Какую природу, не понял Сидор.
Человеческую, вздохнул Кузьмич и поведал Мишкину историю.
***
(История Мишкимилиционера, рассказанного Кузьмичом от Третьего лица).
Отслужив срочную в танковых войсках, Мишка вернулся в родную Сосновку, и стал налаживать гражданскую жизнь, устроившись трактористом в родной колхоз. Мать, уже преклонного возраста женщина, хотела сосватать его за соседскую девушку Валю, работающую почтальоном и два раза в неделю, привозившую на велосипеде письма и газеты из райцентра в деревню. И Валя действительно нравилась Мишке. У нее были красивые блестящие коленки, которые мелькали из-под развивающейся фирменной юбки, когда она, проезжая на велики, развозила почту по единственной в Сосновке улице. Мишке очень нравились ее коленки, и он страстно мечтал стать их обладателем. Но Валька не выделяла Мишку среди молодых парней из близлежащих деревень, то же работающих кто трактористом, кто шофером. Вальку больше интересовали люди солидные, образованными или при должности, агрономы, бухгалтеры, на крайний случай зоотехники. «Я не собираюсь всю жизнь прожить с человеком, от которого вечно пахнет соляркой», как-то ответила ему Валька, на предложение выйти за него замуж. Но тут подвернулся удачный случай. Мишку вызвали в райцентр, в военкомат, для перерегистрации. И военком, пожилой майор с крупными, желтыми зубами, прочитав Мишкину положительную характеристику, написанную замполитом полка, в котором служил Мишка, и предложил ему поступить на службу в милиции. Тут как раз собирались открыть опорный участок в Сосновке, и требовался морально устойчивый, не пьющий, отслуживший армию комсомолец. Мишка сначала замялся, зная, как деревенские парни относятся к ментам, приезжающим иногда вечером из райцентра к сельскому клубу на мотоцикле Урал с коляской, и обязательно увозя кого-нибудь особо буйного с собой в КПЗ для профилактических побоев. Но услышав, от майора, что милиционером сейчас быть, не менее почетно, чем агроном или зоотехником, тут же согласился, подумав в первую очередь о блестящих Валькиных коленках. Он там же в военкомате написал заявление и через неделю его вызвал начальник райотдела милиции и направил в город N- ск на двухмесячные курсы младшего оперативного состава. И вот через два месяца Мишка вернулся в родную Сосновку, в новенькой синей милицейской форме, вкусно пахнущей кожаной портупеей, в блестящих хромовых сапогах и красных погонах с одной маленькой золотистой звездочкой. Ему в райотделе выделали тот самый желтый мотоцикл Урал с коляской, стол в красном уголке правления совхоза «Рассвет» и Мишка приступил к несению нелегкой милицейской службы в отдельно взятой деревне. И тут надо отдать должное, Валька стала благосклонно относиться к Мишке. Вечером иногда она выходила из дома, посидеть с ним на лавочке, щелкая семечки. На танцы в клуб, он конечно ее не мог пригласить. Должность не позволяла. Но вот раза два, подвозил на мотоцикле к райцентру за посылками, которые иногда приходили к кому-нибудь из сосновских и на велосипеде их доставить было затруднительно. В общем Валька не отвергала его как раньше, но свободного времени на нее у Мишки почти не оставалось. При том, что никаких конечно особых правонарушений в Сосновке как до, так и при Мишкиной службе никогда не случалось. Ну, подерется иногда кто-то из молодежи на танцах в клубе. Или какой подвыпивший колхозник, жену с матюгами прогонит вечером по деревенской улице. Ну, или еще корова, чья-нибудь не вернется вечером с луга, загуляв с бычком из колхозного стада. Вот и вся уголовщина местного значения. Зато писательской работы было хоть отбавляй. Каждую неделю вези отчет в райотдел и планы мероприятий по предупреждению правонарушения. Оформляй протоколы про драки и пьянки, и про пропавших коров. Мишка и раньше без особой любви относился к родному языку и литературе, и письмо давалось ему с большим трудом, чем работа в поле на тракторе. Поэтому почти все свободное время он тратил на писанину. А тут еще чуть ли не через день стали вызывать в райцентр на усиления. В общем никакого времени на личную жизнь совсем не оставалось. И видеться ему с Валькой удавалось все реже и реже. И вот однажды, после очередного ночного дежурства в райцентре на слете передовиком животноводческого комплекса, он подъехал на мотоцикле к своей хате, и увидел следующую картину. Возле Валькиного дома стоял грузовик с опущенным задним бортом, в который дядя Вася, отец Вальки с соседским мужиком грузили домовую утварь. Что здесь происходит то, слезая с мотоцикла и протирая внутренность фуражки, спросил Мишка, у стоящей возле штакетника старушки-матери, которая приложив ладонь ко лбу, наблюдала за погрузкой машины. А ничего хорошего, вздохнула мать, печально посмотрев на Мишку, Уезжает твоя Валька. Куда, опешил Мишка. В Камякино. Замуж выходит за Толика тракториста. Свадьба уже на завтра назначена. Да я им сейчас такую свадьбу покажу, рванулся, было, Мишка в сторону грузовика. Но мать, цепко ухватила его за руку и язвительно произнесла: «Поздно. Брюхатая она. Какой месяц уже ходит. А ты не видел, что ли?». Нет, оторопело остановился Мишка.
