Насчёт своей мужской безопасности Нэш, конечно, приврал, чтобы успокоить Алису. Марта, оказывается, в самом деле помнила его очень даже хорошо, и время они провели весьма приятно, и даже более того. И до того Нэш пришёлся трактирщице по душе, что она настоятельно принялась приглашать его пожить у себя.
Ко мне многие сватаются, не без хвастовства призналась она, но зачем они мне? Все хотят мой трактир, спят и видят, как его и меня к рукам прибрать. А ты мужчина при средствах, одинокий, из себя видный, он в самом деле ей очень нравился, она вообще любила всё большое: больших мужчин, больших собак, большие домаи если что, и за меня постоишь, и хозяйство у тебя под присмотром будет. Я ведь не жениться пока предлагаю! Просто поживи, похозяйничай здесь.
Со мной детишки. Сама мысль остаться здесь Нэшу понравилась. Полукровки, понимаешь.
Полукровок здесь терпят, если приличные и знают своё место. Места хватит.
Они, вообще-то, тихие, послушные
Вот и хорошо! Старшего определим к лошадямпусть у постояльцев принимает и обслуживает, а младшего поставим гусей пасти.
Тут видишь, Марта, дело какое Девчушка это. И прехорошенькая; вот мы её и прячемкак бы не польстился кто.
А сам-то ты? Тут же насторожилась Марта.
Побойся Бога! Она ж малютка совсем! Да я иОн игриво шлёпнул Марту по пышному заду, другой калибр и возраст обожаю!
Ну пусть тогда в доме убирается?
Не, ягодка, про гусей это ты хорошо придумала. Пусть пасёт на берегу, и при деле, и посетителям глаза не мозолит. Всем скажем, что детишки это мои, Енс и Юхан.
Так значит, ты остаёшься! Черные глаза Марты заблестели от удовольствия.
А как уйдёшь от такой ягодки?! Нэш вновь стиснул Марту в своих объятиях. Десять лет, как в походах
А я три года, как вдовая! Марта жадно поцеловала его. Что, заставим друг друга старое-то вспомнить?!
Так Алиса и Иво поселились в трактире «Золотой дракон» на берегу Ригины, в километре от восточных ворот Блумсберри, неподалёку от деревни Черёмушки, деревни, названной так по имени ручья, впадающего здесь в Ригину, берега которого в самом деле густо поросли черёмухой. Алиса сначала рвалась в Гранствилл, но Нэш и Иво, которого зацепила своими прелестями Гретель, уговорили её. Нэш пообещал, что обязательно разузнает, не проходил ли уже в город Гэбриэл; а если нет, так даже лучше, если они будут ждать его здесь: это единственная дорога в Гранствилл, и он ни в каком случае их не минует. Сразу за трактиром был мост через Черёмуховый, и застава, обойти которые Гэбриэл ну никак не мог. А если он по реке поплывёт, говорил Нэш, то в порту всё равно засветится. И Алиса согласилась. Она и сама понимала, что такие, как она и Иво, без покровительства просто пропадут. А в «Золотом Драконе» было уютно и безопасно. Марта отвела им комнатку под лестницей, почти чуланчик, чистый, с небольшим окошком, где стояли две узкие кровати, стол и стул, и откуда можно было через вторую дверь выходить прямо на задний двор, не попадаясь на глаза посетителям, и это очень нравилось Алисе.
У стен трактира Марта когда-то разбила цветник, но, овдовев и взвалив на себя все заботы по содержанию трактира, забросила его. Ромашки, васильки, маки, мальвы, лаватеры, ноготки и вьющаяся роза росли, как вздумается, среди сорной травы; вьюны цеплялись за уцелевшие жгуты, хмель копной висел на одной-единственной раме. Алиса в первый же день, сняв шапку и сжав её в руках, подошла к Марте, которой едва доставала макушкой до подбородка, и спросила застенчиво:
Можно мне поухаживать за вашими цветочками?
А хорошенькая-то ты какая! Поразилась Марта. А Нэш-то прав; ты при постояльцах личика не открывай! И знаешь, чтоОна, как и другая Марта, испачкала Алисе лицо сажей, дала ей другую шапку, с полями пошире, почти совсем скрывшую лицо, Ходи так! На замарашку-то и не посмотрит никто. А ещё руки почёсывай, как кто на тебя внимание обратит, вот так, между пальцами. Все подумают, что чесотка у тебя, и не подойдут лишний раз-то. А цветочки Да ради Бога. Мне не до них.
