Обманный выпад, укол, снова укол. Мужчина извернулся, острие шпаги чиркнуло по камзолу, прорезав ткань и поцарапав руку. Лючита вскрикнула негромко, прикрывая рот. Возмущение пересилило страх за брата, захлестнуло. Мальчишки! Вечно готовы драться по любому поводу.
- Хватит! - прикрикнула она. - Прекратите немедленно!
Они отвлеклись на мгновение, и вновь появился повод ахнуть: сеньор Эррада сделал длинный выпад, сталь коснулась плеча юноши. Тот поморщился, сократил расстояние одним прыжком. Один сильный удар -- и оружие полетело из рук противника, острие шпаги возникло в опасной близости от горла дона. Энрике заставил его пятиться до стены, вздыхая и вздрагивая, когда сталь царапала кожу.
- Вы победили, сеньор Кортинас, можете забирать донью и уходить. Я не стану вас преследовать.
По губам брата скользнула недоверчивая ухмылка.
- И я должен вам верить?
Дон высокомерно вздернул голову, посмотрел из-под опущенных век.
- Слово мужчины и дона.
Братец убрал шпагу, противник его вздохнул свободнее.
- И вы не расскажете о нас отцу? - все не могла поверить Лючита.
- Донья Альтанеро, - снисходительно произнес дон, - при всем к вам уважении, я не могу себе этого позволить.
- Понимаю. - Энрике поправил перевязь со шпагой. - Вы дадите нам неделю, и в это время никому не расскажете о нынешней встрече, и не будете искать новой.
Коротким кивком дон подтвердил условия, и юноша с девушкой скрылись за углом, оставив старого знакомого и недавнего противника в переулке.
* * *
Они отплыли с рассветом третьего дня на Блистательном, потрепанном двухмачтовом бриге, вовсе не таком красивом вблизи, но куда как более внушительном. Лючита едва не подпрыгивала от полноты чувств, жадно оглядывая деловитых медлительных матросов, влажную палубу, сваленные тут и там бочки, тюки, огромные полотнища парусов и тросы, веревки и веревочки непонятного назначения, растянутые между мачт, будто паутина. Поскрипывало дерево, разваливалась острым носом надвое вода и, шипя, оставалась позади. Ветерок обдувал лицо, девушка щурилась от блеска моря, было непривычно много цвета, запаха, она ощущала себя по-другому, немного не-собой. Разом сбылись давние мечты, и нечего стало желать. Лючита нахмурилась. Нет, она желала - найти Мигеля. Поглядеть в глаза и понять - бросил он ее или нет. Это стало так важно, важнее странной влюбленности, черных глаз, удивительных рассказов и нежных объятий, после которых внутри осталась недовольная пустота.
Энрике говорит, он мерзавец. Ах, Энрике...
- ...ты мой младший брат, двоюродный, - натаскивал вчера братец. - Помнишь историю?
- Помню, - отвечала она.
Младший брат тринадцати лет, из хорошей семьи, родители решили поучить жизни и сослали на корабль юнгой, а чтоб не обижал никто, корабль выбрали соответственный - Блистательный, к кузену под крылышко. Так?
Так, вздыхал Энрике. Не верилось ему, что все пройдет гладко, но отступать оказалось некуда, дон Хосе Альтанеро, наслушавшись рассказов Игнасио, проявил упорство, и теперь девицу разыскивало все южное побережье Хаитьерры. Путь остался один - бежать с острова. Возвратиться домой она наотрез отказалась.
Глава 2
После недели, проведенной на корабле, Лючита поняла, что ее представления о морской жизни сильно отличаются от реальности. В мечтах было море, солнце, ветер, прекрасный корабль, честные свободные люди, а в реальности прибавились подъем едва ли не с рассветом, тяжелая работа с утра до вечера - каждый день, кроме воскресенья, - качающаяся палуба, грубоватые окрики, шутки матросов, порой весьма обидные, и капитан. Совсем другим представляла его: суровым, строгим, высоким-высоким, с изрезанным морщинками лицом и темными волосами, чуть тронутыми сединой, крепкого, сильного, с голосом, как раскаты грома. Этот же, дон Каэтано Сьетекабельо, оказался среднего роста, кругленьким, щеголеватым, лощеным, как придворные доны, едва заметно лысеющим и, невзирая на погоду, всегда гладко выбритым. Словом, по виду совсем не моряком.
Разочарование Лючита спрятала глубже, не желая ссориться с главным человеком на корабле и оставляя ему шанс доказать свое право командовать.
