Нужно отправить письмо. Так, чтобы никто не узнал, не увидел и не перехватил.
Интриги, заговоры Фыркнул карлик. Глупости всё ваши. Толчется мошка, толчется, думает, что правит миром Ха! Мир мошкары! Руку дай. Он бесцеремонно схватил изящную ухоженную ручку Изабеллы, ткнул в палец длинной чёрной иглойИзабелла дрогнула, но стерпела, и подставил зеркальце под каплю крови. Ударившись о зеркальце, тяжёлая капля взорвалась облачком мельчайшей пыли, и из этого облачка возникло существочёрная, крупная летучая мышь с отвратительной мордочкой. Королева вновь чуть заметно вздрогнула, поморщившись.
Да уж! Насмешливо фыркнул карлик. У кого дербник, у кого голубь У кого-то даже грифон был. Моё зеркало не обманешь! Чего морщишься?.. Это твоя тёмная сторона. Бери и пользуйся!
После некоторых колебаний, пересилив себя, королева пристроила своё послание на шею неприятному созданию, словно кулон. Как бы оно ни выглядело, а кулон доставит только Гарольду и никому другому, и, выполнив свою миссию, бесследно исчезнет.
Значит, старая интриганка задумала заполучить себе племянницу? Сцепив вместе кончики пальцев, протянул Дрэд. Интересно, и не глупо, да, да Выдаст её за своего никчёмного консорта, и объявит их потомство своими наследниками. За этим породистым жеребцом, не смотря на всю его никчёмность, стоят пять сильнейших королевских семей Европы, да, да Тронуть его и его семью будет опасно. Умный ход, но такой женский! Придумать такой блестящий ход и довериться никчёмному вертопраху! Ах, женщины! Тварюшки глупые, но забавные! Он засмеялся, и Амалия тоже улыбнулась, несколько кисловато, развеселив Дрэда ещё больше.
Поезжайте в Хефлинуэлл, на эту их помолвку. Отсмеявшись, сказал Дрэд. Марьяж этот Риму не нужен, но чтобы девица Ульвен покинула Элодисский лескрайне желательно. Заодно попробуйте там провернуть одну из ваших блестящих схем.
С которым из братьев?
Предпочтительнее, конечно, герцог, но и второй сгодится, да, да
Как скажете! Преувеличенно-покорно согласилась Амалия, но Дрэд лишь погрозил ей пальцем:
Шалунья!
Кира была счастлива. Конечно, нормальной девушке её существование показалось бы сплошным ужасом, но после Девичника, после Доктора и гостей, девушке казалось, что она в раю. Лютую тоску по новорожденному сыну она привычно трансформировала в заботу о тех, кто был подле неётеперь, прежде всего, конечно, об Аресе. Он оказался, о чудо, именно таким, каким Кира придумала его себе и полюбила: спокойным, сильным, добродушным и даже заботливым. Доля его заботы доставалась и Кире: он вечером всегда спрашивал, не хочет ли она «жрать», и предлагал помыться в бассейне, менее тёплом и более глубоком, чем бассейн в Девичнике, но Кире нравилось. Здесь всё ей нравилось. Уже одно то, что нет Доктора, делало в её глазах любое место истинным парадизом. В первые часы она всё не могла поверить, что какое-то время (хоть бы больше никогда!) не увидит его мерзкую рожу и не услышит его голос, не почувствует ударов его палки! А потом попыталась осознать и принять то, что видит предмет своего обожания каждый день, слышит его голос, получила право прикоснуться к нему, и даже ощущает его заботу Это было так немного, но для Киры, три года пробывшей Паскудой, и это было, словно сон наяву. Полюбила Ареса она давно, но теперь и любовь её трансформировалась, превращаясь из идеальной в реальную, и девушка находила в этом источник новых сил жить и даже какого-никакого, но счастья.
Что мучило Киру каждую секундуэто «её девочки», оставшиеся без единственной поддержки, которую получали только от неё. Несколько дней Кира собиралась с духом, чтобы обратиться к Аресу, не смотря на риск такого поступка. Боялась она не побоеввидит Бог, ей это было не впервой, и ради «своих девочек» девушка готова была на любую муку. Чего именно боялась, Кира не смогла бы сама себе толком объяснить, а на самом делебоялась она того, что её божество, испускавшее свет, который все три года грел её и помогал выжить, отреагирует так, что перестанет быть таковым, и этого краха Кира, если что, наверное, не пережила бы. Девушка боялась и за свою любовь, и за своего кумира тоже И судьба, решившая, наверное, сжалиться над Кирой, избавила её от сомнений и риска, и помогла ей сама.
Арес, как и Гор когда-то, частенько отправлялся на собачьи бои, но феноменальными силой и скоростью Гора похвастать не мог, и нередко возвращался оттуда чуть живой. Так получилось и в этот раз: пёс прокусил ему запястье и изодрал когтями живот и бёдра так, что Арес с трудом дополз до Приюта, оставляя повсюду кровавые следы.
