Коротким путём между домов я быстро выбираюсь к парковой окраине Среднего города. Деревья готовятся к зиме, стоят полуголые, полысевшие. Листва укрывает землю и уже успела подгнить. Я перешагиваю через низкую изгородь. Ей-ей, не тащиться же к воротам, тем более вход в парк свободный. Тропинку через кусты я давно протоптала, и она выводит меня на парковую дорожку, а так открытому пространству, на котором свободно растут семь священных дубов.
Парк вовсе и не парк. Точнее, и парк тоже, но давным давно, когда ещё не было ни нашего королевства, ни тем более городка, здесь простирались бескрайние эльфийские леса. Позднее леса погибли в Страшном пожаре. Если верить легендам, горел буквально весь мир. Территории отошли людям, но эльфы ещё оставались в родных краях.
Сколько лет дубам, я не знаю. Может быть, тысяча, а может быть не исполнилось и ста. Как не знаю, и другоесколько лет сердцу паркаэльвийскому святилищу.
Я поднимаюсь по пологим ступенькам бокового крыльца, прохожу через узкий коридорчик в комнату. В святилище прохладно, но я всё равно стаскиваю плащ, пальто, разуваюсь и в носках добегаю до очага, засыпаю уголь в жаровню, разжигаю.
Минут пять я грею руки над огнём, а затем подтаскиваю к жаровне низкую скамеечку, на которую кладу стопку одежды. И начинаю переодеваться. Шерстяное платье горожанкидолой. Как и нижнее бельё. Переступив босыми пятками по ворсистому ковру, я быстро провожу по телу влажным полотенцем. Вообще-то перед облачением в жреческую одежду следует уделить время омовению, но Если последователи юпранства строго соблюдают правила, то для приверженцев эльвийской веры здравый смысл первостепенен.
Шёлк скользит по коже. Я надеваю нижнюю тунику и сразу же, чтобы не замёрзнуть, сорочку из более плотной грубой ткани. Наряд у эльвийских жрецов многослойный. За сорочкой следуют нижнее и верхнее платья, тоже белые. Первый цветной элементрасшитый крупными цветами зелёный жилет. Последний штрихя обуваюсь в туфли и оборачиваю вокруг талии широкий пояс.
Именно пояс и обувь показывают статус жреца. Я младшая жрица, не прошедшая посвящения.
Время поджимает. Я обхожу основные помещения, разжигаю жаровни, чтобы в святилище потеплело, а затем выхожу в главный зал «Обители семи дубов», оглядываюсь. На алтаре лежат подношения, но пища уже заветриласьубрать. Плошку с водойтоже убрать. Воду выплеснуть, плошку помыть и поставить сушиться до следующего раза. Надо бы подмести, но уже не успею.
Я приношу из хранилища другую, чистую, плошку и кувшин с ритуальным нектаром, сажусь перед алтарём на колени.
Те, кто ушли, и те, кто никогда не жили, души и духи, тени и светы, с добрыми намерениями я делю с вами Дом.
Красный нектар льётся в плошку, и я ставлю её на алтарь.
Эльвийские святилищаэто прежде всего приюты. Не важно, кто ты и каким богам молишься, во что веришь. Пока у тебя на сердце добро ты можешь свободно войти и найти ночлег. Точно также в святилище приходят духи и находят кров, пищу.
Короткого приветствия достаточно, я поднимаюсь, уношу кувшин обратно в хранилище.
Возвращаюсь в зал, присаживаюсь перед алтарём.
Десять тысяч северных душ, тридцать тысяч хранителей востока, семь тысяч южан, сто тысяч духов запада! Я пришла говорить!
Я поджигаю толстую свечу, и сочные ярко-оранжевые языки пламени взвиваются к потолку. Я замираю, глядя на огонь, не моргая слежу за его пляской, и вскоре зрение начинает «плыть». Я полностью отрешаюсь от окружающего мира, приподнимаюсь над ним.
Захватывающее ощущение. Я словно возношусь ввысь вместе с пламенем.
Можно забыть обо всём на свете, но я держу в уме цель, концентрируюсь.
Огонь в моём воображении превращается в красный лист бумаги. Я мысленно представляю зависшую в воздухе чернильницу с золотой краской, длинную кисть. Я представляю, как кисть приходит в движение, управляемая лишь одной моей волей, подхватывает каплю краски и начинает выводить на живом полотне руну со значением удачи.
Духи удачи, придите!зову я.Придите же!
Что-то меняется. Я ловлю перемены чутьём.
