Раскинув над землёй свои тёмные крылья, всюду царствовала ночь, наполненная движением, шорохами, звуками, издаваемыми невидимыми ночными птицами, яркими ароматами прелой листвы, хвои и молодых грибов. И многим чем ещё
Прислушиваясь к происходящему вокруг, я медленно открыл глаза и, обнаружив себя в своём временном убежище, пытался сообразить, как оказался здесь.
Прошло несколько секунд, как вдруг вся картина произошедших недавно событий вырисовалась перед глазами. Я ясно вспомнил, что "превратился" в нечто и дёрнулся всем телом, больно ударившись головой о скалу. Оказалось, это не было сном, как подсказывало моё воспалённое сознание.
Нет. Всё происходило как наяву. Я сошёл с ума. Мне мерещилось, будто я какой-то монстр. Решив рассмотреть себя, чтобы понять, меняется ли морок перед глазами, ведь был уверенэто морок, больная фантазия измученного безумного сознания, в полной темноте сделать этого не мог и тогда решил дожидаться утра. Лёжа в своём скрытом убежище, думал о том, как поступлю, если моё умопомешательство подтвердится.
Приближался рассвет. Звёзды только поблекли, но лесные птицы уже вовсю подняли свой неугомонный гвалт. Осторожно выбрался из убежища, отметив, что поднялся на четыре лапы, и оглядел себя в свете восходящего солнца.
Галлюцинация никуда не исчезла. Наоборот, она была так реальна, что невозможно было не поверить в то, что я увидел своими собственными глазами. Стоя на четырёх лапах, я стал ниже ростом, но не на много. У меня появился длинный мохнатый хвост. Всё тело было покрыто жёсткой чёрной шерстью, очень длинной и грязной.
К тому же все органы чувств работали на удивление прекрасно, как никогда раньше. Кроме речевого аппаратаотсутствовало умение членораздельно говорить и даже произносить хотя бы какие-то звуки человеческой речи. Я старался, но не смог воспроизвести ничего, кроме глухого рычания, скуления и воя.
Итак, я полностью сошёл с ума! Мне точно казалось, что якакой-то большой чёрный зверь. Замечательно! Как раз об этом я и мечтал! Будь оно всё проклято!
Над лесом пронёсся протяжный войживотный крик отчаянья и бессилия что-либо изменить.
Никто не ответил мне.
В своём безумии я был совершенно одинок.
Оглядевшись вокруг, заметил более-менее пологий склон горы, по которому можно было забраться наверх, что я с успехом и сделал, дальше ещё каменная ступень, а там снова пологий склон. Таким образом, я взобрался на первую горку и оглядел окрестность: взгляду открылись высокие, поразительной красоты горы, поросшие смешанным лесом, выше каменистые отвесные скалы, внизу густой, подёрнутый дымкой, дремучий лес.
Там вдали затерянный в долине маленький посёлочек. Игрушечные домишки, серые дороги-ниточки, серебряная струйка дождяречушка. Как жаль всё это терять
Продолжил свой путь наверх, выбирал более-менее пологие участки, взбирался по каменным осыпям, кое-где по рваным каменным тропам, карабкался по скальным ступеням. Сколько я поднимался наверх, не осознавал. Время меня не интересовало.
Вдруг оказался на небольшом горном плато, поросшем шелковистыми травами и осенними крокусами. Невдалеке что-то сверкало в лучах яркого солнца.
Подойдя ближе к источнику сияния, увидел небольшое горное озерцо, такое синее и кристально чистое, как небеса над ним. Подобравшись к кромке воды, вгляделся в своё отражениепередо мной, как в зеркале, возникла мохнатая чёрная волчья голова, розовая оскаленная пасть, белые клыки. Что было в этом видении по-старому, так только глазамои серые.
Вздохнув, тихо заскулил от отчаяния. Так реалистично было всё, что показывало мне моё больное сознание, что невозможно было не верить!
Отойдя от озера, направился к противоположному краю плато, туда, где оно резко обрывалось, и бесстрашно встал на краю отвесной скалы. Впереди была пропасть, внизу только острые камни. Больное воображение подсказывало решение, которое может избавить от всего этого безумия, от ужаса и отчаяния, от невыносимой тоски.
