Внутренне вздрогнув, Рафаэль стал как вкопанный. Впереди, в стороне от аллеи, бронзовой оградкой был обнесен пятачок земли. По краям он зарос травой, а в середке было пусто, и там всегда дрожал воздух. Из этой дрожащей пустоты показалась тигриная лапа. Большая, рыжая, с черными полосами. За лапой появилась голова, затем вторая лапа, половина туловища. Тигр принюхался, поглядел на замершего Рафаэля. Мол, зачем ты тут, человек? Вышел целиком. Чихнул. Еще раз глянул на Рафаэля с его лисицей-напоминаниемвскользь и как будто неодобрительнозатем не спеша переступил через оградку и двинулся куда-то в глубь парка. Упитанный, тяжелый, явно немолодой зверь.
Дичь? Рафаэль прислушался к себе. Нет, не дичь, слава Белому Пламени. Не хватало ему гоняться за чужим тигром! Это гость из зверинца эмираили шаха, или как там зовется правитель мира, в который кто-то из предков открыл ворота. Предок давно сгнил в могиле, а ворота живут. Отсюда в тот мир может попасть любой, но чужакам сюда хода нет.
Однако же тигр явилсяда так уверенно, словно не в первый раз. Получается, зверью ходить можно, только людям нельзя? Что нужно полосатому пришельцу? Рафаэль направился следом, стараясь поменьше шуршать листвой.
* * *
В свое время отец пытался заставить его поклясться, что он думать забудет о магических воротах. И мать заклинала к ним даже близко не подходить. Рафаэль не поклялся отцу и не стал ничего обещать матери; а стражу возле оградки не поставишь, и сторожевое заклятье граф наложить не смог. Либо просто не захотел оскорблять сына запрещающей магией.
Конечно, Рафаэль с Элианом однажды полезли в чужой мир. Рафаэлю в тот год исполнилось четырнадцать лет, Элианутринадцать. Прячась в кустах, они в сумерках поглядели на дворец правителя и его стражу. Дворец был ажурный, воздушный, с колоннами и разноцветными куполами, которые как будто парили в густо-синем небе, отчеркнутом полоской малинового заката. Стражники в белых одеждах, с кривыми саблями, издали казались ленивыми увальнями.
Однако в другой раз незваных гостей заметили, и поднялся переполох. Рафаэля порвала огромная пятнистая кошка, бывшая в парке за сторожевого пса, он истекал кровью и едва мог идти, а орущая стража настигала. Ясно было, что к воротам не успеть, среди фонтанов и подстриженных кустов не укрыться. Тогда Элиан бросился бежать в другую сторону, отвлекая погоню на себя. Рафаэль кое-как добрался до ворот, выполз в свой мири потерял сознание.
Очнулся он у бронзовой оградки, на усыпанной вечными цветами земле. Рядом был хмурый, сильно встревоженный отец. Лиловые, как у всех Альтенорао, меняющие цвет глаза стали бурыми; светлые, с обильной сединой, волосы встрепаны, шляпы нет.
Элиан жив? спросил он первым делом.
Да наверное Его схватила стража.
Рафаэль взвился с земли. На телени царапины, лишь изорванная одежда липкая от крови. Граф Альтенорао обладал магическим талантом целителя, и рядом с ним можно было не бояться ни ран, ни самой смерти.
Стой! отец не позволил Рафаэлю метнуться через оградку к воротам.
ТамЭл!
Граф сжал ему плечоне вырвешься:
Я кому говорил: не соваться?
Там остался Эл!
Сейчас уладим. Граф печально вздохнул: Не впервой.
Вдалеке показался Леон. Он торопливо шагал по аллее, держа подмышкой нечто блестящее. Оказалосьчасы. Заморские, работы англезских мастеров, с чудесным боем и танцующими фигурками. Рафаэль с детства благоговел перед дивной игрушкой, стоявшей в материнском будуаре.
Леон молча передал часы отцу. Подобрав полы плаща, граф Альтенорао перешагнул через оградку, пригнулся и ступил в пятно дрожащей пустоты. Исчез.
Рафаэля осенило:
Леон! Ты ведь тоже туда ходил? И тебя тоже пришлось выкупать?
Леон был на десять лет старше, ему уже исполнилось двадцать четыре года. Он был послушным сыномгораздо послушней Рафаэля.
Ходил, признался он неохотно. Один-единственный раз.
И тут же попался?
Леон кивнул.
А что отец за тебя отдал?
Музыкальную шкатулку из Алемании. Ей не было цены, отрывисто проговорил старший брат. А если ты спросишь, почему не отдал что-нибудь из магических безделушек, я отвечу: в том мире наша магия бессильна. От слова к слову у него повышался голос, и последнюю фразу он почти выкрикнул: Тебе ясно?!
Магия бессильна, повторил Рафаэль, удивленный его вспышкой. Ну и что?
Леон отвернулся и мрачно уставился на колышущееся сизое облачконапоминание невесть о чем. Облачко то выглядывало из-за деревьев, то скрывалось, как будто любопытствуя и одновременно смущаясь. Рафаэль сам сообразил: отец отправился к чужакам безоружный. Случись чтозаупрямится жадный эмир, или, скажем, Эл раненничем не поможешь. Подчиняющее волю заклятье не наложить, раны не исцелить.
Он тронул брата за рукав:
Может, принести еще что-нибудь? Если часов покажется мало