Не успела я додумать, как Эйс процедил со сталью в голосе.
Тормози. Она ранена.
Секундная задержка с ответом.
Здесь еще нельзя. Слишком близко.
Я пересяду.
Не знаю, как он понял. По бледности моего лица? По пятнам на подоле? Вот только ткань темная, расшита блестками, пятна в такую впитываются, как в болото, даже с фонариком не разглядишь. Он смог.
Сел на заднее сиденье, резко захлопнул дверь, и «Барион» опять рванул с места.
Дай.
Руку пришлось размотать из подола. Я мерзла: наверное, терялась кровь. Арнау, не включая свет, пару секунд смотрел на ладонь, потом выругался сквозь сжатые зубы.
Почему сразу не сказала?
Да я не должна была. Они мне не няньки, не медики, я собиралась перевязать ладонь по прибытии. Чем-нибудь. Показать наутро врачу. В конце концов, я подписывалась на риск, понимая, что он может в теории и на практике привести к травмам. Вот, привел. Ведь ранение не пулевое, не они меня «не уберегли». Просто неудачно упала.
Зашуршала сумка, Эйс откуда-то достал упаковку стерильного бинта, сорвал с него бумагу.
Что там?
Взгляд Гэла с тенью беспокойствав радужку его глаз вкрались бордовые оттенки. Наверное, отсвет с проспекта.
Рваная рана,пояснил Арнау,сухожилия целые.
В больницу?
Пока он мотал мне руку бинтом, затормаживая кровотечение, перечислял:
Трихфенол есть дома, триамин тоже. Зажимы, степлеры Нет, в больницу не едем.
Понял.
«Барион» ускорился еще.
Теперь меня, трясущуюся, держал за раненую руку Арнау. Держал мою ладонь между своими, как жемчужину в раковине, не давил. Он говорил и вел себя так, как будто точно знал, что делал. С ним рядом делалось легче, чуть-чуть спокойнее. Не знаю, как именно он увидел безо всякого фонаря детали повреждения, но дрожать я стала меньше.
* * *
Выпей это.
Гэл принес стакан с чем-то шипучим.
Пытка закончилась, Салим и его поганый дом остались в прошлом. Ненавистное платье сброшено в спальне. Хорошо, что я не поранила ноги, пока неслась по чужому газону босикомнаверное, невезение должно уравновешиваться везением. Хотя бы чуть-чуть.
Что это?
На мне длинная футболка, легинсы, натянуть которые одной рукой было проблематично, но сидеть перед парнями в платье было бы крайне дискомфортно.
Это снимет боль. Частично, но все же.
Эйс, сидящий передо мной на корточках, уже разматывал бинт, собирался обрабатывать рану. А мне до тошноты не хотелось на нее смотреть.
Где ты так?
Упала. Неудачно.
Да, неудачно,подтвердил Арнау, нахмурившись, и мне пришлось-таки взглянуть на косой и неровный порез, вспоровший ладонь. Наверное, недостаточно глубокий для того, чтобы повлиять на двигательные функции, но крайне болезненный. Это придется сшивать. Ты терпелива к боли, Недотрога?
Что ему ответить? Что «не очень», как и все девчонки? Что мне страшно, что хочется плакать, что я, конечно же, боюсь боли? Только киснуть перед нимэто окончательно признать поражение.
Наверное, что-то он прочитал по моим глазам, потому что пояснил:
Я обезболю максимально. Иглу использовать не буду, только «скрепки»,и кивнул на разложенные на подносе рядом странные мелкие пластиковые штуки, походящие больше на канцелярию, нежели на объекты медицинского назначения. Это быстрее и менее болезненно. Хорошо?
Зашипев, потек по ладони антисептический раствор.
Морщась, я заглотила жидкость из стакана.
Или доктор. Или он. Делать однозначно что-то придется.
У тебя хорошие медицинские навыки?
Если уж отдаваться для хирургических процедур, то только профессионалу.
У меня все навыки хорошие.
Если бы не залегшие очень глубоко чёртики в серых глазах, при этих словах Эйс действительно показался бы мне серьезнее и глубже. Очень серьезным в этот момент и очень глубоким.
Что это было? На что ты напоролась?
Меня отвлекал Гэл. Пока Арнау делал с ладонью что-то, отчего ее хотелось выдернуть, зажать себе рот, кинуться в комнату и разреветься, Коэн держал мой взгляд своим.
