- З-забавный зверек, - процедил мужчина, возвращаясь на место, подальше от рванувшейся с привязи девушки.
- Отдай! - выкрикнула Лючита.
Дотронулась до щеки, чуя влажное, пальцы испачкались темным. Сеньор, вовсе не благородный - ибо какой дон станет бить женщину, скованную и безоружную, - повертел на пальце кольцо с массивным камнем.
- Мне он нужней.
- Какого черта?!
- Вот только не надо ругаться, не люблю этого, сеньорита Фелис... или правильнее сказать де Сальвадорес? Или называть вас все-таки именем, данным при рождении?
"Откуда он знает?" - пронеслось в голове, а вслух прошипела лишь:
- Как вам будет удобно.
- Замечательно. Мне больше нравится, что сеньорита Фелис оказалась не такой уж удачливой, как привыкла считать.
- Так что вам от меня нужно?
Мысли в голове метались лихорадочно. Этот человек знает слишком много, чтобы быть случайным прохожим. Да и неслучайным тоже.
- Повторюсь: от вас - ничего. Неужели думаете, что мир пляшет под вашу дудку? Что все завязывается на вас? Не слишком ли самонадеянно для столь молодой с-сеньориты?
Она молчала, позволяя говорливому мучителю продолжать.
- Вы хоть и причинили немало бед хистанской короне, но вовсе не так ценны, как люди иные. Например, ваш отец.
- Что - мой отец? - холодея, спросила девушка.
- Он - губернатор и крупный землевладелец. И присвоил кое-что из того, чем обладать должен я!
Последнее едва не выкрикнул, наклонившись вперед. Теперь пламя лампы освещало его лицо, и память ответила узнаванием. Вспомнился кабинет отца, разговоры с некими сеньорами и ссора с сеньором этим. Она тогда пряталась за шторой, и мужчины, не ведая о ее присутствии, в выражениях не стеснялись. После уже, когда гости ушли, отец возник перед укрытием, напугав до полусмерти, и сказал строго, чтобы так больше не делала.
- Как вас зовут? - спросила она, вздергивая подбородок.
- Не думаю, что это имеет значение.
- Вы ошибаетесь, сеньор.
- И зачем же вам мое имя?
В голосе зазвучала насмешка, глаза девушки еще больше сузились.
- Предпочитаю знать своих врагов. Особенно тех, кого собираюсь убить.
- Даже и не надейтесь, - бросил он.
- Я и не надеюсь.
Подумалось, что не будь на ней кандалов... то что? Задушила бы голыми руками? Лючита качнула головой, остывая почти мгновенно. Ни к чему тут горячая злость, гораздо полезней тихая хитрость. Где б еще взять ее.
- Как скоро вы собираетесь меня отпустить?
Мужчина, намеренный уходить, замер, не веря своим ушам. Захохотал раскатисто.
- Нет, вы, сеньорита, точно ненормальная. Кто ж отпускать-то вас будет?
Чита скрипнула зубами, но сдержалась.
- Допустим, вы получите от отца то, что хотите. Дальше что?
- Вам сообщат. Приятно оставаться, сеньорита.
- Радостно сдохнуть, сеньор, - в тон ему ответила девушка.
Мужчина вновь хохотнул и вышел, накручивая на палец сплетенную из разноцветных ниток веревку с камешком, подаренным отцом. Появилась и исчезла охрана, забирая источник света. Скрипнула дверь, провернулся ключ. Мир погрузился во тьму.
* * *
Он пришел еще раз через двое суток или около того - точно время Лючите определить не удалось. За это время девушке лишь еду давали и в достаточном количестве воду, не желая, видимо, морить голодом и жаждой.
Сеньор жаловался на то, что отец ее не торопится принимать решений, и послал таки людей своих искать дочь, хоть и велели ему шума не поднимать.
- Сеньор, признайтесь честно: вам не с кем поговорить? - спросила Лючита.
Ей надоел порядком рассказ его, перемешанный с издевками и нападениями. Не обращая внимания на ответ, девушка продолжила:
- Или вы боитесь отца и потому предпочитаете мучить дочь его?
За дерзкие слова ей досталась пощечина, голова загудела, а сеньор ухмыльнулся. Кажется, он входил во вкус. Лючита зашипела злобно:
- Только руки освободите, да дайте саблю...
- Что-что?
- Подойдите ближе - узнаете.
- Э нет. Зверек на цепи, но кусается. Вы послушайте лучше...
