Временное.
Скрипнул паркет, и Вециан обернулся.
Супруга.
Женщина во всех смыслах достойная, а, главное, понятливая. Повезло ему когда-то, а ведь не хотел брать в жены княжну, благо, батюшка уговорил. Подумаешь, с лица не больно хороша, зато сила.
Род.
Состояние.
Состояние стало особо весомым аргументом, и те двести тысяч золотых лакхемов изрядно поправили ситуацию. Жаль, закончились. А что поделаешь? Быть королем непросто.
Дорогой супруг, Матильда присела в придворном книксене. И высокий парик, из которого торчали страусовые перья, качнулся. Перья тоже качнулись, засияв в свете свечей.
Новая мода.
Алмазная пыль. И перья, и пыль стоили дорого, а уж если вместе заныли и зубы. Дражайшая Флорочка, весьма милая особа, к которой Вециан изволил проявить внимание, намекнула, что весьма желала бы получить подарок.
Эти самые перья.
А в казне пусто. Совсем пусто. Даже тоска с этой пустоты берет такая, что колет не только в спине, но и в груди.
Счастлив видеть вас, проскрипел Вециан, указав на кресло. Идите.
Это уже лекарю, что замер, явно прислушиваясь к каждому слову. И поднялся-то он неохотно, начал что-то там говорить, что, мол, нужно за примочкой приглядывать, что
Идите, повторила королева и таким тоном, что лекарь враз куда-то подевался, а с ним и помощники, и даже лакей, державший поднос со сластями. Во дворце норов Матильды знали преотлично. И она, поправив шелковые юбки, убедившись, что никто-то не слушает, шагнула к мужу.
Длинные смуглые пальцыа ведь сколько уж лет их пытаются отбелитьвцепились в ухо и крутанули.
Ай! возмущенно взвизгнули Его королевское Величество, но вырываться не стали. Пальцы у Матильды, даром, что смуглые, но цепкие весьма. Ты чего?
А ты чего? Совсем страх потерял? поинтересовалась она сварливо.
И сразу стало понятно, что вот она, купеческая дочь.
Даром, что Ришьенам еще дед Вециана титул жаловал вместе с подходящею супругой из старого, но оскудевшего рода. За полста лет аристократизму не прибудет. Как были торговцами, так и остались, но
задолжал он им прилично.
И вновь просить придется.
Эта девка в глаза мне заявила, что мои перья не так и хороши, что ее всяко лучше будут.
Это Флора? Вециан поморщился.
Надо же, какая дура а милой казалась.
Она самая, Матильда ухо отпустила и сползшую было примочку поправила. Все не успокоишься никак?
Мотечка
Что «Мотечка»? Сколько уж я лет Мотечка совесть имел бы не нагулялся еще? Нога вон болит, небось. И спина. И хранитель стула вновь жаловался, что облегчение у тебя тяжко наступает.
Лекарь
Лизоблюд, Мотечка ногу ощупала. Чей-то родственничек. Я другого приведу, может, не при чинах, а батюшку пользует. Батюшка дурного не посоветует.
Как он?
Обыкновенно. Ругается. Девку эту гони, может, она и мила, но дура редкостная.
Погоню.
И чтоб никаких перьев вона, колечко там пожалуй, какое. Или цепку. Могу прислать, которые не особо нужны. Тканей отрез. И буде с них. А то и вовсе
Он бы и сам не отказался, чтобы «вовсе». Девицы стали откровенно утомлять, особенно молодым пылом, который всякая норовила проявить. И все чаще Вециан ловил себя на мысли, что совершенно не хочется ему уединения с фавориткою.
А хочется тихо гулять.
Беседовать.
Беседовать с девицами получалось плохо. Они то хихикали, то жеманились, то говорили какие-то вовсе уж глупости. То ли дело Мотечка, только вот
Репутация, вздохнул он тяжко и прижался щекой к холодной ладони. Руки у Мотечки были совсем не королевскими, широкими и холодными, но такими ласковыми, как ни у одной фаворитки. Вециан и прикрыл глаза. Сама знаешь, слухи пойдут возня эта. Как же я устал.
Бестолочь, с нежностью произнесла Матильда.
Какой уж есть. Так ты из-за этой девки расстроилась?
Не особо. За нею де Вилье стоят. Те уж вознамерились на концессии.
Вециан поморщился. А ведь было время, когда он девицам сам по себе нравился, без страусовых перьев и концессий родственничкам.
Ирнейцы тут посла послали.
