Но вы же собрались его поддержать?
Только чтобы уравнять шансы. Да, да И вот здесь мы возвращаемся к барону Драйверу с его притоном. Они нам пока нужны. В Пойме Ригины работать очень сложно. Очень. Люди любят своего принца, и неприязненно встречают всех, кто пытается как-то дискредитировать его. Даже всё плохое они списывают на болезнь его высочества и терпят, жалея его. Барон Драйвер вынужден будетпосле того, как Ангел соберёт достаточно информации о нем и его притоне, сделать эту работу по дискредитации Хлорингов в Пойме вместо нас, да, да И только после того, как он сделает своё дело, крестоносцы покончат с ним. Этот притон станет золотым ключиком, который откроет для Рима шкатулочкуНордланд. Крестоносцы возьмут замок Драйвера и вскроют такой гнойник, такую скверну, что весь мир содрогнётся, а Остров ляжет к ногам Понтифика, умоляя и впредь защищать их и пасти, словно стадо заблудших овечек. Дрэд завязал мешочек и протёр серебряную лопаточку красной бархоткой.
Браво. Командор трижды хлопнул в ладоши. Красиво, признаю. Но зачем всё это, Дрэд? Стоит ли этот затрапезный Остров таких сил и затрат?..
О, стоит, стоит! Загадочно улыбнулся Дрэд, и в его глазах командор уловил блеск торжества. А старый пройдоха-то и в самом деле что-то такое учуял, что ли?!
Всё так же медлительно двигаясь, Дрэд открыл бюро, положил туда один мешочек и вынул другой, точно такой же. Развязал его и поставил перед командором. Тот подался вперёд с недовольным и недоверчивым видоми переменился в лице при взгляде на содержимое. Потрогал, вынул одну крупинку, блестящую, даже слегка сияющую, размером с крупную фасолину и такую же овальную и гладкую.
Это так называемое драконье золото. Пояснил Дрэд, уже не скрывая торжества. Оно образуется, как я понял, от трения драконьей чешуи об определённую породу и жара драконьего тела там, где он спит, то есть, в драконьей пещере. Всё ложе старых драконов усыпано этим золотом, там его груды, командор.
Я не верю в драконов. Сглотнув, и не отрываясь от золота, выдавил командор.
Никто из нас не верил. Но там, где существую эльфы, и драконыреальность, да, да Или были реальностью. Ту, давнюю, войну драконы эльфам проиграли. И эльфы закляли их каким-то своим эльфийским заклятием так, что те не могут ни размножаться, не покидать своих пещер на севере Острова. Тот, кто принёс мне это золото, утверждает, что почти все драконы умерли, а те, кто осталсядряхлые, вечно голодные звери. Справиться с ними будет нелегко, но гораздо проще, чем было бы лет триста назад. И что этих пещер на платосотни! Сотни, командор!!! И даже если их меньше, да, дадаже если она всего одна, подумайте, сколько золота там лежит?! Драконье золото не только окупит все затраты Священного Официума на этом Острове, оно позволит Риму воцариться во всём мире, включая Московию, Тартарию и Царство Пресвитера Иоанна!
Странно, что нордландцы не знают об этомКомандор завороженно разглядывал и трогал золото.
Это знают только эльфы, а они своих секретов людям не выдают. Тот, кто принёс мне это золото, по его словам, ненавидит эльфов и желает им гибели, но не верит, что сами нордландцы победят в войне. По его убеждению, эта война приведёт к победе эльфов и к тому, что они вновь захватят власть на Острове, а он и те, кто стоит за ним, этого не желают. А мешочек возьмите. Его святейшество должен увидеть это золото воочию, я обещал ему это в своём письме. Дрэд самым приятным образом улыбнулся. Не желаете ли отужинать? Сегодня постный день, но к столу подадут отменные бобровые хвосты и местную кашу, которую на Русском Севере зовут греческой, уж совершенно непонятно, почему.
Старый еврей, возвращающийся с покупками из города Найнпорта, подошёл к броду через своенравный ручей, ведя в поводу смирного толстенького ослика, и только подобрал полы своего длинного одеяния, чтобы ступить в воду, как раздались шум и треск. Где-то справа что-то большое и тяжёлое упало с обрыва, на котором стоял замок, ненадолго застряло в ветвях, и медленно, то и дело застревая в густой кроне, свалилось на землю. Еврей замер. Несколько секунд любопытство боролось в нём с осторожностью, но вскоре послышался мучительный стон, потом ещё, и еврей, обречённо вздохнув, оставил ослика и осторожно двинулся на звук.