- Не хочу я вас слушать. Или освобождайте руки и готовьтесь смыть оскорбление кровью, или подите прочь.
Он продолжил усмехаться.
- Шустрая маленькая сеньорита. Не волнуйтесь, время ваше придет. И руки освободят, и отвечать придется.
Чуя неладное, Лючита спросила:
- За что отвечать?
- А то не за что? Потопленные хистанские корабли не в счет?
- Я вас не понимаю, - высокомерно ответила девушка, холодея в душе.
- Нет нужды притворяться, я все о вас знаю. И про корабли, и про пожар в Картахене, и про дела с мятежниками тамошними. Вы много задолжали хистанской короне, и расплатиться вряд ли получится. Да и с Инглатеррой войны нет, потому действия ваши в отношении их судов правильными тоже назвать нельзя. Подумайте об этом в свободное время... пока оно есть.
Он ушел, оставив девушку замирать от понимания. И ладно бы про губернаторский дворец только, то дело шумное, да и корабли хистанские не все захватить получилось, но про дела с заговорщиками знать человек мог, лишь находящийся неподалеку. Кто-то из команды? На вопрос "кто?" ответа так и не нашла. Команде она доверяла.
Может быть, зря?
* * *
- Выходи.
Лючита с легким удивлением взглянула на человека, снимающего тяжелые оковы с ее рук. Рядом стоят еще двое, оба при оружии. Усмехнулась горько. Ее здесь опасаются и недооценивать явно не собираются.
Встает, покачиваясь, ноги после долгого бездействия держат неохотно, норовят зацепиться за ступени. Девушка стискивает зубы и шагает, морщась от света. Два пролета лестницы - и солнце бьет в глаза, заставляя полностью терять ориентацию. Она как крот в этом сияющем мире, где все причиняет боль.
Охрана держится рядом, поглядывает хмуро, но с плохо скрытым сочувствием. Чита вздергивает подбородок. Еще не хватало казаться жалкой.
- Сеньор велел искупаться, - говорят конвоиры, указывая на ванну, стоящую посреди комнаты.
- А еще он ничего не велел? - спрашивает девушка, но те не чувствуют язвительности и сарказма.
- Велел. Одеться и ждать.
- Чтоб он сдох, ваш сеньор! - от души желает она.
Горячая вода манит, рядом лежит чистое покрывало и - то, что перевешивает чашу весов, - родной колет и сапоги.
- Выйдете! Ну отвернитесь хоть.
Ни того, ни другого мужчины делать не собираются, ухмыляются лишь и поблескивают глазами, и девушка, преодолевая смущение, стягивает рубашку со штанами и ныряет в ванну. Время идет и длится блаженство, Лючита растягивает его, сколько может, понимая внутренним чутьем, что события, для нее радостные, вряд ли за этим последуют.
- Сеньорита Фелис, понимаю, по воде вы соскучились, но сколько ж мокнуть можно?
Сеньор, разодетый пуще прежнего, в алом кафтане с синими вставками, бирюзового цвета штанами и в туфлях с пряжками, выглядит хитрым попугаем. Девушка под пристальным взглядом его вытирается, вся - вызов и презрение, - натягивает штаны и затертую порядком рубашку, застегивает на все пуговицы колет, сапоги надевает.
- Шляпу верните, - велит холодно.
- Прошу прощения, сеньорита, но головной убор ваш утерян. Но не спешите расстраиваться: он вам более не понадобится. Впрочем, скоро все сами узнаете. Пройдемте, нас уже ждут.
Он вежлив и мил, аж до тошноты, это-то и пугает. Руки не предлагает, напротив, держится подальше. Зал, куда приводит, похож на гостиную немалых размеров, за столом восседают мужчины числом чуть больше десятка. Увидев Лючиту, они оживляются, начиная переглядываться и даже шептаться.
- Кто все эти сеньоры?
- Дорогая сеньорита Фелис, мы собрали сию аудиенцию, чтобы судить... вас.
Происходящее кажется фарсом, за спиной и по бокам стоят люди с оружием, а сеньор-тюремщик продолжает говорить, что обсуждение уже прошло, и они готовы довести до сеньориты приговор. Один из мужчин, пользуясь ее оторопью, начинает читать с листа, украшенного какой-то печатью:
- Мария-Лючита Альтанеро де Контильяк, известная также как Фелис и де Сальвадорес, милостью хистанской короны приговаривается...
- Сеньор, потрудитесь сказать для начала, в чем меня обвиняют! - отчеканивает она, сверля его глазами.