Это правильно, боль в ноге отступала, да и спина подуспокоилась. Послов надо посылать.
Матильда фыркнула, верно, соглашаясь с мужем.
Никогда-то за двадцать лет брака она ни спорила, ни закатывала прилюдных скандалов и вела себя так, что что повезло.
Прав был отец.
И ныне Вециан был благодарен ему за эту правоту. А что вида не княжеского и за спинами шепчутся, мол, худородная, так тот шепоток он еще когда заткнул, самых рьяных шептунов спровадивши границы родины крепить.
Хотят-то чего? не открывая глаз, поинтересовался он.
Денег. Приданое не устраивает.
С чего вдруг? Устраивало же.
Так к ним вестийцы послали.
Послов?
Именно. У них тоже принцесса имеется.
Ей же двенадцать только!
Кого это волнует, Матильда сняла примочку и осторожно помяла колено. Коновал. Ныне же чтоб в своих покоях один был. Ясно? Приведу нормального целителя.
Не сердись.
Я не сержусь. Вестийцы за своей дают полоторы сотни золотых дархемов и еще право беспошлинного прохода через Громовой перевал.
Тогда понятно, отчего ирнейцы вопрос с оглашением помолвки всячески затягивали. Небось, переговоры шли. Шли, шли и пришли деньги? Денег, конечно, нет, но ради союза можно бы поискать. Дед вот Леточки всегда готов помочь. Внучку он любит.
Внучек.
И расстроится. Но с перевалом с перевалом золоту не тягаться.
Заговорили, что боги против союза.
Разрывают?
Именно.
Что можем сделать? уточнил Вециан, ногу опуская.
По сутиничего, даже если возражать станем, не послушают.
Оно и понятно.
Архейские горы и перевал, единственный путь к богатым вестийским землям. И зная о том, пошлину они брали изрядную.
И с чего вдруг вестийцам оно понадобилось?
Политик, Матильда задрала юбки и поправила съехавший чулок. Думаю, собираются присоединить Ирнею. Та-то мелкая, но кое-что в ней есть. Пускай себе девочка расстроится. Сперва жених помер, потом сбежал. Пусть и не совсем, чтобы жених, но все одно слухи пойдут.
Это точно.
И главное, вновь же, ничего-то с этими слухами и не сделаешь.
Турнир надо объявить, предложил Вециан. Рыцарский. В честь прекрасной дамы. Поднимет настроение.
И во что обойдется?
Обойдется. Но ежели на благое дело. Приглашения правильно разослать, созвать людей нужных знаешь, а ведь виросский царь тоже не женат.
Дикари.
Но состоятельные. И ладно, если не царь, но у него, помнится, братец есть, что характерно, тоже холостой. И посол их на что-то этакое намекал.
Матильда поморщилась. Идея явно не казалась ей удачной.
Брось. Пригласи его. Пообщаться и турнир этот пусть пришлют кого. Девочки посмотрят. В конце концов, ежели не за наследника идти, то всегда можно договориться. Выделим им герцогство какое на прожитие. И пускай себе остаются. А тут ты любого дикаря перевоспитаешь.
Он и ручку жене поцеловал, зная, что до сих пор этот простой знак внимания заставляет ее смущаться. Впалые щеки Матильды порозовели.
А ведь она не пудрится.
И мушек не клеит.
Парик вот носит, но не из-за мод, скорее уж потому, что собственные её волосы никогда-то густотой не отличались. Он это знает, но почему-то ни знание, ни собственная нехорошесть жены не мешали.
Стук в дверь отвлек от ленивых мыслей.
Государыня! нервный голосок секретаря, которого давно уж хотелось спровадить на плаху, с того самого дня, как пошел слух, что он слишком уж близок стал Мотечке, разрушил очарование момента. Государыня! Срочные новости!
Войти, правда, не посмел.
Пока не разрешили.
Государыня!
Давай уже, вздохнула Матильда, расправляя юбки и вид принимая, королеве приличествующий, горделивый и одухотворенный.
А тоже надоело ведь. И это Вециан понял ясно.
Секретарь вошел бочком. Высокий. Стройный. Широкоплечий. И платье на нем сидит идеально, подчеркивая, что стройность, что широкоплечесть.
Лицо смазливое, приятное. И взгляд наглый донельзя.
Точно на плаху просится.
Вот, государыня, он поклонился и протянул поднос, на котором лежал квадрат письма. Обыкновенный такой. Беленький. И красное сургучное пятно выделяется. А на немэто Вециан увидел, даже с места не поднимаясь, скалит зубы череп.