Увидев Гэбриэла, он нахмурился, отлично зная, как и все местные, эту чёрную одежду. Но плачевное состояние юноши, окровавленное лицо, прижатая к груди рукавсё это подействовало, и, проклиная свою отзывчивость, еврей склонился над раненым.
Уже через пару мгновений он понял, что юноша, скорее всего, не жилец. Кровь если и не била ключом, как в совершенно безнадёжном случае, но бежала из многочисленных ран довольно сильно, и хуже всего были рука и бедро. Конечно, соображал еврей, а руки привычно ощупывали и проверяли, упав с такой высоты, тот не мог себе ничего не сломать; и всё же какие скверные эти раны! Не смотря на безнадёжность, он не мог бросить беднягу здесь, ещё живого, не попытавшись как-то помочь.
Со стороны моря зашла низкая тёмная туча, такая тёмная, что казалосьнаступили сумерки.
Вельзевул! Позвал еврей. Вельзевул, серый негодник, иди уже сюда!
Пока он смог остановить кровь и взгромоздить здоровенного Гэбриэла на терпеливого ослика, начался дождь, первый в этом году, да не просто дождь, а настоящий потоп, холодныйно холод помог Гэбриэлу, приостановив кровотечение. За каких-нибудь пару минут он смыл и кровь, и следы и Гэбриэла, и еврея, и ослика, философически тащившего свою нелёгкую ношу в сторону, противоположную городу и замку. Погоня, спустившаяся по далеко огибавшей это место тропе, разминулась с евреем буквально метрах в пяти, но ливень скрыл его и ослика со своей ношей. Собаки ничего не нашли и не учуяли там, где упал Гэбриэл; не осталось следов крови, и даже мелкие ветки и листья, осыпавшиеся при его падении, смыло в раздувшийся ручей. Большой золотой ястреб, сидя высоко на скале, внимательно следил за погоней, чуть приоткрыв изогнутый клюв. Ястреб был слишком крупный для своего вида, с небывалым золотым оперением, и очень пристальным, не совсем птичьим, взглядом. Меж обычных собак была странная тварь: с телом и пятаком дикой свиньи, глазами и хвостом крысы и мордой и лапами собаки. Она дольше псов кружила по поляне, где еврей подобрал Гэбриэла, фыркала, похрюкивала, кашляла и порыкивала, но в конце концов сдалась и она. Ястреб проводил её злым клёкотом, взъерошившись, снялся со скалы и полетел в сторону моря.
В Садах Мечты что-то происходило. Узники ихни мальчики в Конюшне, ни девочки в Девичнике, ничего не понимали, но все чувствовали: что-то случилось. Коридоры и помещения обшаривали с огнём и псами, Приют допросилите ничего не смогли сказать, и их избили. Допрашивал высокий, почти как сам Гор, эльфийский кватронец со светлыми волосами и тёмными глазами, которого спутники называли Шторм; в отличие от остальных стражников, он не закрывал лицо чёрным шарфом, презирая суд и бессильные угрозы горожан и крестьян, которые уже не раз пострадали от него и его людей. Осмотрев Галерею Сладкого Насилия, он уверенно, словно был там сам, рассказал, как Гору удалось бежать: он убил стражников, с сообщником раздел их, тела сбросил в колодец, и вышел. Сообщник, видно, был ранен, и где-то в замке либо сдох, либо Гор избавился от него, чтобы не мешал. После того, как выяснил это, Шторм пришёл к поварихе.
Ты помнишь полукровку, спросил, с презрением глядя на горб Марты, что приходил к тебе за едой?
И что? Фыркнула Марта.
Ты говорила с ним?
Он говорил.
Что он говорил?
Вопросы разные задавал.
Какие?
Где Сады Мечты находятся, что есть снаружи, и так далее.
Что далее?
Ну, всё про то, что в мире делается.
Что ты ему говорила?
Да почти ничего. Смеялась над ним, говорила, что голышом ему там всё равно делать нечего.
Почему не донесла, что он говорит об этом?
А меня никто не спрашивал. Дерзко ответила Марта. Это дело стражника, который должен был со мной сидеть, а он тут сидел? Этот великан здоровый был, как дракон, что, если б он разозлился, да и прибил меня на хрен?
Значит, что-то ты сказала? Зловеще нахмурился Шторм.