- Отдай! - закричала Лючита.
- Поцелуешь, отдам.
Осклабился, отвел руку с кулоном, губы вытянулись для поцелуя.
- Ага, бегу уже, - прорычала девушка, чувствуя, как захлестывает ярость.
- Ну-ну...
- Иди ты!
Маленький кулачок впечатался нахалу в челюсть. Голова его дернулась, глаза стали огромными, скорее от удивления, чем от боли. Зло утер с подбородка кровь от разбитой губы, прошипел:
- Сучка, да я тебя...
Угрозы он не кончил, отшвырнул только зажатую в руке цепочку. Та по дуге полетела в воду, плюхнулась, подняв небольшой фонтанчик. Лючита, как была, прыгнула следом, море приняло нежно, в рот попала горьковато-соленая вода. Мощными гребками толкнула себя вниз, и еще, дальше. Здесь глубоко, запоздало подумала она, но останавливаться не собиралась. Внизу, отдаляясь, слабо мерцала цепочка, камень тянул на дно. Почуялся упругий толчок, кто-то почти без плеска вошел в воду. Еще чуть, думала она, а на уши давила тяжесть моря, сердце колотилось у горла, но гребла упорно.
Чужие руки схватили за талию, дернули вверх, потащили. Нет, брыкалась девушка, не хочу, пустите, но ее тащили уверенно и сильно. Плюющуюся и фыркающую, выволокли на мелкое место, и только там рассмотрела "спасителя". Высокий, широкоплечий ныряльщик, загорелый до черноты, смущенно прячет глаза под русой челкой, опасаясь прямо смотреть на девицу, облепленную мокрой тканью и волосами.
- Зачем?! - Лючита заорала, позабыв про хорошее воспитание. - Я плавать умею не хуже вас, не было нужды спасать меня, вас никто не просил! Я бы достала...
Стиснула руки, с тоской глядя в играющую бликами воду.
- Не достали бы, там глубоко, - пробормотал юноша, поднимая глаза. Они оказались серыми, серьезными и безумно красивыми.
Лючита вздохнула - что теперь толку спорить - и, по пояс в воде, побрела вдоль берега, ища, где бы выбраться. Юноша шел следом. Двигался он так, словно полжизни провел в морской стихии - легко, не встречая сопротивления, разрезая воду не хуже красавца брига. У пирса встретил Энрике, безупречно одетый, франтоватый, даже надушенный. Злой, как сто чертей. Вытянул наверх, прямо в любопытную толпу. Помог взобраться ныряльщику, девушка смотрела неприязненно, услышала обрывок разговора:
- Вы спасли эту безумную? Спасибо...
Рассыпался в извинениях и благодарностях, а у нее на глаза навернулись злые слезы. Мальчишки! Им и дела нет до нее, до ее интересов, они все лишь играют в героев, а ее считают маленькой девочкой, для которой и улица - опасное место.
Пошла, вскинув голову, сквозь толпу, не разбирая дороги. Братец догнал, грубовато отволок в переулок. Лючита дернула рукой, высвобождая локоть, глаза глянули зло.
- Ты с ума сошла! Где я тебя оставил?! Какого черта сбежала, безумная нинья?
- Не называй меня малышкой, сам-то больно взрослый стал.
- Чита, ты хоть когда-нибудь думаешь, прежде чем сделать что-то? Черт!
- Не ори, - тихо сказала девушка. Обида клокотала внутри, захлестывая, голос сел. Сказать хотелось многое, но она молчала, кусая губы.
Братец выругался. Запустил пальцы в короткие волосы, скривился.
- Ты будешь меня слушаться или...
- Или что? Отправишь домой связанной с кляпом во рту?
- Хоть бы и так, - огрызнулся он.
Лючита невольно улыбнулась, потеребила брата за рукав дорогого камзола.
- Братец, когда же ты поймешь, что я - не изменилась. Да, повзрослела, стала носить платья и драгоценности, даже на первом приеме была, но не стала другой. Я та же, хоть и выгляжу иначе. Мы слишком давно не виделись, ты забыл...
- Ты девушка.
- Значит, как ночью наперегонки плавать, я не девушка, а тут вдруг стала.
Сжал плечи, пронзил взглядом, синим, беспокойным.
- Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
- Со мной ничего не случится, правда. Ну братец, перестань меня опекать.
- Не перестану, - мрачно пообещал он.
- Знаю, - вздохнула она, - знаю.
- Пойдем, горе ты мое.