А где Доктор? Янус помог ему добраться до лежанки и встал рядом в бесплодном сочувствии.
Уехал Клизма Прохрипел Арес, зажимая кровоточащее запястье. Нету суки
Я могу помочь! Кира метнулась к нему, упав на колени у лежанки и вся дрожа от волнения. Янус замахнулся, чисто машинально даже:
Ты чё, Чуха
Оставь! Рявкнул Арес. Она это Клизме всегда помогала, она знает!
Надо запястье перетянуть, вот тут, Кира ловко перехватила запястье, и Арес уступил ей, морщась. Полосой ткани, оторванной от рубашки, она перетянула запястье, наложив тугую повязку.
Надо в Девичник. По-прежнему дрожа, сказала Кира. Я знаю, где у Вонюч
Вонючка он, Вонючка! Добродушно, не смотря на боль и слабость, усмехнулся Арес. Янус, своди её, пусть это, возьмёт, что надо.
И можно, Кира рискнула взглянуть в лицо своему кумиру, быстро, успев увидеть, какого красивого, серого, но тёплого, как речной песок, цвета его большие глаза, можно, я очень быстро посмотрю девочек?.. Она задрожала сильнее, но иначе она просто не могла. Я быстро, только взгляну Может, им помощь нужна?..
Можно. Ответил Арес, и волна такой благодарности, такого восхищения и такого обожания затопила Киру! В этот миг она готова была, стоя на коленях, ноги ему целовать! Только быстро, это!
В Девичник Кира готова была лететьи летела бы, если б не боялась заблудиться в лабиринте темных путаных коридоров. Внутри она торопливо указала Янусу, что нужно взять, и, схватив снотворное, обезболивающее и мазь от ушибов, бросилась к «своим девочкам». Приласкала маленькую Клэр, баюкая её, как ребенка, и быстро обещая, что не бросит и всё равно будет приходить и помогать; смазала раны Марии и дала ей снотворное, приободрила и приласкала остальных девочек, называя каждую по имени и целуя, и побежала с Янусом обратноАрес нуждался сейчас в ней больше.
Пока она обрабатывала его раны, Янус возмущённо поведал ему, что Паскуда, оказывается, нарушает все запреты и табу уже давно И услышал в ответ:
А тебе что, жалко? Морщась, сказал Арес. Молодец она, чё? Они хоть и Чухи, а живые тоже, и это мы-то тоже нарушаем, потихоньку можно. Может, из-за неё они дольше проживут, тебе чё, жалко?
Нет, но Янус смешался. А в самом деле, чего он?.. Янус был довольно бесцветным и не особенно волевым парнишкой, но не злым и не упёртымэто и помогло ему сблизиться с незлобивым Аресом. Непорядок просто Узнает кто
Ты не скажешьне узнают. Арес длинно вздохнул, прикрывая глаза: начало действовать болеутоляющее. Мазь приятно холодила раны, успокаивая боль и жжение. Паскуда зашила самые опасные порезы, действуя так, что Арес почти не чувствовал не только боли, но и особого дискомфортау девушки была изумительно лёгкая рука. Наложила пропитанную лекарством ткань, прошептала:
Постарайся не двигаться и живот не напрягать, не говори громко, не шевелись К утру станет легче, у нас всё быстро заживает.
Ну чё молодец ты, чё. Вздохнул Арес. Сиди тут, со мной.
Да, я посижу. Кира вновь рискнула быстро взглянуть ему в лицо, поражаясь его чеканной красоте. Нос, лоб, губы, подбородоквсё было вылеплено и очерчено словно бы рукой гениального мастера, безупречное, мужественное, сильное. Напряжение отпускало девушку, она расслаблялась, начиная осознавать, что произошло, и полная такой благодарности, такой любви! Как могла она бояться, как могла сомневаться в своём божестве?! Она переживала своё счастье остро, на грани боли, и сердце её едва вмещало его полноту. Бережно промокая Аресу пот чистой тканью, она иногда приподнимала компресс и заглядывалане кровоточат ли царапины?.. но всё было чисто. Арес лежал, закрыв глаза и глубоко дыша, привыкший к боли и почти не замечающий её. Кира понятия пока об этом не имела, а он сквозь опущенные ресницы рассматривал её, и отмечал, что девушка очень красива. Он привык, что она вечно с пузом, где-то в сторонке, стоит, опустив голову, не воспринимал еёа она была как раз такая, как он любил: с белыми волосами, заплетёнными в косу и свёрнутыми в тяжёлый моток на затылке, с точёным носиком и пухлыми губами. Глаза, на миг взглянувшие в его глаза, были удивительные: почти чёрные, блестящие, и что-то в них было такое, что пронзило Ареса насквозь, словно молния. Приют заснул, сгустились сумерки, упала ночь, а Арес всё не мог уснуть, частью от боли, а частью от непонятного волнения, скорее приятного, чем нет. Он не видел девушку, но слышал её лёгкое дыхание и понимал, что она не спиткараулит его, готовая помочь, убрать пот, унять кровь. Это было приятно.