Ага, добавляет Марк. Это была просто шутка. Пустяк.
Вы так называете эту вашу тупую затею? осведомляется Джексон. Тон его стал еще холоднее. Вы же знаете правила.
Не знаю, о каких таких правилах он толкует и почему говорит так, словно он лично обеспечивает их неукоснительное соблюдение, но от этих его слов Марк и Куинн съеживаются еще больше. Им явно здорово не по себе.
Прости нас, Джексон. Мы только что вернулись с пробежки, но все пошло немножко не так.
Извиняться вы должны не передо мной. Он поворачивается и протягивает мне руку.
Мне нельзя ее брать, думаю я. Все то, что я выучила на занятиях по самообороне, во весь голос кричит в моей голове, что сейчас мне надо бежать. Что надо использовать передышку, которую дает мне Джексон, чтобы мчаться в мою комнату со всех ног.
Но в его обсидиановых глазах кипит такой лютый гнев, что я инстинктивно понимаюон повернулся ко мне и предложил руку, чтобы скрыть его от этих двух парней. Почему он это сделал, я не знаю, знаю только, что он не хочет, чтобы они узнали, насколько он взбешен. А может быть, ему не хочется, чтобы они узнали, что он так взбешен из-за меня.
Как бы то ни было, сейчас он меня спас, и я его должница. Я смотрю ему в глаза, взглядом давая понять, что сохраню его секрет.
А затем я делаю то, о чем он просит меня без слов, и выхожу вперед. Нет, я не беру его рукупосле того, что он сказал и сделал вечером, это было бы слишком, но я все же делаю несколько шагов вперед, зная, что он не позволит Марку или Куинну причинить мне вред.
Должно быть, я подошла к нему слишком близкоон немного сдвигается с места, и устремив на Марка и Куинна ледяной взгляд, приказывающий им вести себя хорошо. Но это, наверное, уже излишне, поскольку они и так выглядят пристыженными.
Прости, Грейс, говорит Марк. С нашей стороны это было совершенно беспонтово. Мы не хотели тебя напугать.
Я молчу, потому что однозначно не желаю говорить им, что то, что они сделали, это пустяк. Но мне не хватает храбрости сказать им, чтобы они убирались к черту, даже теперь, когда Джексон загораживает меня собой. А посему я делаю то единственное, что могу сделать. Смотрю на них каменным взглядом, желая, чтобы их смехотворные извинения побыстрее завершились и я наконец смогла уйти к себе.
Ну, ты же понимаешь. Куинн показывает на потолок. Действие полной луны и все такое, вот мы и
Неужели им больше нечего сказать? Действие полной луны? Я понятия не имею, что это значит, но, что бы это ни означало, мне все равно. Я сыта по горло и этим местом, и всеми, кто в нем есть. Кроме Мэйси, дяди Финна иможет бытьДжексона.
Я возвращаюсь в кровать. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но пальцы Джексона опять смыкаются на моем запястье.
Подожди. Это первое слово, которое он сказал мне после того, что произошло, и останавливает меня скорее именно оно, чем его рука на моем запястье.
Зачем? спрашиваю я.
Джексон не отвечает, вместо этого он просто поворачивается к Марку и Куинну и роняет:
Это еще не конец.
Они кивают, но больше ничего не говорят. Но, должно быть, эти его слова представляют собой не только угрозу, но и приказание немедля удалиться, потому что они бросаются к лестнице, причем я никогда еще не видела, чтобы кто-то бегал так быстро.
Мы оба смотрим им вслед, затем Джексон поворачивается ко мне. Несколько долгих секунд он не произносит ни слова, только окидывает меня своими темными глазами с головы до ног, словно каталогизируя каждый мой дюйм. Под этим его взглядом мне становится неуютноне так, как под взглядам Марка и Куинна, но все же. Тогда я чувствовала, что они ищут во мне слабости, чтобы использовать их, теперь же мне вдруг кажется, что в вестибюле стало жарко, и мне неловко оттого, что на мне надеты мои самые старые и поношенные пижамные штаны.
Я еще никогда не испытывала таких чувств и не знаю, что они значат.
Ты в порядке? тихо спрашивает он, наконец отпустив мое запястье.
Да, со мной все хорошо, отвечаю я, хотя далеко не уверена, что так оно и есть. Что же это за школа такая, где тебя выталкивают на мороз и верную смерть просто затем, чтобы пошалить?
Что-то не похоже, что с тобой все хорошо.
Эти слова не очень-то приятно слышать, хотя я понимаю, что он прав.
