Вы сомневаетесь в слове Императора? Приподняла подбородок Ее высочество.
Император так боится вас? Смотрел Засекин на меня.
Мне неведомы его мысли, пожал я плечами. Но пять Борецкихэто удобная страшилка, чтобы напугать всех. Своих и чужих.
Постойте, но он же вас простил, о чем-то лихорадочно размышлял княжич.
Ну, подождете в войске императора какое-то новое зло. Лет двести или триста, констатировал я то, что он наверняка уже понял. Все честно.
Ведь каждый монарх стремится к тому, чтобы стать абсолютным. И как убедить остальных самостоятельно отдать свою власть? Только хорошенько напугатьчтобы люди сами встали в общий строй. На короткий срок, конечно жеведь все очень тщательно изучают клятвы, которые невозможно нарушить. Интересно, Юсуповы и их союзники уже накинули на себя ярмо, полагая его несущественным и мимолетным? И если дакак же они меня возненавидят: за то, что остался жив
Люди умирают, господа, хлестко произнесла Ее высочество. Сколько еще погибнет из-за ваших сомнений? Выбирая между службой и смертью, делайте то, что говорит вам ваша честь!
Прошу снять барьер. Я желаю принести клятву. Протер княжич Засекин ладони о подкладку карманов своего пальто и напрягся так, что побелело лицо.
Мы все желаем, встали в линию княжичи.
Мне будет достаточно слова, покровительственно кивнула принцесса.
Что вы, как можно, поднял я руку, привлекая внимание охраны Аймара. Снимите барьер между домами.
Благодарю, отмахнулась от меня Ее высочество, стараясь скрыть нетерпение. Господа, повернулась она к гусарам за моей спиной. Прошу быть свидетелями этому дню!
Я, княжич Засекин Олег, упал на левое колено юноша. Полномочиями, данными мне моим князем и князьями земель Самарских, Хвалынских и Черкасских, их именем и словом клянусь перед людьми и богом быть людьми твоими. Отныне мы будем сражаться за тебя, не оставим советом и помощью, не бросим в плену и не поднимем руки против твоих владений и семьи, и не покинем тебя на поле боя, князь Максим Борецкий.
Величаво кивнувшая было принцесса замерла.
Встань, княжич. За вашу верность, жалую вас землями родовыми в границах до сего дня и достоянием, что было вашим до служения. Клянусь защищать вас с мечом в руках или в суде, не бросить и не оставить ваши семьи в час беды. В доме моем вы всегда найдете кров и стол. В этом клянусь перед и людьми богом.
В тишине помог подняться я княжичу и троекратно поцеловал в щеки, оставив по правую от себя руку.
Господа! Дрогнул голос Ее высочества.
Я, княжич Жевахов Давид, полномочиями, данными мне моим князем и князьями земель Имеретии и Кахетии, князем Телави князьями Лории, их именем и словом клянусь перед людьми и богом быть людьми твоими. Отныне мы будем сражаться за тебя, не оставим советом и помощью, не бросим в плену и не поднимем руки против твоих владений и семьи, и не покинем тебя на поле боя, князь Максим Борецкий.
Я, княжич Кропоткин
Господа, вы совершаете ошибку! Звучало непонимание принцессы громко и отчетливо, но его слово никто не слышал.
Я, княжич Трокуров
Встань, княжич. Поднимал я поклявшихся с земли, щедро одаривая их тем, что они и сами владели.
И меня слышали, и меня виделии друзей моих, и войско.
Я, княжич Куракин Переходили под мою руку земли по Дону и Волге, по Днепру и вдоль быстрых горных рек Кавказа.
Пока с той стороны не осталось никого.
Орлова, правда, не досчиталисьно, говорят, он уехал еще утром.
В какой-то момент ушла в дом Ее высочествоникто никого не держит, а стоять и смотреть на происходящее, видимо, было выше ее сил.
Князь Шуйский, могу ли я вас просить организовать переход в ваши земли? Повернулся я к задумчиво изучающему диспозицию Александру Евгеньевичу. Или куда-то поближе к месту боя?
Убивать Юсуповых? Это можно, кивнул он. Артефакты сейчас доставят.
А что тут, собственно, происходит. Замер в дверях отеля князь Давыдов с двумя рюмками в руках и бутылкой вина, прижатой локтем к боку.
Господин полковник! Под мою руку только что перешли тридцать два княжества.
