Ну, про тебя-то разговор особый, разливая товарищам еще по маленькой спирт, хлопнул его по плечу Берген. Я вообще не понимаю, почему ты со своей дудочкой волшебной до сих пор деньгу не заколачиваешь?
И как же ты предлагаешь заколачивать? усмехнулся Михаил, залпом выпивая спирт и занюхивая сыром. Порчу наводить или привораживать и снимать венец безбрачия?
Собравшиеся рассмеялись.
В самом деле, последние десять лет после отмены не только политики научного атеизма, но и любой другой идеологии, народ как с цепи сорвался. Пытаясь наверстать упущенное, сбитые с толку и дезориентированные обыватели, как это и прежде случалось в кризисные годы, нередко ударялись в дебри махрового шарлатанства от оккультизма. Самозваных колдунов и ворожей, которым хотелось подбить третий глаз, развелось столько, что реклама их услуг прокралась даже в серьезные издания вроде газеты, где работал Михаил.
У меня дед умел лечить наложением рук, после паузы признался Артем Соколов, глядя куда-то на покрытые вечерним туманом громады гор, похожих на Кавказ, но неуловимо других. Кровь затворял, лихорадку снимал. Обращался почему-то к какому-то Финисту, говорил, что мы от него род ведем.
Михаил улыбнулся, думая о том, как бы убедить лейтенанта, чья удачливость вошла в поговорку, развить семейный дар, связанный с редкой сейчас в человеческом мире магией вещих птиц Ирия. Похожее ведовство ощущалось и в старшей дочери Царевых Маше, единственной в семье.
А я вот недавно у одного шамана интервью на севере брал. Только не знаю, настоящий он или нет, решил поддержать тему Роман Коржин, который после одного из обстрелов тоже уверовал в способности Михаила и на его дудочку смотрел с благоговением.
А как зовут того шамана? заинтересовался Берген Хотоев, который еще во время первой командировки обещал навести справки, но так и не смог вспомнить имя целителя из тундры, поставившего на ноги его отца.
Дайте подумать, нахмурился Коржин. Помню, что имя там было то ли Тархан, до ли Дастархан
Дархан? подался вперед Берген.
Правильно, оживился Коржин. Дархан Кудаев.
Это он и есть, с немного виноватым видом повернулся к Михаилу Берген.
Главное, общими усилиями вспомнили, подытожил Артем Соколов.
Михаил навел справки. Старого Дархана Кудаева соплеменники действительно почитали как могущественного ойууна, и он мало кому отказывал в помощи.
Кочевья тундры, конечно, не ближний свет, деловито рассуждал при жизни никогда не покидавший пределов родной деревни дед Овтай. Но я-то уже хотел тебя в Бразилию отправить. Туда, так и не доучившись, вместе с белогвардейцами подался мой последний ученик Тумай. Там живет и практикует его внук.
Михаил не первый раз слышал этот разговор о Бразилии, но какое-то странное предчувствие его все время останавливало. К тому же он знал, что по деньгам их семейный бюджет не потянул бы даже авиаперелет. Все-таки, в отличие от многочисленных шарлатанов, Михаил не заколачивал бабки приворотом, наведением порчи и прочисткой разных чакр. А так как португальский он не учил, на командировку рассчитывать тоже не приходилось. Ему и поездку в тундру пришлось буквально выбивать.
У нас не этнографический альманах и не вестник Географического общества, пробурчал начальник отдела, едва Михаил озвучил идею подготовить сюжет о жизни коренных народов Севера и Сибирии.
С главным редактором он все-таки решил посоветоваться и неожиданно получил добро. Оказывается, спонсоры их издания давно хотели увидеть репортаж о том, как Углеродный гигант борется за сохранность природы Арктики и помогает оленеводам, в то время как другие олигархи их только спаивают и пытаются согнать с исконных земель.
Конечно, Михаил не обольщался по поводу олигархов, но к крупнейшему предприятию, тащившему на себе почти весь бюджет края, относился в целом положительно. Он пообещал все написать, как просили заказчики, и отправился готовиться к командировке. Но тут возникло еще одно непредвиденное обстоятельство. Вера непременно хотела поехать вместе с ним. Она как раз взяла отпуск и даже договорилась с дедушками и бабушками, чтобы они по очереди сидели с Левушкой.
