту и разумность человеческой природы, столкнувшись с реалиями жизни, изменились до неузнаваемости. Стали жесткими и скрытными, иногда их жесткость граничила с жестокостью.
Ольге было сказано, что Стефан взял ее мужа на работу в какое-то учреждение.
В какое?
оба промолчали
Кем ты там работаешь?
Бухгалтером, ответ Людвига привел в замешательство.
Если бухгалтером, то почему так часто уезжаешь? Почему от тебя пахнет порохом, дымом и кровью?
Не думай об этом, тебе скоро рожать, Людвиг поцеловал жену в макушку, в уже хорошо отросшие волосы, вьющиеся крупными кольцами
В конце мая Ольга родила мальчика, ему дали имя Леонтий
Тяжелейшие роды, перенесенная болезнь, постоянная боязнь за мужа и детей, неуверенность в завтрашнем дне, подорвали здоровье Ольги. Вердикт врача был окончательным и неутешительным: у нее больше никогда не будет детей.
Ольга не расстроилась, у нее уже было трое малышей, а жизнь в стране не внушала ничего, кроме страха и непонимания, когда и чем закончится это светопреставление.
Петроград жил своей, отличной и от провинций и от столицы жизнью. Здесь было и более сносное снабжение, и более спокойный уклад.
Людвиг и Стефан продолжали работать вместе, но для Ольги так и осталось непонятным, в чем заключается их труд. Семья по-прежнему жила все в той-же квартире, куда их привез брат Ольги.
Иногда друзья, приехав из очередной «командировки», запирались в комнате Стефана и начинали долго и много пить водку, пить мрачно, не притрагиваясь к еде, принесенной Ольгой. Однажды, сквозь плохо закрытую дверь, Ольга услышала их разговор, который надолго смутил ее душу
Что мы делаем! До чего мы дошли? Разве этого мы хотели? Разве об этом мечтали?! с надрывом и громко спрашивал Стефан.
Кого он спрашивал? Себя или друга?
Подлец никогда не станет хорошим человеком в силу его сущности, а вот отними у хорошего человека смысл его жизни, посели в его душу страх за жизни близких, и он очень просто станет подлецом, отвечал другу Людвиг.
Мы стали подлецами, Стефан, и не знаю, будет ли нам прощение на этом и том свете.
Что делали близкие ей мужчины? Пытали ли людей в застенках НКВД, подавляли хлебные бунты, которые все чаще вспыхивали в стране, Ольга не знала, и узнать не стремилась.
Перевернувшаяся с ног на голову привычная жизнь совершенно изменила ее характер: она стала молчаливой, скрытной, нелюбопытной. Единственное, что ее заботило, жизнь и здоровье Людвига, брата и ее детей
Ангел давно не прилетал к Ольге. Иногда ей казалось, что он навсегда покинул и ее, и ее детей, и эту многострадальную страну
Глава 7
Шли годы
Ольга воспитывала детей и жила в вечном страхе за мужа. Ванечка окончил школу и поступил в Горный институт, расположенный недалеко от дома, на том же Васильевском острове.
Науки давались ему легко, унаследованная от отца тяга к знаниям, цепкий ум и трудоспособность сделали его одним из лучших студентов.
Вот только его происхождение не давало юноше покоя.
Никто не афишировал и даже не упоминал при посторонних, кто он и какого рода, но достаточно необычное отчество давало повод для домыслов. Однажды, придя домой, Ванечка сказал матери:
Я хочу сменить фамилию и отчество.
Зачем? поинтересовалась Ольга.
Ну как ты не понимаешь, мама! горячился сын:
С таким отчеством и фамилией мне не сделать карьеры, а если найдется кто-то слишком любопытный и раскопает моё дворянское происхождение, то могу лишиться и места в институте!
Ольга надолго задумалась потом тихо ответила сыну:
Твое решение убьет отца подумай о нем.
А обо мне кто подумает? Время сейчас другое и рано или поздно мне придется определиться: или прозябать на задворках, или идти вверх любыми путями!
Лучше чуть позже, может, что-то еще и измениться.
Ванечка, недоумевающее, взглянул на мать, поражаясь ее слепоте, скептически хмыкнул, но все же пообещал:
Хорошо, время терпит.
* * *
Ванда выросла красивой девушкой. Стройная, высокая брюнетка, с копной волос, вьющихся крупными кольцами, от отца она взяла только огромные серые глаза. Молодые люди не обходили Ванду вниманием, но сердце своё она уже отдала
Ее избранника звали Доментий.
Молодой, статный грузин служил в воинской части, расположенной неподалеку. Привечали его в своем доме и Ольга и Людвиг.
Доментий любил долго и красочно повествовать из какого он славного рода, какой огромный дом и немерянное количество земли принадлежат его семье, живущей в далекой Аджарии. Его слушали и ему верили.
( только спустя много лет Ольга поняла, что каждый грузин считает себя потомком Багратиони, а на тот момент, по мнению семьи, Доментий был очень приличной партией для Ванды)
Девушка любила своего избранника, родители не перечили, их отношения развивались, и Людвиг уже ждал, когда Доментий попросит руки его дочери.
Леонтий, Ленечка, вырос точной копией своего отца. Худенький, сероглазый блондин, вечно погруженный в свои мысли и фантазии, учился он, впрочем, блестяще, а его молчаливость и обособленнось, вначале злившая сверстников, вскоре стала привычной и на Ленечку просто не обращали внимания.
Друзей у него не было, да и не нужны они ему были. Его друзьями были библиотеки, музеи и картинные галереи, которыми продолжал изобиловать Ленинград.
Ольга обожала своего младшего сына. Конечно, она любила всех своих детей, но Ленечкувзахлёб, до дрожи.
Она понимала, что такая любовь может и беды наделать, но справиться с собой не могла. Да и старшие дети были уже совсем взрослыми, и если и жили все еще под родительским крылом, то Ольга понимала, что это ненадолго
шел 1930 год
* * *
( все россказни о том, что кто-то где-то сердцем предчувствовал беду для меня, например, из области фантастики. Человек не может жить в предчувствии беды, иначе жизнь превратится в немыслимую каторгу. Человеку свойственно верить в хорошее, а потому беда всегда приходит неожиданно и обрушивается лавиной)
Поздним вечером, когда вся семья была в сборе и уже готовилась спать, раздался стук в дверь. Нет, не стук, а грохот.
В дверь колотили так, что, казалось, еще немного, и она слетит с петель.
Людвиг поднялся и пошел впустить ночных визитеров. Проходя мимо Ольги, остановился, крепко обнял ее:
Ты была самым лучшим, что случилось со мной в жизни ты и дети Не бойся ничего, я скоро вернусь, ну а если нетСтефан о тебе позаботится, он мне обещал.
Людвиг поцеловал жену и открыл дверь
В квартиру вошли четверо военных и велели собираться.
Людвиг вышел из своей комнаты буквально через пару минут с уже уложенными в холщовую сумку вещами, и Ольга поняла, что для него ночной визит не был неожиданным, он давно был к нему готов.
Куда вы его везете? крикнула Ольга в спину уходящим.
В Кресты, донесся ответ из-за уже захлопнувшейся двери.
Стефан приехал через два дня и застал дома заплаканную Ольгу и растерянных детей.