Да я же всего две рюмки выпить отошел!!! Возмутился Василий Владимирович, гневно посмотрел на хрусталь в своих руках и в сердцах бросил на траву.
Господин полковник! На мои владения напали, пока я находился на службе. Прошу дать мне отпуск для решения личных вопросов.
Правда, то, что рюмки Давыдов бросил, не помешало ему остервенело откручивать пробку на винной бутылке.
То есть, на земли моего офицера напали, пока он находится на службе Повторил Давыдов, замерев, а затем взглядом нашел Ломова. Дайте-ка знамя, корнет. Я точно знаю, где его попытаются сорвать!
***
Сбоку князя Шуйского осторожно потормошил переводчик:
Великий князь Аймара Катари желал бы знать, чем он и его семья могут помочь этому юноше до момента, когда он переоформит княжество на Аймара Инку.
Вы знаете, уважаемый Катари, тихо ответил он, глядя на будущего свекра. Я всю жизнь ждал момент, когда этот юноша перестанет быть нужен. А сегодня он дарит княжество и идет бить моих кровных врагов.
И что вы порекомендуете великому Аймара Катари?
Не изволит ли он прогуляться с нами на войну?
А что, так можно? Переглянувшись с работодателем, уточнил переводчик.
О, разумеется, это старинная русская традиция, вежливо покивал князь.
Вот как, интересно. И как же называется эта традиция?
Nashih byut.
Тогда, пожалуй, мы согласимся.
Глава 16
Столицакак стальная чаша, полная золота. Какой бы сильный урон ей не нанесли, золото застрянет в прорехах. Даже если разнести весь центр городашелест золотых монет за семь-восемь месяцев все исправит. Останется только привыкнуть к новой линии горизонта: местами строители не удержатся, да пристроят пару-тройку этажей к заново возводимым домам, а где-то вместо объекта исторического наследия возведут-таки высотку. Пока все в строительных лесах и гудит огромной стройкой, не разобрать замысла архитекторовдаже на бумаге день изо дня меняются проекты, а единственно точными остаются лишь суммы взяток, которые предлагают и иногда даже берут. Каждый день бегают приказчики торговых домов, обивая пороги городского советаищут, дать бы кому денег, да урвать кусочек столичной земли, неожиданно ставшей свободной. Суета, нервы, подлость, связии ведь верят, что им-то точно удастся все изменить. А когда не получаетсярасстраиваются искренне, будто и в самом деле был у них шанс. Будто все уже не поделено месяцем раньшев тихих кабинетах с высокими потолками.
Через пару лет туристов проведут по новым улицам и будут рассказывать про старую Москву: и если соврут, то не сильно. Дух города, что горел, перестраивался, был признан столицей Империи и с тех пор навязывал свою волю огромной территории, все еще здесь. И люди, которые формируют этот дух, тоже никуда не собирались уходитьдаже если на их планы сбрасывают гору.
Как вы могли допустить.
Первый Советник, князь Черниговский, до того меланхолично смотревший через окно Кремлевского дворца на город, невольно проверил взглядом, не открыты ли ставниуж слишком холодом повеяло.
Между ставнями и окном был стол и кресло с Императором, но смотреть на государя в такие моменты не рекомендовалось. Равно как и думать, насколько он разъярен, раз эмоции пробиваются в реальность изменением температур.
Люди менее опытные изучали бы ковер на паркете под ногами, но князь Черниговский вину за собой не чувствовал и показывать ее языком тела не собирался. Более того, виновника Первый советник знал точно. Но быть первым чиновником империиеще не означало, что можно забыть тягостное ощущение подчиненного перед начальником, всю эту невозможность возразить с раздражением:
« Да час назад ты сам, болван, велел не пускать к тебе бояр посольских!»
А ведь те пришли: от всех родов, кои Император заманил в ловушку и поставил перед лицом неизбежного уничтожения. Приехали, прилетели, прибежали к стенам Кремляискали встречи с государем, но получили отказ; пытались найти знакомых среди дворцовых чиновников, да что там: отчаявшись, ловили простых охранников за руку и, с мольбой глядя им в глаза, надевали на пальцы золотые перстни с самоцветами: лишь бы устроили встречу с Императором, лишь бы словечко в защиту передали!.. Словно не бояре, а те самые приказчики, что верили, будто могут все изменить