Я вдруг поняла странное. Эта кошмарная ночь закончилась для меня, но она не закончилась для ребят, которым еще предстоит делать сложную работу. Опасную, наверное.
Коэн вышел в коридор, чтобы ответить на чей-то звонок, а я, не отрываясь, смотрела на мужчину, который вчера провел мне пальцем по вырезу в блузке.
Вы оба уходите?
Нет, только я,Арнау пока не поднимался с колен, и это выглядело очень интимно. Гэл останется с тобой, почитает сказки, уложит в постель. Накормит, если голодная.
Он всегда издевался. Всегда иронизировал, никогда не давал спуску. И все же сейчас он отправится туда, где может быть ранен сам, где будет не до шуток. И мне, несмотря на всю иронию, хотелось пожелать ему удачи.
Вот только язык не поворачивался. Соревновались между собой упертость, бунтарство и волнение.
Ты же хочешь это сказать, я вижу,подбодрил меня аккуратно. Глаза, как плавленая ртуть, улыбка ждущая, завлекательная. Давай.
Он слишком хорошо меня чувствовал. Или чувствовал людей в принципе.
Будь осторожен.
Мне подмигнули.
Молодец.
И Арнау поднялся с колен, получив то, что хотел.
Он умел делать это вот таквызывать чувство, что тебя только что отымели. Обыграли на пять ходов, взглянули свысока и потрепали по голове. А дальше всегда хотелось кинуть вдогонку чем-нибудь тяжелым.
Присмотри за ней,бросил он в коридоре Гэлу. Я ушел.
Коэн, не ответив, встал в дверном проеменадежный, монолитный.
Хлопнула входная дверь.
Ты голодная?
Я же, сидя с поджатыми ногами на диване, до сих пор чувствовала, как мои пальцы обхаживает язык Эйса. Нежный, аккуратный, умелый. Как погружаются фаланги во влажную глубину чужого рта
«Черт, я попрошу его сделать это еще раз. В качестве новогоднего подарка. Кто бы знал, что это так эротично?»
Он выбил из меня не только боль левой ладони, но также воспоминания о Салиме. Он все заменил собой. И тому, кто стоял в дверях, я ответила честно:
Да, я голодная.
Вот только в глаза смотреть не стала.
* * *
Хрустящий багет, ломтики ветчины, сыра, салат плюс заправкавот что приготовил на ужин Гэл. Положил на тарелку передо мной, сам поставил греться чайник. И пока заваривался в кружке чай, я успела вытащить из бутерброда ветчину и сыр, а также сжевать салат. Хлеб отламывала кусочкамидля меня всегда в подобных нагромождениях его было слишком много.
Он тебя так и цепляет?
Мы оба знали, о ком вопрос, об Эйсе.
Он, наверное, всех цепляет.
Коэн в темной футболке с коротким рукавом и джинсах, а мневсе равно, что голый: когда у мужчины такой телесный рельеф, его не спасает от жадных взглядов одежда.
Если бы сейчас прозвучал ответ: «Да, всех», я бы тут же задалась вопросом о том, сколько их было, этих «всех»? А ответу «нет» попросту не поверила бы.
Но Гэлприрожденный парламентер, и потому отозвался он иначе:
Если будет продолжать, можешь сказать мне, и я с ним поговорю.
И он перестанет?
Думаю, он с уважением отнесется к моей просьбе.
Потому что ты в команде главный?
Коэн сел на стул напротив меня.
Нет, не главный, мы равные звенья в этой цепочке. Но к просьбе он прислушается. Так поговорить?
Мне почему-то представилось, что после подобного разговора Арнау может начать меня игнорировать. Будет приходить в дом, скользить по мне взглядом, как по мебели, перестанет здороваться, прощаться, станет напрочь упускать меня из внимания. И этот сценарий мне не нравился. Он «скреб» гораздо больше мысли о будущих подтруниваниях. В конце концов, эта ирония и эти издевки пусть и перчат мне кровь и вызывают некоторое раздражение, но также вносят в мою жизнь приятное разнообразие. У меня давно такого не было. И я бы соврала, сказав, что наше общение с Эйсом мне не нравилось.
Не нужно. Я не настолько слабая, чтобы не справиться самой.
Хорошо.
Пока Коэн занимался своим бутербродом, я дула на слишком горячий чай.
Вы готовите сами? Кто из вас повар?
Обычно я. Но готовлю только простые вещи.
А из ресторанов еду не заказываете?