Руна удачи вычерчена идеально, и отклик приходит.
Но прежде, чем я успеваю завершить ритуал, пламя темнеет, слизывает края руны, искажает картинку.
Я пытаюсь бороться, восстановить руну, но линии искривляются.
Я моргаю, и вместо красного полотна передо мной оранжевый огонь свечи, а в нём проступает знак беды.
Концентрация потеряна, но ещё не поздно вернуть над ритуалом контроль.
О чём вы предупреждаете меня, невидимые гости?
Духи не предсказывают, они предостерегают. И если понять, откуда идёт несчастье, всё можно исправить. Беда может грозить мне, святилищу, кому-то из прихожан. Да кому угодно! Даже никак не связанному со мной родственнику заглянувшей на огонёк души.
Пламя тревожно потрескивает.
О чём вы предупреждаете меня?повышаю я голос.Духи удачи, придите!
Предвестие беды начинает обретать чёткость, линии наливаются пульсирующей чернотой. Я задерживаю дыхание.
Иви!
Со спины на меня кто-то налетает, запрыгивает чуть ли не на шею. И вышибает из и без того зыбкого транса. Я растерянно оборачиваюсь, а свеча сама собой гаснет, и к потолку поднимается струйка тёмного дыма. Плохого дыма.
Глава 6
Рон!беззлобно возмущаюсь я, но Рон весело хохочет, крепко обнимает.
И мне ничего не остаётся, кроме как сдаться, потому что в эльвийских храмах детям можно если не всё, то почти всё. Детиэто радость, а радость согревает Общий дом.
Иви, а что ты делала? Души кормила, да?
Не кормила, а угощала,поправляю я.
Рон не слишком интересуется разницей, выпутывается из моих объятий и уносится вглубь помещений, а ко мне подступает его сестрёнка. Девочка гораздо спокойнее брата, но проблем может устроить не меньше. Если Рон просто шебутной, то она хитрая тихоня себе на уме.
Если сложится, через два-три года постараюсь представить её учителю
Доброе утро, Иви,улыбается она.
Доброе.
Остальные дети окружают, меня, здороваются наперебой, что-то рассказывают, делятся радостями, горестями и все одновременно. Мик, восьмилетний крепыш с талантом к каллиграфии, дёргает меня за подол и застенчиво протягивает спелое краснобокое яблоко.
Про Рона я не то чтобы забываю, просто упускаю излишне деятельного мальчишку из виду. Расплата приходит незамедлительноу уха, едва не задевая меня по голове, пролетает тряпичный мячик.
Нашёл,запоздало кричит из-за спины Рон.
Вот же!
Я не успеваю заметить, кто перехватывает мячик. Дети рассыпаются по залу, и даже сестрёнка Рона принимает в возне живейшее участие. С минуту я наблюдаю за игрой, но приходится вспомнить, что уголь сам себя в жаровню не добавит, и чай сам себя не вскипятит, а детям после игры захочется перекусить, и накормить ихмоя задача. Я же жрица.
Стол я наскоро протёрла влажной тряпкой и вооружилась метлой. Причём не столько ради чистоты, сколько в поисках душевного спокойствия. Размеренные взмахи, дыхание в такт и концентрация на процессе обычно помогали впасть в лёгкий транс, но не в этот раз. Тревога, отпустившая меня утром, вернулась с новой силой. Мне начало казаться, что прямо сейчас беда подкрадывается к «Обители Семи дубов» на мягких лапах. Я передёргиваю плечами, будто сбрасываю наваждение. Помогает.
Шурх-шурх.
Право-лево.
Очищается не только помещение, но и разум. Глупости, сомнения выметаются вместе с мусором.
Шурх.
Мысли текут лениво. И внезапно на ум приходит яркое воспоминание. Я словно снова оказываюсь в мэрии перед парадной лестницей, но теперь лорд Верандо один. Исчезли юные фиалки, исчез градоправитель. Мы с лордом наедине, и он поднимает руку, откидывает со лба волосы, пропускает пряди между пальцами, и в свете люстр волосы переливаются золотой рыжинкой. Лорд опускает руку на перила, и я не могу не заметить, что кисть изящная, а пальцы длинные. Как он меч держит такой тонкой рукой? А ведь по слухам лорд Верандо в обращении с оружием непревзойдённый мастер. Лорд неторопливо приближается, смотрит на меня с бесконечной насмешкой.
Я мотаю головой, картинка размывается и тает.
Вот гад,со злым восхищением выдыхаю я. Даже в мысли пробрался.