На выходе из проулка маячила фигура в черном плаще. Ничего особенного, многие из тех, что претендуют на звание донов, носят плащи, а под плащами расшитые желтые куртки, рубашки с кружевом, узкие штаны, чулки и туфли с пряжками. Многие надвигают шляпу на глаза, то ли желая остаться неузнанными, то ли привлекая внимание своей горделивой надменностью. Многие, но увидев этого, Энрике подхватил девушку под руку и ускорил шаг. Не решаясь спрашивать, Лючита едва не вприпрыжку поспешила за ним. Ладонь прихлопнула ниже шляпу, возвращенную братом, мокрую и жесткую. Волос не видно, она снова мальчик, слишком худой для своего роста.
- Дон Энрике Кортинас, если не ошибаюсь.
Это не звучало вопросом, да по сути им и не было. Незнакомец пошел навстречу, голос его, мягкий и вкрадчивый, показался неприятным.
- Не ошибаетесь.
Брат остановился так, что Лючита оказалась за спиной. Хотела посторониться, но он пихнул сердито локтем.
- Вы, верно, не помните меня, я давний знакомый вашего дяди, сеньора Альтанеро.
По спине пробежала волна дрожи, выглядывать сразу расхотелось. Ее нашли? Так быстро?
- Отчего же, помню. Дон Аугустиас Эррада. Мы встречались как-то в Пинтореско, вы были с женой, доньей Переттой. Великолепная красавица, кажется из Ильеты. Нуэве-Ильеты, конечно.
Мужчина вежливо кивнул, отдавая дань хорошей памяти и хорошим манерам. Назвать донью Перетту красавицей - надо обладать изрядной смелостью или наглость, а то и сочетать оба качества.
- Какими судьбами в Пуэрто-Перле?
- Путешествую.
Краткости Энрике позавидовали бы монашки-затворницы, и сеньора Эррада подобный ответ не удовлетворил.
- Ваш дядя говорил, что вы весело проводите время, и только.
- Он склонен к резкости суждений, но имеет на то право, чего нельзя сказать о вас.
Сеньор тронул край шляпы, чуть наклоняя голову.
- Приношу свои извинения, не хотел оскорбить вас.
- В ваших извинениях нет нужды, сеньор Эррада. Передавайте благие пожелания донье Перетте, скажите, что она прелестна. Если вы не возражаете, мы с моим спутником отправимся по делам.
- Возможно, вы представите меня ему.
- Энкарнасион Отис. Бедняга нем от рождения, потому не доставит вам удовольствия от беседы. Мы спешим, если позволите...
- Сеньор Кортинас, не мог бы милейший Энкарнасион выйти из-за вашей спины и снять шляпу? Я привык смотреть в лицо новым знакомым.
- Это исключено.
Лючита с тревогой прислушивалась к разговору, перед носом подрагивала напряженная спина брата, из-за нее доносились вкрадчивый голос и слова, от которых становилось не по себе.
- Сдается мне, ваш спутник и не молодой человек вовсе, а девушка.
- Да, вы правы, моя спутница - дама, и я никому не позволю узнать ее и очернить доброе имя подозрениями.
- Дон Энрике, я настаиваю.
- Дон Аугустиас, вы переходите все рамки приличия. Мы удаляемся.
- Не советую этого делать, сеньор. Останьтесь и назовите имя дамы.
- Ни за что!
- Я буду вынужден применить силу.
Кортинас вздергивает голову. Пальцы поглаживают эфес шпаги, всем своим видом он говорит: попробуйте.
- Вы сами этого захотели. Последний раз повторяю. Дон Энрике, будьте благородным человеком, отдайте донью Альтанеро, ей пора возвращаться домой.
- Я вас не понимаю.
- Отлично понимаете.
- Чита, отойди-ка в сторонку.
Голос брата холоден и спокоен, и не предвещает ничего хорошего. С тихим шелестом скользит из ножен сталь, падает фраза:
- Защищайтесь!
Девушка, завороженная хищными позами и неприкрытой угрозой, пятится, пока не упирается спиной в стену.
- Мне не велено убивать вас, сеньор, - говорит мужчина, наматывая на левую руку плащ, - но я не остановлюсь ни перед чем. Донья должна вернуться домой. Отступитесь, пока не поздно.
- Нет.
Выпад, блеск стали под полуденным солнцем, проба сил. Противники осторожны и вежливы.
- Вы молоды и неблагоразумны.
Укол с низкой позиции, уклон, финт, снова укол. Все в воздух.
- Дон Хосе желает видеть дочь.
Солнце в глаза, расположение неудачное, Энрике щурится, пытаясь обойти, но противник, более опытный, не дает. Выпады и финты, и фразы, столь вежливые, будто благородные доны мило беседуют за чашечкой кофе, а не пытаются заколоть друг друга. Братец, молодой и сильный, напирает, но дон Аугустиас защищается вполне успешно.