Надо было сразу ее в стог тащить, а не на мотоциклетках катать, покачала головой мать. И тут дядя Вася закрыл борт машины, которая тут же завелась, выпустив клубы сизого дыма, и проехали мимо них. И через опущенное стекло Мишка увидел слившихся в поцелуе Вальку с Толиком.
Привет, Миш, подошел к ним дядя Вася, протягивая Мишке руку. Вот укатила моя дура в Камякино. Тут не могла себе тракториста, что ли найти, и он в сердцах махнув рукой, развернулся и пошел к своему дому.
Мишка долго переживал предательство Вальки, и на него все больше морально стала давить его милицейская служба. Мало, того, что с ним практически перестали общаться деревенские, которые теперь игнорировали его, а некоторые даже не здоровались и увидев издалека, обходили стороной. Так его еще все чаще стали припахивать в районе, как самого молодого. Иногда вечером возвращаясь на мотоцикле из райцентра, проезжая мимо деревенского пруда, он с завистью наблюдал, как Сосновские пацаны, трактористы, шофера и комбайнеры, в компании пели песни, и пили самогон на берегу после трудового дня. А кое-кто и кувыркался с девчонками на свежесобранном сеновале. И его все больше тянуло к этой привычной деревенской жизни, понятной и расписанной десятилетиями по временам года. И вот один раз, после того как начальник райотдела милиции, приказал ему подменить в выходные другого офицера, с которым тот вместе собрался на рыбалку, Мишка не выдержал и прилюдно послал начальника на юг. А сам сел в мотоцикл, заехал по пути в магазин, набрал водки, лимонаду, разных консервов и приехал к Сосновскому пруду, просит прощенье у пацанов.
После двухдневной непрерывной пьянки, Мишка вернулся в райцентр и написал заявление на увольнение из органов. Его не стали отговаривать. Тем более, что поступил приказ о сокращение опорных пунктов правопорядка. А Мишка вернулся в родной колхоз и еще несколько лет проработал трактористом, пока не наступили новые времена. Колхозы позакрывали, а молодежь разъехалась в поисках лучшей жизни. Милицию переименовали в полицию. А вот Мишка никуда не уехал, и продолжал жить в Сосновке, перебиваясь своим хозяйством и случайными заработками. Но с тех, еще не таких уж далеких времен, за ним так и осталось прозвище Мишка-милиционер.
***
Подойдя к правлению бывшего колхоза «Заветы Лукича», одноэтажному, барачного типа, давно некрашеному зданию, они увидели Мишку, сидящего на корточках у поваленного штакетника и еще с десяток деревенских мужиком, задумчиво куривших у входа. Чуть в стороне, у полуразрушенного павильона автобусной остановки, стоял старенький автобус «Пазик» без заднего колеса на домкрате. Рядом, с ним крутился водитель, пытаясь снять монтировкой покрышку.
Повезло вам, увидев их обрадовался Мишка, У нас автобус сломался. Может успеете оформится и вместе поедем.
Куда, не понял Кузьмич.
На космодром. Тут километров двадцать еще.
В это время к правлению совхоза, оставляя клубы пыли подкатил не первой свежести Джип, из которого вышел полноватый мужчина в рубашке с коротким рукавом, соломенной шляпе канапе, с потертой кожаной папкой под мышкой.