Редко. Потому что часто не имеем возможности её есть, банально не бываем дома. Работы очень много.
Вы давно в «ТриЭс»?
Давно.
Пока он ел, я думала о Салиме. И об Арнау, который выдвинулся в ту сторону за ноутбукомвсе ли пройдет по плану?
С ним ведь все будет хорошо? не удержалась, явила вслух беспокойство.
С Эйсом? Конечно.
Прозвучало увереннона душе отлегло. Еще болела рука, но уже не так сильно, рана больше не мешала думать, чувствовать, замечать атмосферу.
Только Салим Он посмотрит записи с камер, наверняка свяжет меня со всем, что случилось вечером. Попробует отыскать
Попробовал бы, но не успеет. Его самого сегодня ночью возьмут, и потому волноваться не о чем.
Как с Гэлом легко, как просто. Не мужчинамечта. Как друг. Когда у тебя всего неделя, лучше оставаться друзьями, лучше не усложнять. А то чувстваони такие: рождаются быстро, уходят неохотно. А когда мужчина красив, галантен, уверен в себе, надежен и корректен, как Гэл, когда с ним тепло Мне пришлось сдвинуть поток размышления в сторону. От греха грехов подальше.
С ним там будет кто-то? С Эйсом?
Конечно. «ТриЭс» большая организация.
Мне показалось, или в глазах Гэла мелькнули смешинки? Мое волнение относительно Арнау его забавляло, но не нервировало и не злило, как могло бы злить того, кто испытывает к даме влечение. Обычно ревностьспутник всех ситуаций, где «она смотрит на кого-то еще».
От скользкой темы я удалилась, чай остыл до приемлемой температуры, и хотелось еще вот так спокойно посидеть, пообщаться о разном, поэтому вопросы я выдумывала на ходу.
А какие ситуации в вашей работе самые сложные? Если об этом можно говорить.
Можно. Гэл закончил с бутербродом, пододвинул к себе чашку с чаем. Сложные, когда приходится сопровождать сделки, где у каждого в кобуре оружие и где каждый от малейшего разногласия готов пустить его в дело.
Там же могут ранить?
Могут.
А забавные? Бывают у вас такие?
Когда накачанный мужчина откидывается на стул и ведет плечами, ты следишь за этим движением, как за эротическим роликом. Главное, слюной не капать.
Ну, нас пару раз нанимали телохранителями дамы. Дамы, которым не была нужна защита в принципе.
Наверное, потому что с вами не стыдно показаться на публике?
Я рад, что ты так считаешь.
Эти двое уже довели мой мозг до состояния, когда я бы и сама была не прочь показаться с ними на публике. Не один раз. И вообще. Это «вообще» смущало меня саму больше всего.
Скажи, я могу кое о чем тебя попросить?
Конечно. О чем?
Будь мне другом.
Наверное, это странная просьба, но во времена, когда все нестабильно и слишком быстро меняется, нужен кто-то «свой», тот, кому ты веришь.
Коэн долго смотрел на меня, глубоко, прежде чем спросить:
А кто такой друг в твоем понимании? Как он себя ведет?
Ну другу можно доверять. Рассказывать, делиться. Знать, что с ним можно не ждать подвоха, что он всегда поддержит тебя, отнесется с уважением.
«Защитит. Даже от собственного товарища».
Почему он улыбалсяэтот парень, сидящий напротив меня?
Собственно, я и так рад относиться к тебе так, как ты только что описала. Но «другом» при этом называться не хочу.
Почему?
И что-то кольнуло внутри. Может, я ему совсем не нравлюсь? Или ему не хочется сближаться с тем, кто вскоре уйдет из его жизни в свою? Давать обещания?
Тишина.
Потому что между друзьями невозможен «карьерный рост».
Что ты имеешь в виду?
Отсутствует возможность сближения.
Обычно да Но не всегда.
О каком сближении речь, когда нам вместе жить всего семь дней? Уже шесть.
Гэл поднялся из-за стола, убрал чашки, а после опустился на софу позади меня, вытянул руку вдоль спинки. Поза расслабленная.
Могу я показать тебе кое-что?
Что?
Иди сюда ко мне, садись. Я тебя обниму, поглажу по голове, поддержу после долгого и трудного дня. Ведь друзьям так можно?
Э-э-э, можно, наверное. Мое беспокойство относительно того, что сейчас случится, перемежалось с желанием улыбнуться. Забавно все это.