Может быть, он знал, что со мной происходило, и пытался меня предупредить? Но я не стал к нему прислушиваться, приняв за психически больного, сбежал в лес и теперь даже не имел понятия, где нахожусь, так как никогда не забирался так далеко. Что же он хотел мне сказать?
Наверное, не стоило убегать. Если отец знал, что произойдёт, он наверняка смог бы мне помочь. Но не теперь, когда я совершенно не имел представления, ни о том, где я теперь нахожусь, ни о том, кто я такой. Безумец или монстр?
Скрепя сердце, я согласился с "условным превращением", хотя такого в принципе не могло произойти, но решил действовать в соответствии с этим представлением, пожить в этом образе, раз уж он так навязчив, глядишь, в процессе морок рассеется. Очень на это надеялся.
К слову, я сильно проголодался, ведь почти сутки ничего не ел. Раз уж решил не погибать мучительной смертью и считал себя огромным лохматым зверем, уж наверняка не травоядным, так как в моей пасти имелись огромные клыки, я задумал испытать себя, узнать, например, какой из меня охотник.
Осторожно спустился с плато той же тропой, что привела меня наверх, и отправился в лес на охоту, в надежде отыскать какого-нибудь мелкого зверька, например, зайца. Проверить на что я способен в своём помешательстве, так как поймать зверя в лесуочень не простая задача. Ну, а если вдруг повезётутолить свой ужасный голод.
Осторожно и тихо ступая, медленно двигался по лесу. Принюхивался к лесным запахам, пытаясь определить, где прятались зайцы. Постоянно отмечал, что вёл себя, как лесной зверь. Мог двигаться совершенно бесшумно. Чувствовал множество различных запахов, правда, не всегда мог определить, кому они принадлежали. Слышал даже то, что происходило от меня очень далеко.
Случайно наткнувшись на следы огромных лап, отпечатавшиеся в грязи, я вздрогнул. Следы лап такого размера могли принадлежать только огромному хищнику.
Жутковато было находиться в лесу, зная, что где-то рядом бродит огромный волк, да ещё и пытаться охотиться на его территории. Следовало обойти это место, чтобы не встретиться с ним нос к носу.
Чтобы определить размер волка, поставил свою ногу, хотя в данный момент это была не нога вовсе, в отпечаток его лапы, и поразилсяразмер отпечатка совпал с размером моей лапы. Значит, эти следы могли принадлежать мне. Наверное, я мог пронестись здесь вчера, будучи не в себе, не разбирая дороги, когда искал себе убежище.
Поражённо изучал следы, которые выглядели именно как волчьи, и не мог поверить в то, что моё больное воображение может изображать свои фантазии в таких мельчайших подробностях.
Растерянно побрёл дальше, всё ещё надеясь, что морок рассеется. Любое движение давалось невероятно легко, внушая ощущение свободы и единения с природой. В мышцах горела энергия движения. Без какого-либо труда я преодолевал возникающие на моём пути препятствия в виде балок с водой, поваленных когда-то бурей деревьев, огромных валунов и пней.
Вдруг, внимание привлёк сладкий запах живых существ. Поддавшись искушению ощутить себя лесным охотником, я полностью растворился в природе. Осторожно двигаясь в направлении источника запаха, разыскивал жертву, ощущая желание выследить, поймать. Убить.
Бесшумно пройдя несколько десятков метров, наткнулся на небольшую лесную прогалину, где паслась косуля и два её козлёнка, родившиеся в этом году.
Козлята почти догнали мать по росту, очень грациозно передвигались по поляне, щипля сочную траву, и совершенно не замечали меня. Они были такими красивыми: коричневая шёрстка с более светлыми пятнами, тонкие длинные ноги, большие умные глаза. Эти живые существа были чудом, созданным природой.
Но голод, зверский, неутолимый, толкал меня вперёд. К тому же, всё это не могло быть реальным. Это была галлюцинация, обыкновенный подробный морок, созданный моим же больным сознанием. Стоило гордиться возможностями моего мозга, создающего до невозможности настоящую реальность.
Подождав в нерешительности, я, всё же, выбрал в жертву козлёнка мужского пола и выскочил на прогалину. Косули, обычно очень осторожные существа, заметили меня только теперь и кинулись врассыпную.
Я бросился вдогонку за козлёнком, но он бежал очень быстро, легко преодолевая преграды, и скорость его постепенно возрастала. Я же старался от него не отставать, но делать это мешали немыслимые препятствия в виде пней, корней, коряг и впивающихся в длинную шерсть колючих кустов.