Ну, честно говоря, последние дня два были довольно паршивыми.
Не сомневаюсь. Он смотрит на меня, и лицо его серьезно. Тебе не надо беспокоиться насчет Марка и Куинна. Они больше не станут тебе досаждать. Он не произносит слов «я об этом позабочусь», но я слышу их все равно.
Спасибо, вырывается у меня. Спасибо, что помог.
Его брови ползут вверх, а глаза, кажется, становятся еще темнее.
Ты думаешь, я тебе помог?
А разве нет?
Он качает головой, смеется, и от его смеха у меня замирает сердце.
Ты вообще ничего не понимаешь, да?
Не понимаю чего?
Что я только что сделал тебя пешкой в игре, которую тебе не понять.
Ты считаешь это игрой? не веря своим ушам, говорю я.
Я знаю, что это такое. А ты?
Я жду, чтобы он сказал что-то еще, объяснил свои непонятные слова, но он просто молча смотрит на меня неподвижным взглядом, пока мне не становится немного не по себе. Так на меня еще никто не смотрелможно подумать, что он никак не может решить, не совершил ли он ошибку, спасши меня от неминуемой смерти.
А может, он попросту не может решить, что сказать. Тогда он не одинок.
Но в конце концов он просто говорит:
У тебя идет кровь.
В самом деле? Я касаюсь рукой ноющей щеки, в которую врезалось плечо Марка, когда я вырывалась из его хватки.
Нет, не там. Он протягивает руку и легкотак легко, что я почти не чувствую его прикосновения, проводит большим пальцем по моей нижней губе. Здесь. Он поднимает палец, и в тусклом свете я вижу краснеющую на нем кровь.
Вот жесть! Я тяну руку, чтобы стереть ее. Позволь мне
Он смеется, подносит палец к губам и, глядя мне в глаза, кладет палец в рот и медленно отсасывает кровь.
Это кажется мне самой чувственной вещью, которую я когда-либо видела в жизни, но я не понимаю почему. Разве такое не должно было навести на меня жути?
Возможно, все дело в том, как загораются его глаза, когда он чувствует вкус моей крови.
А может быть, в чуть слышном звуке, который он издает, проглотив ее.
А может, в том, что этот его жестто, как он мазнул большим пальцем по моим губам, а затем поднес его к своим собственным, кажется мне куда более интимным, чем любой поцелуй с кем-то из других парней.
Тебе надо идти. Эти слова звучат так, будто они исторгнуты против воли.
Прямо сейчас?
Да, сейчас. Его лицо нарочито бесстрастно, как будто он изо всех сил старается не показать мне, о чем думает на самом деле. Или что чувствует. И после полуночи я настоятельно советую тебе оставаться в твоей комнате, где тебе самое место.
Оставаться в моей Я ощетиниваюсь, когда до меня доходит, на что он намекает. Ты что же, хочешь сказать, что в том, что произошло, виновата я сама?
Что за чушь! Конечно же нет. Им следует лучше контролировать себя.
Странная формулировка, если он имеет в виду, что им не следует нападать на людей и пытаться их убить. Я хочу сказать ему это, но он продолжает прежде, чем мне удается подобрать нужные слова.
Но я тебя уже предупреждал, что здесь тебе надо быть осторожной. Кэтмир не похож на твою прежнюю старшую школу.
Откуда ты можешь знать, на что была похожа моя прежняя старшая школа?
Этого я не знаю, говорит он с самодовольной ухмылкой. Но я совершенно уверен, что она была совсем не такой, как Кэтмир.
Джексон прав, разумеется прав, но я не хочу идти на попятный.
Ты не можешь этого знать.
Он подается вперед, словно ничего не может с собой поделать, так что его лицо, его губы оказываются в дюйме от моих. И я снова понимаю, что от этого мне должно быть не по себе, но ничего такого я не чувствую, вместо этого его близость просто обжигает меня. И когда у меня начинают дрожать колени на сей раз, это уже не оттого, что я боюсь.
Мой рот приоткрываеся, у меня перехватывает дыхание, а сердце начинает биться все быстрее. Он чувствует этоя вижу это по его расширившимся зрачкам, по настороженному взгляду, слышу по его хриплому дыханию, чувствую по чуть заметной дрожи его тела. На мгновениетолько на мгновениемне кажется, что сейчас он поцелует меня. Но тут он наклоняется не к моим губам, а к моему уху, касается его. И у меня возникает такое чувство, словно он обнюхивает меня, как это делали Марк и Куинн, хотя теперь это производит на меня совершенно иной эффект.