Говори со мной, Лив.
Мне же хотелось молчать. И плакать. Скреплять рану «стяжками» было не просто неприятноэто был еще один вид пытки.
Зачем?
Веки щипали слезы.
Затем, что, когда ты говоришь, ты не концентрируешься на боли. Не усиливаешь ее вниманием.
Я не знала, прав ли он, но ответила.
Это была клумба наверное. И низкая ограда по периметру Очень острая. Я никогда такой раньше не видела.
«И уж точно не додумалась бы декорировать такой сад, если бы он у меня был».
Ты упала на нее?
Да. Когда из-за кустов вышел охранник. Я перепугалась. Помолчала. И потеряла туфли
Забудь про туфли. Расскажи мне про разговор Салима в машине
Коэн умело водил меня по чертогам памяти так, чтобы я не натыкалась на самые ужасные моменты, но желала чем-то поделиться.
Онругался, кажется Я дам телефон, вы послушаете, если он записал
Я уверен, что он записал.
Глаза Гэла снова теплые, почти целиком зеленые, и вот там глубина, хоть падай с высотки. Множество матрасов, которые удержат, уберегут, спасут. А еще в них глубоко внутри залегли беспокойство и скрытая яростьтакая холодная, что ее почти не видно, контролируемая. Мне отчего-то казалось, что с Салимом разберутся жестко. Даже если не сам Гэл, то он однозначно отдаст такой приказ. Наверное, потому что этот взглядя впервые впустила в себя чувство о том, что я «их девочка»: просто поиграть, просто погреться об него, как греются об воображаемый плед.
Даже боль, которая дергала ладонь, стала почти выносимой. Но она все равно саднила, все равно оставалась сильной.
* * *
Я закончил.
Когда Арнау это произнес, Коэн покинул комнату с моим телефоном в руках, чтобы скопировать запись. На ладони теперь красовалась череда синих скрепок, проходящих как неровный пунктир по карте сокровищ.
Они удержат шов от расползания.
Поверх шва мне наложили прозрачную мазь, после принялись обматывать руку чистым бинтом. Все умело, все профессионально.
У Эйса были теплые ладони. Очень мужские, больше моих.
Завтра станет гораздо легче.
Я сомневалась, что завтра станет легче: глубокие раны быстро не заживают, но спорить не стала. Лишь невесело улыбнулась ему, сидящему передо мной на корточках.
Теперь ты прочно ассоциируешься у меня с болью.
Арнау шутливо втянул воздух, как сделал бы, обжегшись о раскаленную плиту.
У-у-у, как это плохоВ голосе насмешка, в глазах бесовские искорки. Придется это исправить.
Я полагала, исправлять это он намеревался «когда-нибудь в обозримом будущем», но он вдруг сделал то, чего я не ожидала. Взял мою здоровую руку с дивана, поднес к своему лицу и
Мои пальцы никогда не посасывали. Ни один. Мне всегда казалось, что это действо больше дурацкая шутка, нежели то, что кому-то может нравиться. Но Арнау погрузил мой указательный палец на треть себе в рот, и у меня перехватило дыхание, когда сомкнулись его губы, когда кожи коснулся его язык. Эта волна, начавшаяся от руки, прошла мне через мозг, послечерез сердце и опустилась в живот. В самый низ. Он сосал его очень чувственно, очень неторопливо. Затем второй, потом третий Он погружал их в себя с такой чувственностью, что дышать я больше не могла: оторопела настолько, что даже руку вырвать не пыталась. Его рот, его губы, его языкна них вдруг сошелся фокус моего мира, и, когда мою руку мягко отпустили, я все еще сидела, задержавшись на вдохе.
Выдыхай,посоветовали мне мягко.
«Выдыхай». А у меня мозг не там, у меня голова не там, я забыла про «скрепки».
Теперь я ассоциируюсь у тебя не только с болью?
Главное, не выдать ему, куда ушел пожар, не показать, насколько меня пробило.
Только чертики в серых глазах, только мягкая насмешка в них. Необидная.
Выдохнуть мне удалось только, когда в комнату вошел Гэл, тогда же получилось разорвать с Арнау зрительный контакт.
Да, разговор удалось перевести.
В нем есть полезное?
Мне требовалось это знать. Очень.
Да. В нем важная информация. Эйс, ты должен быть у него дома через двадцать минут, Салима и охрану оттянут на себя наши. Заберешь ноутбук.
Не проблема.