Начиная уставать, решил, что если сию же минуту не схвачу козлёнка, то останусь без обеда, и увеличил скорость до предела своих возможностей. Почти его настиг, но на моём пути внезапно возник толстый ствол вековой пихты.
Козлёнок легко свернул у самого дерева, я же со всего размаха врезался в ствол с такой силой, что услышал треск своих костей, и силой удара был отброшен назад.
Спустя несколько секунд, тяжело дыша, поднялся, шатаясь. Ужасно болела голова, адским пламенем горел правый бок, а козлёнка уже и след простыл.
Продолжать погоню не было смысла, разве найдёшь его теперь. Он, наверное, уже за пару километров отсюда. Умирая с голоду, медленно побрёл по дремучему лесу, куда глядели мои звериные глаза.
Удивительно, но только теперь вспомнил, что я не лесной хищник, а человек! От ужасающей мысли, что со временем совершенно забуду, кто я на самом деле, мне стало жарко.
Охотничий азарт полностью завладел моим мозгом, поставив во главу звериные инстинкты. Разве это странно, когда мозги у тебя набекрень? Поражало ещё одно: после страшного удара я должен был лежать без сознания с сотрясением и сломанными рёбрами, но голова и бок через несколько минут совершенно перестали болеть. Только голод всё с большей силой продолжал меня мучить.
Я всё брёл всё дальше, надеясь встретить на своём пути хотя бы зайчонка. Но, как видно, лесные обитатели узнали о моём присутствии в лесу, разбегаясь при моём приближении, кто куда. Усталый, я передвигался не так уж тихо.
Сил гнаться за кем бы то ни было, уже не осталось. Где нахожусь, понятия не имел, так как впервые забрёл так далеко. Оставалось вернуться в своё логово, скрытое от посторонних глаз, и отдыхать, набираясь новых сил для следующей охоты.
Потом долго лежал, думая о своей короткой жизни, о том, сколько она преподнесёт ещё сюрпризов. Смогу ли я проснуться завтра таким, как прежде? Отступит ли моё умопомешательство? Простит ли меня отец за то, что не слушал его? Внезапно, мысли были прерваны едва слышным шорохом, и я снова растворился в звериной сущности, прислушиваясь к шорохам, принюхиваясь к лесным запахам.
Кто-то приближался. Не зверь. Наверняка человек, но ступал он очень осторожномой тонкий слух уловил лишь шуршание листьев под ногами. Глядя сквозь нагромождение сломанных сухих сосновых веток, пытался определить, с какой стороны подкрадывался человек. Зачем он здесь? Подойдёт ли он сюда или пройдёт мимо? А что если выйти ему навстречу! Кого он увидит: зверя или человека? Что если зверя?
Наверное, для охотника было бы большой удачей подстрелить такого громадного волка. А что если это был охотник, который выслеживал меня по моим же следам? Он мог просто пустить мне пулю в голову, а потом хвастаться перед другими охотниками огромной волчьей шкурой. Но если я всё же помешанный, человек может помочь мнеэто плюс, но тогда в посёлке узнают о моём помешательствеэто минус.
Вдруг меня бросило в жар от безумной мысли что если я сам возжажду убить человека! Ежели я хищникя создан убивать! Только не это!!!
Человек приближался. Задувший в мою сторону ветерок накинул запах отца. На душе сразу стало очень легкоотец поможет мне. Об убийстве я не помышлял, слава всем богам. Но стоило ли мне выходить из своего приюта? Кого отец увидит перед собой? У него всегда с собой заряженное ружьё. Что если он выстрелит в меня? И я замешкался, не решаясь открыть своё местоположение.
Тем временем отец подходил всё ближе к моему убежищу, распутывая мои следы. У россыпи мелких камней, потеряв след, он остановился, обдумывая, в какую сторону я мог пойти. Поглядел в сторону моего укрытия, догадавшись, что я могу спрятаться именно здесь, немного помолчал, чтото обдумывая, затем громко сказал:
Сынок, страшное позади! Теперь будет всё хорошо. Я тебе помогу.
Услышав его, не стал медлить и решился предстать перед ним во всей своей красе, каким бы он меня не увидел. А там будь что будет! Ползком выбрался из своего логова, поднялся на четыре лапы и уставился на него с высоты осыпища. Он прямо смотрел на меня и в его глазах читались радость и невольное восхищение.