Я же стал замечать, что с сознанием в последнее время у меня творится что-то не то. Концентрироваться было трудно, порой не получалось сделать это в должной степени, иногда проскакивали слуховые и зрительные галлюцинации, болела голова, возникали тревожные состояния, когда по необъяснимой причине начинаешь чувствовать ужасное волнение. После инцидента в Пинске подобные приступы участились. За три дня испытал два раза.
Но я никому об этом не сказал, да и мастер не заметил отклонений. Моя энергия была столь сильна, что даже с ужасной концентрацией я мог показать результаты не хуже, чем боец пятого ранга. Отправляться домой и лишаться заработка не хотелось, а потому приходилось делать вид, что всё в порядке.
А вечером в свободные часы после ужина, когда остальные бойцы маялись бездельем или занимались бытовыми делами, я уходил в берёзовую рощицу, росшую примерно в километре позади лагеря, и медитировал, приводя сознание в порядок. Лучше стало или нет, пока было непонятно, но я надеялся, поможет. Кроме того, втайне от всех я занимался развитием природной энергии, но прогресса за последний месяц пока не наблюдалось.
Вот и сейчас, пока время есть, планировал заняться индивидуальными тренировками, но для начала собирался заскочить в палатку, оставить вещи.
Из палатки доносились голоса. Я остановился и прислушался: мои бойцы о чём-то оживлённо спорили
Тёма-то нормальный? возмущался Макс. Да если бы он в прошлую субботу не оставил меня полы драить, я показал бы этим ублюдкам! Мудак он. Обращается с нами, как со швалью последней. Сампростолюдин. Князем вообще случайно стал.
В горячих точках всегда так. У нас прапорщик был в Казахстанетот ещё говнюк был, голос принадлежал капралу Островцевуодному из моих новый бойцов. Он всегда говорил лениво, как бы жуя жвачку. Островцева прислали прямиком из Казахстана, и он был у нас самым старшим: двадцать семь лет, из которых последние два года служил в спецотряде. Я когда из тренировочного лагеря перевёлся, тоже сильно удивился. Но иначе никак, блин Сотровцев вздохнул. Зато тут платят хотя бы. Не то что на обучении.
Ну да, вообще-то, согласился Акула. Артём многие вещи правильно делает. Повоюешь годик хотя быпоймёшь.
Да ну его на хрен, заключил Макс. Через год я уже дома буду. Торчать тут вечно не собираюсь.
Дело твоё, произнёс Островцев.
Эх, мне тоже ещё почти год надо отслужить, произнёс Даниил. Сержант меня хотел отмазать, а не получилось.
Я удивился тому, что в отделении кто-то что-то сказал про меня хорошее за глаза. Думал, с новыми двумя бойцами тоже начнутся проблемы, тоже придётся их ставить на место, показывать, кто тутглавный. Но трудностей пока не возникало. А я порадовался, что оба капрала поддерживали в глазах остальных солдат мой авторитет. Получается, здесь, в особой дружине, сила кое-что да значила. Наверное, поэтому меня и уважали.
Дальнейший разговор слушать не стал. Отдёрнул полог и вошёл в палатку.
И что ты им показать собрался, Макс? спросил я. Как кишки по асфальту разматывать? Радовался бы, что тебя тогда с нами не было, но нет, он сидит тут и ноет.
Максим и остальные тут же замолкли и растерянно уставились на меня.
Пошли, сказал я Максу, поболтаем.
Куда? спросил он.
Пошли, я сказал.
Макс пожал плечами, поднялся с кровати, на которой сидел, и мы отправились на улицу.
Дошли до ближайшего окопа. Рядом лежали наполненные землёй мешки, на них мы и уселись. Несмотря на поздний час, неподалёку кипела работа, гудел экскаватор, вычёрпывая землю из траншеи. А вот вокруг нас никого не было. Лагерь готовился ко сну, жизнь затихала, и только редкие голоса трудящихся срочников, да жужжание экскаватора наполняли тишину, охватившую мир в этот предзакатный час.
Ну и что ты там про меня говорил? спросил я у Макса.
Ничего, буркнул он.
Да ладно, я же всё слышал. Как, говоришь, я с тобой обращаюсь? Как со швалью? Ну простите, что унижаю ваше боярское достоинство. Вы не на курорт приехали. Тут люди вообще-то воюют.
Знаю, произнёс Макс с вызовом в голосе. Он надулся, как обиженный ребёнок, хотя парню уже был двадцать один год. Он поехал сюда после окончания академии.