Я всю жизнь мечтала увидеть тундру летом, умильно глядя на мужа, ластилась она. Да и стойбище оленеводовпросто потрясающая натура.
Поначалу Михаил хотя и удивился, но ничего не заподозрил.
Я согласен, что виды там и вправду роскошные, кивнул он, прикидывая, хватит ли пленки. Но условий никаких. Все удобства в тундре!
Можно подумать, у нас в деревне такие уж условия, милой пушистой кошечкой фыркнула Вера.
Михаил пытался привести еще какие-то аргументы, но жена проявила настойчивость, продолжив уговоры ночью, и он не устоял.
Ну можешь же ты мне сделать подарок на годовщину свадьбы, привела Вера последний аргумент, отправляя мужа за вторым билетом. А на обратном пути заедем к Мудрицким.
Михаил, который собирался войти в лифт, едва не уронил в шахту бумажник, вовремя успев отдернуть руку и в недоумении глядя на жену.
Ну ты же не думал, что я отпущу тебя одного, мягко, но решительно обняла его Вера.
На Кавказ и Балканы как-то отпускала.
Это другое, проговорила она проникновенно. Я ведь знаю, зачем ты едешь в тундру, и чувствую, что должна находиться с тобой рядом!
В столице региона они пробыли недолго, только для того, чтобы осветить мероприятия, посвященные празднику летнего солнцестояния Ысыахуи послушать известных сказителей-олонхосутов.От города до месторождения, где Михаил взял интервью у главного инженера и пообщался с рабочими, они добрались на вертолете, а дальше пересели на вездеход.
Вера держалась молодцом, и, хотя в пути ее укачало, жаловаться и отступать не собиралась. Она продолжала вести себя так, будто это туристическая поездка, и с восхищением смотрела по сторонам, вздыхая лишь о том, что на ходу не может делать зарисовки. Михаил, где получалось, снимал на фотоаппарат, но Вера гордо утверждала, что настоящие художники рисуют только с натуры.
Освещенный рассеянными лучами чуть проглядывающего среди облаков прохладного солнца пейзаж и в самом деле завораживал той неброской хрупкой красотой, которая пленяет в Средней полосе, только более суровой. Им повезло увидеть Север в цвету. Источающие древнюю магию вересковые пустоши оттеняли белесоватые заросли похожего на коралловые рифы ягеля и древних мхов. Белые цветы морошки и розовые соцветия княженики рассыпались по сопкам и болотистым низинам среди травы и карликовых берез. Возле камней, где преобладали кладонии, природа неуловимо напоминала склоны Ай-Петри или высокогорье Кавказа.
В траве и среди мхов копошилась непуганая живность: шныряли пестрые лемминги, на кочках караулили любопытные евражки. Попадались снежные бараны и зайцы-беляки. Ближе к стойбищу дорогу пару раз пересекли сменившие шубку на голубовато-серую осторожные песцы. Впрочем, мирно пасущихся среди ягеля и хилой травы низкорослых северных оленей и даже недавно появившихся телят небольшие хищники не трогали. В основном рыскали возле человеческого жилья, с вожделением поглядывая в сторону развешанной на шестах вяленой оленины.
Здешнее кочевье при всей его архаичности производило впечатление благополучия. В последние годы, когда массово начали закрываться промышленные гиганты и предприятия сферы услуг, многие жители Крайнего Севера, оставив построенные для них Советской властью поселки, вернулись к традиционному кочевому скотоводству. Что поделать, даже в центральной России многие выживали лишь за счет приусадебных хозяйств.
В стойбище царило небывалое оживление. В чумах остались только дряхлые старики и бабушки с младенцами. Оленеводы и члены их семей толпились у реки, что-то рассматривая. Под ногами, виляя бубликами-хвостами и возбужденно тявкая или подвывая, крутились остроухие собаки.
Что происходит? удивилась Вера, отмахиваясь от вездесущих насекомых.
Михаил лишь плечами пожал, повернувшись к их провожатому и водителю Николаю.