Ей в самом деле было не до них, да и не до Алисы тоже; а если бы она посмотрела за последней, то была бы страшно удивлена: Алиса присела возле цветов, гладила их, шептала что-то И цветы прямо на глазах наливались силой, распрямляли листья, тля и гусеницы осыпались бесполезной трухой Нэш по просьбе Алисы поставил новую решётку для хмеля, сама Алиса натянула новые верёвочки вьюнам, убрала сорняки, обложила камнями клумбы, и уже на следующий день трактир было не узнать: он был окутан зеленью и цветами, словно по волшебству. Зелень была такой здоровой, сочной и свежей, что на ней останавливался взгляд каждого проезжающего; цветы были ярче и крупнее, чем в деревне. Над цветником вились пчёлы, шмели и осы, и всё дышало таким покоем и удовольствием, что к трактиру потянулись люди не только из Черёмушек, но и из Блумсберри. Нэш вместе с Иво вымостил местным плитняком площадку перед трактиром наподобие тех, что видел в Италии, поставил столы и лавки, и люди начали собираться здесь не только, чтобы выпить и поесть, но и чтобы поговорить о томо сём, просто приятно провести время. Не смотря на близость воды, здесь никогда не кусались комары и не было слепней и мух. Нэш говорил, что был в Иерусалиме, привёз оттуда святой земли и святой воды, и вотрезультат! Люди восхищались, удивлялись, и завороженно слушали его рассказы о святых местах, а Марта, довольная, подсчитывала прибыль. Иво ухаживал за лошадьми, подметал двор и разносил пиво на пару с Гретель, которая по-прежнему дарила ему свою благосклонность и всячески баловала, а Алиса с раннего утра, нахлобучив шапку на самые глаза и вымазавшись золой, выпускала четыре десятка гусей, и шла с ними на берег.
Здесь, на месте слияния Ригины, Фьяллара и Черёмухового, образовался небольшой тихий залив и остров, на котором стоял маленький, но очень красивый замок из местного золотистого известняка, с квадратными башнями, острыми крышами, крытыми когда-то красной, а теперь потемневшей от времени и дождей черепицей. Алиса устраивалась на берегу залива под старой-престарой ветлой, на мелкой кудрявой травке, а гуси благовоспитанно паслись рядом или плавали в заливе, над которым летали чайки и ласточки. Их было здесь видимо-невидимо, они гнездились под крышами и карнизами замка, который так и назывался: «Гнездо ласточки». Марта сказала, что в этом замке никто не живёт, кроме челяди. Этот замок, по её словам, принадлежал Хлорингам, которые жили в Хефлинуэлле, близ Гранствилла, а здесь проводили медовый месяц, и здесь же жили их дети до семи лет, пока не приходила пора девочкам ехать на воспитание в монастырь святой Клары, в Элиоте, а мальчикамстановиться пажами при дворе. Сейчас замок был пуст, но ходил упорный слух, что Гарет Хлоринг, самый завидный жених Острова, наконец-то начал подыскивать себе невесту. Марта очень надеялась, что скоро здесь поселится молодая пара со своей свитой, а свита, естественно, потянется к «Дракону».
Алиса об этом не думала. Замок очень ей нравился; она днями сидела, любуясь замком, рекой, дальним берегом с огороженными изгородью покосами и стеной деревьев, наблюдала за выплывающими из-за замка судами, большими и маленькими, и мечтала Гэбриэл подарил ей целый мир, безжалостно отнятый когда-то, и она никак не могла ни привыкнуть к нему, ни насладиться им. С раннего утра и до позднего вечера Алиса наслаждалась этим миром, и не чувствовала ни скуки, ни однообразия. Прекрасная картина перед нею была то розово-золотистой на рассвете, то сияющей всем великолепием майского полудня, то жемчужно-расплывчатой в нитях тёплого дождя, то золотой и мягкой в свете заходящего солнца. Алиса просто смотрела, но сердце её было так переполнено тоской, любовью, благодарностью, восторгом, мечтами, надеждами и страхом, что каждую минуту этих дней она переживала на максимуме душевных сил.
И мечтала Мечтала, как Гэбриэл придёт в «Золотого дракона», вечером, в дождь, переодетый, конечно, но Алиса мгновенно его узнает, разве может она его не узнать?! и конечно же, не выдаст его своей радостью, а скажет Ивоона в подробностях рисовала себе эту картину, то так, то эдак, изменяя и добавляя новые штрихи, и они с Иво тайком проведут Гэбриэла к себе, а там Там она будет просить у него прощения, пока он не простит её, всё-всё ему объяснит, и он поймёт, обязательно поймёт, как плохо и страшно ей было, пожалеет её, он же добрый, такой добрый, такой великодушный! и простит, а потом