У каждого должен быть шанс, думала девушка, надраивая песчаником палубу рядом с дверью каюты. Руки, нежные когда-то и белые, покраснели и вспухли мозолями, а капитан стоял рядом, и взгляд его цепко следил за каждым движением, не позволяя отвлечься ни на миг. Лишь недавно оторвалось от горизонта и пошло в гору солнце, море стало будто политое золотом, на небе зависли тонкими перьями облака. Тихо, даже ветер замолк, прислушиваясь к красоте мира, а она не отводит глаз от собственных рук, палубы и ломкого камня.
Прошуршало за спиной и стихло. Раздался голос капитана, но уже далеко, ближе к фоку - там матросы таскают за веревку большие куски камня. Лючита разогнулась, потянулась с наслаждением.
- Эй, белоручка! Волынишь?
Повела недовольно взглядом в сторону мальчишки, рыжего юнги Йосефа, что, пользуясь отсутствием сеньора Сьетекабельо, подобрался ближе. Смотрит насмешливо - что она станет делать? Лет четырнадцати всего, а вытянулся не хуже шестнадцатилетнего, стоит, чувствуя себя куда как сильнее.
Дернула плечом, продолжая тереть дерево. Намеренно не смотрит, чувствуя, как помимо воли распрямляется спина, приобретают горделивый разворот плечи.
- Белоручка, че, совсем оглох? Не только палубу, но и уши чисть. Эй!
Чем больше она молчит, тем сильнее он злится, потому как не боится его, это видно, но отвечать не желает. Рыжий краснеет от злости, щеки идут бледными пятнами, шипит сквозь зубы ругательства.
Лючита бурчит, улыбаясь:
- Брехливая собака не кусает.
Он замирает, не желая верить ушам. Подается вперед, кулаки сжимаются до белых костяшек, глаза стали совсем прозрачные, смотрятся жутковато.
- Заморыш юнга что-то вякает?
- Нормальные люди разговаривают, а вот ты вякаешь.
Голос холоден и высокомерен. Так сложно отучиться от "приличных" манер, хорошо хоть не на вы обращается.
Юнга толкает в плечо, не сильно, но оскорбительно. На ее месте любой бы вскочил и полез в драку. Любой мальчишка. Но она не мальчишка, и потому встает медленно, давая возможность передумать, извиниться, потому как трогать ее нельзя, права не имеют, не положено, у нее защитник есть... и вообще, она девушка! Шоколадного цвета глаза прошивают насквозь, брови ломаются, хмурясь, губы тончают, пытаясь сложиться в линию. Ты не прав, говорит ее лицо. Йосеф отводит взгляд, но тут же бросает зло:
- Мы еще разберемся.
Как по команде, отходит, поглощенный неожиданным, но очень нужным делом. По палубе шествует капитан. Все заняты, даже случайные зрители, лишь один юнга застыл соляным столбом, витая мыслями в облаках.
- Чито, какого дьявола ты без дела? Работы нет? Так найдем. Мистер Нэд!
Насмешливый взгляд из-под рыжей челки, Лючита косится гневно, но тут же опускает глаза - вездесущий старпом рявкает будто в ухо:
- Кончай глазеть, бездельники!
И вот уже перед юнгой ворох запасных парусов с наказом залатать до обеда, и разговаривать запрещено.
Тяжела жизнь матроса.
* * *
В субботу встали на якорь в трех кабельтовых от города, маленького, как брошенная на побережье бусина. Домики цепляются за голые скалы, деревьев мало, гавань открыта всем ветрам, неприветлива, судно качается на волнах, в любой момент готовое сняться. И это все та же Хаитьерра, огромный остров, на котором раскинулись благословенный Пинтореско и щедрая Пуэрто-Перла. Если не знать, ни за что не поверишь.
Матросов, не занятых вахтой, отпустили в воскресенье на берег. Энрике зачем-то понадобился капитану в городе, а Лючите не повезло, она со старпомом, тремя моряками и юнгой остались на борту, с тихой завистью поглядывая на счастливчиков. Дон Сьетекабельо восседает на банке, мужчины дружно налегают на весла, остроносый вельбот ласточкой летит по волнам.
Берег казался соблазнительно близким, Лючита со вздохом подавила желание нырнуть и добраться до него вплавь. Это капитан может позволить себе все, что угодно, а она человек подневольный, от одного лишь купания могут быть большие неприятности. И ладно бы надеяться на следующее воскресенье, но они простоят в порту не больше недели, значит, берег и теплые волны - мечта, недоступная еще надолго.