А войнаэто тебе не школа и даже не академия, где с вами сюсюкаются все, продолжил я. На войнеболь, страдания и смерть, которые тебя пока по счастливой случайности миновали, в отличие от некоторых твоих сослуживцев.
Если бы ты не оставил меня в казарме в прошлую субботу, я бы поквитался за них, Максим посмотрел на меня исподлобья. Об этом я и говорил остальным.
Да это понятно Что ж, можешь думать, что хочешь, но я считаю, твои морально-волевые качества не подходят для службы в армии.
Макса словно током ударило: он встрепенулся и уставился на меня выпученными глазами.
Почему? Хочешь назвать меня трусом? возмутился он.
Нет, ты не трус. Просто поступки твои слишком опрометчивы. Ты не умеешь подчиняться приказам, считаешь, что знаешь обо всём лучше всех, и ведёшь себя неподобающим образом. Ты неуправляем. А таким тут не место. Твоё поведение может стоить жизни другим бойцам, а я на такой риск идти не собираюсь. Тебе лучше служить в Москве или поехать домой и устроиться ну допустим, в дружину великого князя.
Не понимаю Я умею держать оружие в руках. Я могу и хочу воевать. У меня седьмой ранг. А ты меня собираешься домой отправить?! Максим выглядел крайне уязвлённым. На это я и рассчитывал.
Почему ты хочешь воевать? Зачем оно тебе? Лично тебебояричу из другого княжества, которого вообще не касается происходящее здесь? Может, в семье ты будешь полезнее?
Я что, совсем слабак? Ябудущий боярин и настоящий аристократ. Не то, что некоторые.
Подвигов, значит, захотел?
А это плохо?
Я объяснил, что плохо. В общем так. Завтра пишу заявление с просьбой перевести тебя в Москву. Мне в отделении ты не нужен. Тутне курорт.
Думаешь, ты тутглавный? Засекина не перевели, и меня не переведут, пока семья не потребует. Ничего ты не сделаешь.
А я придумаю, что написать такого, чтоб перевели. А если неттак тебе же хуже будет. До конца службы будешь траншеи рыть каждый день и ни на одно задание не пойдёшьуж это я гарантирую. Сам же взвоешь, только поздно окажется.
Я не понимаю, Макс покачал головой. Что тебе от меня нужно? Почему ты ко мне доебался? Из-за того случая на учениях, да?
Да плевать мне на тебя. Ты тут не пуп земли, чтобы я назло тебе из кожи вон лез. Но я не допущу, чтобы в моём отделении люди напрасно гибли из-за долбоебизма отдельно взятых личностей. Вот и всё, что мне нужно.
Ладно, пиши, что хочешь, насупился Максим. Ты же тут у нассержант.
Впрочем, есть и третий путь, сказала я.
М? в глазах парня мелькнула искра надежды.
С сегодняшнего дня ты перестаёшь считать себя самым умным и настраивать против меня остальных бойцов. Неукоснительно выполняешь все приказы, не перечишь, не споришь, соблюдаешь дисциплину. Таковы мои условия. Если нетнам с тобой не по пути.
Максим задумался, уставившись на гору земли рядом с траншеей.
Ладно, хорошо, нехотя произнёс он. Я не буду никого настраивать против тебя. Извини, что наговорил лишнего. Просто понимаешь он осёкся.
Ты жаждешь подвигов. Понимаю.
Ну да! Я хочу показать, на что способен. Я тоже много чего умею. Я должен прославить род, своих предков и всё такое. Как тебе объяснить
Мне вспомнилось личное дело Максима. Новиковы были мелким и небогатым боярским родом, а Макс ещё и младший в семье. Кто знает, какие у него в голове тараканы? Какие внутренние комплексы им движут?
Что ж, дело хорошее, произнёс я, но палку перегибать не надо. И поменьше «я», ладно? Тут нет «я», тут есть мы, отделение. Если каждый будет тянуть одеяло на себя, ничего хорошего не выйдет.
Да понял я уже. Не буду.
Отлично. В общем, так. Даю тебе испытательный срок неделю. Если не увижу, что ты хотя бы стараешься следовать уговору, поедешь в Москву. Ну или окопы отправишься рыть. Всё ясно?
Так точно, с готовностью ответил Максим, и я увидел то, что не видел в нём преждесерьёзное, ответственное отношение. Главное, чтобы оно не исчезло завтра утром. А то на словах можно изобразить всё, что угодно.