Я снова поглядел вдаль. Отсюда, с такой высоты, всё выглядело просто фантастично: расписанные охрой пологие склоны уходящих вдаль гор, кристальночистая лазурь небес, великолепные, слегка тронутые дыханьем осени низины. Игрушечное селение с яркими пятнышками крыш уютных домишек, серыми паутинками дорог и движущимися по ним муравьями-машинками, словно цветная заплатка на тёплом осеннем покрывале, наброшенном на землю неведомым заботливым духом.
Но не это великолепие удерживало меня. Не инстинкт самосохранения, не страх высоты. Нет. Только одно безумно дорогое мне маленькое сокровище, прекрасное нежное создание неземной красоты с глазами цвета неба.
Настоящее сильное чувство к прекрасной девушке затмевало собой всю окружающую действительность. Это ради неё я родился на земле, к ней я стремился всю свою, пусть и недолгую, жизнь, и с недавних пор только она не давала мне скатиться в бездну.
Стоя на краю, я решил, что с этого мгновения обязан бороться с безумием только ради неё. Хотя бы ради ещё одной встречи, ещё одного взгляда, ещё одной улыбки. Чтобы увидеть её хотя бы раз! Хотя бы на миг!
Оторвав глаза от тянущей вниз бездны, медленно отошёл от края пропасти и лёг в траву. Мне предстояла борьба. С безумием, с галлюцинациями. Ежесекундная борьба с самим собой, постоянный самоконтроль и представление, что я всё ещё человек.
Но сначала надо было избавиться от морока. Я вскочил и побрёл к глади горного озерца, чтоб еще раз заглянуть в зеркало его чистейшей воды. Передо мной снова предстало зрелище косматой волчьей головы.
Я вгляделся вглубь, подавшись вперёд, и коснулся носом водной поверхности, немного попил, пособачьи лакая, потом, подняв фонтан брызг, неуклюже плюхнулся в озеро с головой. Вода была холодной, бодрила тело и дух, но морок не исчезал.
Я явственно чувствовал своё звериное тело, каждую мышцу, каждый орган, видел, как с угольно-чёрной шерсти сходит и расплывается по воде серая грязь, как она очищается и распрямляется. Отметил, что плыл по-собачьи, и тело легко слушалось меня, словно совсем мне не чужое. Выбравшись на берег, инстинктивно отряхнулся, как это делают звери, и снова сантиметр за сантиметром оглядел себя. Изменилось только то, что шерсть стала чище, всё же остальное оставалось как прежде.
Напряжённо размышляя, как избавиться от морока, внезапно поразился кристальной ясности своего сознания. Оно говорило мне, что всё происходящее реально, но только разум твердил об обратном, не воспринимая новой реальности.
Что если всё это не плод больного мозга? Хотел бы я в реальности стать огромным чёрным зверем? Пфф! Конечно нет! Но эта мысль заставила усомниться в том, что я безумен, и дала маленькую надежду.
Для начала надо было решить, если всё происходящее «условно реально», то по какой причине всё это могло случиться со мной. Итак, условно приняв «новую реальность», я начал выстраивать логическую цепочку из тех событий, которые происходили со мной за последнее время, чтобы обнаружить причины моего «якобы превращения».
Но все мысли сводились только к мистике, к суждению, что меня, как в фильме ужасов, мог укусить оборотень. Это значило, что я мог заразиться. Но это было просто смешно! Ведь оборотней не бывает! Это просто сказки! К тому же меня никто не кусал
Была только одна зацепка: перед тем, как сойти с ума, я несколько раз испытывал сильную боль, жар и отказ всех органов чувств. Связав это с начинающейся эпилепсией, я всё больше уверялся в своём умопомешательстве.
Но по какой причине после приступов я выглядел словно мертвец? Насколько я знал, эпилептики не покрываются узорами. С последствиями драки это тоже не вязалось, по той причине, что узоры появлялись равномерно по всему телу, даже в тех местах, по которым меня не били.
Если принять версию "превращения", то узоры на коже являлись последствием внутренних кровоизлияний, происходящих, когда менялось моё тело. Продолжив так рассуждать, я пришёл к выводу, что "превращение" начиналось несколько раз, но, проваливаясь в бессознательное состояние, я тормозил процесс и возвращался в своё прежнее обличье.
А как выглядела моя одежда после приступов? Была порвана на мелкие клочки. Она не могла так изорваться просто из-за драки с одноклассниками. Вдруг в мозгу возникли слова отца: "Ты перерождаешься. Это произойдёт, хочешь ты этого или нет!"